спасению, Пенфей, тебя веду.
Оттуда же доставит…
Пенфей
Мать, конечно.
Дионис
Всем напоказ.
Пенфей
О, я затем иду.
Дионис
Ты не пойдешь, снесут тебя.
Пенфей
Вот роскошь!
Дионис
Мать – на руках…
Пенфей
Ты негу мне сулишь!
Дионис
970 Коль это нега.
Пенфей
О, я стою славы.
Уходит направо.
Дионис
Ужасен замысел и страшен жребий твой,
Но до небес дойдет Пенфея слава.
Агава с сестрами, вы, порожденье Кадма!
Вам в руки юношу Пенфея предаю
На страшный бой. Победа будет наша —
Вакх победит. А дальше – поглядим.
Уходит за Пенфеем.
ЧЕТВЕРТЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ
Хор
С т р о ф а На Киферон его вы, псицы Лиссы,
Гоните, борзые! В челе дружин —
Там Кадма дочери.
980 Под женским убором укрыться там мнит
Лазутчик менад, безумный Пенфей.
И первая мать с открытой скалы
Увидит, как крадется он,
И крикнет она:
«Смотрите: чужой
Из Фив на Киферон наш, на Киферон пришел.
Кто породил его? Крови не женской он.
В нем львицы скорей порода видна,
990 Ливийских горгон».
Гряди же ты, кара, с грозой, с мечом,
И шею насквозь проколи
Тому, кто суд и правду, безбожный, оскорбил,
Пенфею, чаду праха!
А н т и с т р о ф а Безумна ярость дикого Пенфея,
О Дионис, на оргии твои
И Реи-матери!
1000 Все рвется безумец на дерзкий бой
В борьбе роковой победу вкусить…
Нет, горя не знать
Дано лишь тому,
Кто божье оставил богам,
Кто сдержан умом
И скромен душой.
Что мудрость, коли счастья не может дать она?
Мне же отрадно чтить ночью и днем богов;
1010 И если чего в законе их нет,
То чуждо и мне.
Гряди же ты, кара, с грозой, с мечом,
И шею насквозь проколи
Тому, кто суд и правду, безбожный, оскорбил,
Пенфею, чаду праха!
ЭПОД
Быком обернись, ты наш Вакх, наш бог,
Явись многоглавым драконом,
Иль львом золотистым ты в очи метнись!
Лазутчик менад нацелил напасть
На стаю вакханок.
1020 Приди же и петлю с улыбкой накинь
Безумцу на шею.
Действие пятое
Второй Вестник
Приходит со стороны Киферона – по виду подобен первому, хотя не пастух, а домашний слуга.
О дом, блиставший счастьем среди греков,
Дом Кадма старого, который здесь, в полях
Ареевых, пожал посев змеиный, —
Я плачу над тобой, да, плачу, хоть и раб.
Хор
Ты с Киферона? что-нибудь случилось?
Вестник
1030 Узнай! Царя Пенфея больше нет.
Хор
О Бромий владыка! Слава великому богу!
Вестник
Что слышу я? У нас несчастье в доме,
А ты ликуешь, женщина!
Хор
Я варварской песнью восславила бога
За то, что не надо оков мне бояться.
Вестник
Так мужества не хватит в Фивах…
………………………………………………..
Хор
Мой повелитель – Дионис, сын Зевса,
Не Фивы, нет!
Вестник
Пусть рада ты, но громко ликовать
1040 Не надо, женщина, в виду чужого горя.
Хор
А смертью он какой погиб, скажи,
Безумец злой, средь замыслов преступных?
Вестник
Дворы фиванские оставив за собой,
Мы вышли на берег Асопа и в ущелья
Вступили: было двое нас – покойный
Мой господин и я, а впереди шел гость.
В лесную глушь сначала мы забрались
И сели там на травке, притаясь.
Старались не шуметь, едва шептали,
1050 Чтоб не открыли зрителей они.
Глядим – лощина, а вокруг все скалы,
А в той лощине ели да ручьи;
Под елями, глядим, сидят менады
И все по сердцу делом заняты:
Те облетевший снова навивают
На тирсы плющ, а те между собой
Перекликаются вакхическим напевом —
Вот жеребята резвые порой,
Ярмо покинув, так зовут друг друга.
Но женщин царь несчастный не видал:
И так сказал тогда он: «Чужестранец,
1060 Мне этих самозванок не видать:
Вот если б на какой-нибудь пригорок
Мне влезть, с верхушки ели посмотреть,
Я разглядел бы хорошо бесстыдниц».
И чудо первое тогда наш гость явил.
Была там ель, под облака верхушкой:
Вот он ее берет и тихо-тихо стал
Клонить к земле. Как гибкий лук круглится,
Или под циркулем – волнистая черта,
Так до земли, круглясь, она склонилась
В его руках – не человек то был.
1070 И вот, на ветке усадив Пенфея,
Гость начал потихоньку ель пускать,
Он наблюдал, чтоб всадник не свалился.
И прянула вершиной ель в эфир,
А на хребте ее сидел несчастный.
И вышло так, что всадник на виду,
А вниз менад ему почти не видно.
Сначала не заметили его.
А я смотрю – уж гостя подле нету,
И вдруг какой-то голос зазвучал
Из синевы воздушной, будто Вакха;
И мне слова послышались:
«Юницы,
1080 Я вам веду того, кто осмеял
Меня и оргии. Пусть дерзкий вам заплатит!»
И засиял божественный огонь
Между землей и небом в это время.
Ни дуновенья ветра. Охватило
Безмолвие и мягкий луг, и лес,
И голоса звериные замолкли…
Но женщины не разобрали слов,
Насторожились только, озираясь.
И вот опять призыв его звучит. —
Тут Кадма дочери признали голос бога
1090 И с места прянули… И легче голубей
Они несутся в напряженном беге;
Агава, сестры с ней, другие следом,
И дуновенье бога вихрем мчит
Через ручьи вакханок и стремнины.
Вот господина моего они
Заметили на ели. По соседству
Утес нашли и камнями швырять
В него пошли; ветвями отбивался
Он, сколько мог. Там тирсы засвистали
По воздуху. Но в бедную мишень
1100 Не удалось попасть им, как ни бились:
Уж очень высоко тогда сидел
Беспомощный Пенфей на этой ели…
И вот они, набравши сучьев дуба,
Стараются (железа нет у них)
Ель отделить от корней – все напрасно.
Попытку бросили и эту. Стала мать
Тут говорить: «Давайте станем кругом,
За дерево возьмемся – и авось
С вершины мы тогда достанем зверя,
Чтоб тайн священных он не разгласил».
Без счету рук за ель тут ухватились
1110 И вырвали с корнями… наверху
Сидевший падает на землю, испуская
Немолчно жалобы: он гибель увидал.
И вот всех прежде мать его, как жрица,
Бросается на жертву. Тут Пенфей
С волос срывает митру, чтоб признала
Свое дитя Агава и спасла
Несчастная; щеки касаясь с лаской,
Он говорит: «О мама, это я,
Пенфей, тобой рожденный
