Марк Цицерон - Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

2. Ариараф, сын Ариобарзана2967, прибыл в Рим. Он, думается мне, хочет купить у Цезаря какое-нибудь царство; ведь при нынешнем положении ему некуда поставить ногу в своем. Им совсем завладел наш Сестий как государственный поставщик2968, с чем я легко мирюсь. Всё же, так как, благодаря величайшей услуге с моей стороны, у меня тесные дружеские отношения с его братьями, я в письме приглашаю его заехать ко мне. Посылая с этой целью Александра, я дал ему это письмо.

[Att., XIII, 31]

Тускульская усадьба, 28 мая 45 г.

1. За четыре дня до календ, утром, я получил от Демея письмо, отправленное накануне, на основании которого мне следовало бы ждать тебя или сегодня или завтра. Но, как полагаю, я же, который жду твоего приезда, отложу его. Ведь дело с Фаберием, я считаю, не будет столь легким (хотя оно и будет), чтобы не сопровождаться каким-нибудь промедлением. Итак — когда сможешь.

2. Раз тебя и теперь еще здесь нет, пришли мне, пожалуйста, книги Дикеарха, о которых ты пишешь: прибавь также «О спуске»2969.

3. Что касается письма к Цезарю2970, я решил. Однако именно то, что он, по словам этих, пишет, — что он пойдет на парфян только по установлении порядка, — я и советовал в том письме; чего бы ему ни захотелось, он может сделать с моего одобрения. Ведь он этого, очевидно, ожидает и не намерен ничего делать без моего совета2971. Заклинаю, отбросим это и будем хотя бы полусвободными2972; мы достигнем этого и молчанием и скрываясь.

4. Но подступи к Отону, как ты пишешь. Заверши это дело, мой Аттик! Ведь я не нахожу ничего другого, где бы я и не был на форуме2973 и мог быть с тобой. Но за сколько, — мне пришло на ум следующее: ближайший сосед — Гай Альбаний; он купил тысячу югеров у Марка Пилия, насколько я помню, за 11 500 000 сестерциев. Теперь, значит, все стоит меньше. Но присоединяется желание, и в этом мы, я считаю, не будем иметь ни одного противника, за исключением Отона. Но именно на него ты сможешь повлиять еще легче, если Кан будет с тобой.

О бестолковая глотка2974! Мне совестно за отца. Ответишь, если захочешь что-нибудь сказать.

[Att., XIII, 30, §§ 2—3]

Тускульская усадьба, 28 мая 45 г.

2. Только послал я к тебе Демея, как Эрот приехал ко мне. Но в его письме не было ничего нового, кроме того, что торги — в течение двух дней. Следовательно, — после них, как ты пишешь, и, пожалуйста, закончив дело с Фаберием; правда, Эрот говорит, что он не заплатит сегодня; он считает, что завтра утром. Тебе следует оказывать ему почтение; однако эта лесть не далека от преступления. Тебя, как надеюсь, — послезавтра.

3. Раскопай для меня, где только можешь, кто такие были десять легатов у Муммия2975. Полибий не называет их по именам.

Я помню о консуляре Альбине и Спурий Муммии; мне кажется, я слыхал от Гортенсия о Тудитане. Но, по летописи Либона, Тудитан был избран претором через четырнадцать лет после консульства Муммия; совсем не сходится. Хочу описать какую-нибудь встречу государственных деятелей в Олимпии или, где покажется уместным, в духе Дикеарха, твоего близкого2976.

[Att., XIII, 32]

Тускульская усадьба, 29 мая 45 г.

1. Получив от тебя сегодня второе письмо, я не захотел, чтобы ты удовольствовался одним моим. Да, действуй по отношению к Фаберию, как ты пишешь. Ведь от него зависит все то, что я замышляю2977; если бы не появилось этого замысла, верь мне, я не беспокоился бы об этом, как и о прочем. Поэтому — как ты и поступаешь, ведь к этому нечего прибавить — торопи, настаивай, заверши.

2. Пришли, пожалуйста, обе книги Дикеарха «О душе» и «О спуске»; «О тройном государственном устройстве»2978 я не нахожу, как и его письма, которое он послал Аристоксену2979. Эти три книги я очень хотел бы теперь иметь: они пригодились бы для того, что я обдумываю. «Торкват»2980 — в Риме; я послал распоряжение, чтобы тебе дали; «Катула» и «Лукулла»2981 ты, я думаю, получил ранее. К этим книгам прибавлены новые предисловия с похвалой каждому из них. Хочу, чтобы у тебя были эти сочинения, и есть кое-какие другие. То, что я написал тебе насчет десяти легатов, ты, я уверен, плохо понял, так как я написал намеками. Ведь я спрашивал о Гае Тудитане, который, как я слыхал от Гортенсия, был в числе десятерых. У Либона2982 я вижу, что он был претором в консульство Публия Попилия и Публия Рупилия. Мог бы он быть легатом за четырнадцать лет до того, как был избран претором, если бы не был очень поздно избран квестором? Не думаю этого. Ведь я вижу, что он очень легко получал курульные должности в возрасте, установленном законом2983. Что же касается Постумия, статую которого ты, по твоим словам, помнишь на Истме2984, — то я не знал, что он был в их числе. Но это он был консулом вместе с Луцием Лукуллом, которого ты добавил мне как вполне подходящего участника той встречи. Итак, если сможешь, позаботишься о прочих, чтобы я мог торжественно пройти в сопровождении действующих лиц2985.

[Att., XIII, 2, § 3]

Тускульская усадьба, 29 мая 45 г.

3. Итак, завтра торги у Педуцея; в таком случае — когда сможешь. Впрочем, пожалуй, помешает Фаберий. Все-таки, когда будет можно. Наш Дионисий2986 горько и все-таки справедливо сетует, что он так давно разлучен с учениками. Он подробно написал мне; я уверен — и тебе. Мне, по крайней мере, кажется, что он будет в отсутствии даже дольше. А я бы не хотел этого; ведь мне очень недостает его.

От тебя жду письма; еще не теперь, разумеется; ведь это я пишу утром.

[Att., XIII, 3]

Тускульская усадьба, 30 мая 45 г.

1. Я так уверен в этих долгах, что меня волнует только то, что ты, видимо, сомневаешься. Ведь я не принимаю в хорошем смысле того, что ты мне сообщаешь; если бы я сам вел свое дело, я вел бы только по твоему совету. Тем не менее понимаю, что ты делаешь это более из заботливости, которой ты всегда отличаешься, а не оттого, что сомневаешься в этих долгах. Впрочем, насчет Целия ты не одобряешь; большего числа долгов ты не хочешь2987. Хвалю и то и другое. Итак, следует использовать этих. Ведь ты когда-нибудь мог бы сделаться поручителем именно при этих торгах2988. Итак, всё с моей стороны. Что же касается более длинного срока2989, — только бы мне удержать за собой то, что хочу; этот срок, я считаю, будет установлен даже глашатаем, во всяком случае — наследниками.

2. Насчет Криспа и Мустелы ты будешь иметь в виду: я хотел бы знать, какова часть двоих этих. О приезде Брута мне сообщено; ведь вольноотпущенник Эгипта доставил от него письмо. Посылаю тебе письмо, так как оно написано благожелательно.

[Att., XII, 5, § 2]

Тускульская усадьба, 31 мая 45 г.

2. Насчет Целия ты расспросишь, как ты пишешь; я ничего не знаю. Следует узнать его нрав, не только средства. Насчет Гортенсия и Вергиния — ты сам, если будешь сомневаться в чем-либо; впрочем, насколько я вижу, тебе нелегко будет найти более подходящее. С Мустелой, как ты пишешь, — когда приедет Крисп2990. Авию я написал, чтобы он сообщил Писону то, в чем вполне уверен насчет золота2991. Ведь я вполне согласен с тобой и в том, что дело ведется слишком долго, и что теперь всё следует собрать отовсюду. Вполне понимаю, что ты делаешь только то, думаешь только о том, что имеет отношение ко мне, и что мои дела препятствуют твоему желанию приехать ко мне. Но я считаю, что ты со мной, не только потому, что ты ведешь мое дело, но также потому, что я, видимо, вижу, как ты ведешь: ведь мне не остается неизвестным ни один час твоих усилий.

[Fam., IV, 12]

Афины, 31 мая 45 г.

Сервий Сульпиций шлет привет Марку Цицерону.

1. Хотя я и знаю, что доставляю вам известие не из приятнейших, всё же, так как над нами властвуют случай и природа, мне показалось нужным постараться сообщить вам о событиях, какими бы они ни были. За девять дней до июньских календ, приехав на корабле из Эпидавра2992 в Пирей, я встретился там со своим коллегой Марком Марцеллом2993 и провел там весь день, чтобы побыть вместе с ним. На следующий день, после того как я уехал от него с намерением отправиться из Афин в Беотию и закончить остальное судопроизводство, он, как он говорил, намеревался плыть вокруг Малеи2994 в Италию.

2. На третий день после того дня, когда я собирался выехать из Афин, приблизительно в десятом часу ночи2995, ко мне пришел Публий Постумий, его близкий, и известил меня, что Марка Марцелла, моего коллегу, в послеобеденное время2996 ранил кинжалом его близкий Публий Магий Килон и нанес ему две раны: одну в горло, другую в голову за ухом; однако есть надежда, что он может остаться живым; Магий затем покончил с собой2997; сам он послан ко мне Марцеллом, чтобы известить об этом и просить меня собрать врачей. Я собрал и тотчас же отправился туда на рассвете. Когда я был недалеко от Пирея, мне встретился раб Ацидина2998 с табличками, на которых было написано, что незадолго до рассвета Марцелл скончался. Так славнейший муж претерпел жесточайшую смерть от руки сквернейшего человека, и у того, кого, ввиду его достоинства, пощадили недруги, нашелся друг, который причинил ему смерть.