(6) Как дорожу я твоим судом, ты можешь заключить хотя бы из того, что я предпочел вручить тебе все для оценки, а не только избранное — для похвалы. (7) Умный и тонкий читатель не должен сравнивать между собой произведения разных литературных видов, но, взвесив их в отдельности, не почитать худшим то, что в своем роде совершенно.
(8) К чему, однако, столько слов? Совсем уж глупо извинять или рекомендовать глупости в длинном предисловии. Одно все-таки надо сказать заранее: я думаю надписать эти мои безделки так: «Гендекасиллабы». Это заглавие вынуждено самым размером. (9) Поэтому, если ты предпочтешь назвать их эпиграммами, идиллиями, эклогами или, как многие, поэмками, называй как угодно — у меня есть только «гендекасиллабы». (10) А тебя, человека чистосердечного, прошу: скажи мне о моей книжечке то, что ты сказал бы о ней другому, нетрудно выполнить эту просьбу. Если бы эта вещица была самым крупным или единственным моим произведением, то сказать «займись-ка чем другим» было бы, пожалуй, жестоко, но сказать «у тебя же есть чем заняться» — это и ласково и вежливо. Будь здоров.
15
Плиний Миницию Фундану475 привет.
Если у меня есть вообще способность оценивать людей, то она доказана моей особой любовью к Азинию Руфу476. Это человек исключительный и добрый друг хорошим людям. Почему мне не причислить и себя к хорошим? Он в тесной дружбе с Корнелием Тацитом (ты знаешь, какой это человек). (2) И если ты хорошо думаешь о нас обоих, то должен так же думать и о Руфе, потому что прочнее всего скрепляет дружбу сходство нравственного облика. (3) У него много детей, и тут он выполнил обязанность хорошего гражданина и пожелал, в наш век выгодной бездетности477, когда в тягость даже единственный сын, иметь от своей плодовитой жены многочисленное потомство. Его уже зовут дедом: внуки у него от Сатурия Фирма478, которого ты полюбишь, как я, если поближе, как я, узнаешь.
(4) Все это к тому, чтобы ты знал, какую прекрасную и многочисленную семью ты обяжешь одной своей услугой: просить о ней побуждают меня, во-первых, собственное желание; а затем некое доброе предзнаменование. (5) Мы желаем тебе и предрекаем консульское звание на ближайший год: предсказание подсказано и твоими достоинствами и суждением принцепса. (6) И тут совпадение: как раз в этот самый год квестором должен стать старший сын Руфа, Азиний Басс479; этот молодой человек (отец хочет, чтобы я высказал о нем свое мнение, юноша по своей скромности не позволяет) — лучше отца. (7) Трудно поверить заглазно (хотя ты обычно веришь мне во всем), как он энергичен, честен, сведущ, талантлив, усерден, памятлив. Ты все это увидишь сам, проверив его. (8) Хотел бы я, чтобы наше время было так богато людьми высокой души, что ты должен был кого-то предпочесть Бассу. Я бы первый уговаривал тебя оглядеться вокруг и долго взвешивать, кого бы выбрать. (9) Теперь же — но я не буду говорить о своем друге, нарушая меру, скажу одно: юноша достоин, чтобы ты, по обычаю предков, взял его вместо сына480. (10) Разумные люди, ты например, должны принимать от государства, как детей, таких юношей, каких мы желаем себе от природы в сыновья. Тебе, консулу, почетно будет иметь квестором сына претория, родственника консуляров, по суждению которых он, еще совсем юноша, является для них украшением.
(11) Склонись же на мои просьбы, последуй совету и прежде всего прости, если я, по-твоему, поторопился: любовь, во-первых, в своих желаниях нетерпелива, а затем в этом государстве, где все расхватывается захватчиками, ожидающие законного срока приходят не вовремя, а опаздывают. И предвкушение желанного само по себе так приятно.
(12) Пусть же Басс уже чтит тебя как консула; ты полюби его как своего квестора, а мы, горячо любящие вас обоих, будем вдвойне радоваться.
(13) А я так люблю и тебя и Басса, что и ему, чьим бы квестором он ни был, и твоему квестору, кто бы он ни был, буду помогать в получении магистратур всеми силами — и трудом и своим влиянием. Нам будет очень приятно, если моя дружба и твой консулат соединятся в заботах об этом юноше и мои просьбы поддержишь именно ты: сенат ведь очень прислушивается к твоему мнению и придает много веры твоему свидетельству. Будь здоров.
16
Плиний Валерию Павлину481 привет.
Радуйся за меня, радуйся за себя, радуйся за наше общество: литература до сих пор в чести. Недавно я должен был говорить у центумвиров482; пройти мне можно было только со стороны трибунала, только через судейские места: кругом все было битком забито. (2) У какого-то приличного вида юноши разорвали тунику (в толпе это часто случается), и он, в одной тоге, простоял не шелохнувшись целых семь часов483. (3) Я говорил так долго с большим напряжением и еще большим успехом. Будем же работать; не будем ссылаться на то, что другие бездельничают! есть люди, которые слушают, есть люди, которые читают. Создадим что-нибудь достойное слушания, достойное чтения. Будь здоров.
17
Плиний Клузинию Галлу484 привет.
Ты напоминаешь мне о деле Кореллии против Г. Цецилия485, будущего консула, и просишь, чтобы за ее отсутствием я ее защищал. За напоминание благодарю, за просьбу обижаюсь. Напоминать мне нужно для ознакомления с делом; не нужно просить о том, чего не сделать было бы для меня низостью. (2) Мне ли колебаться стать на защиту дочери Кореллия? С противником ее, правда, я не только близко знаком, но и дружен; (3) добавь сюда его положение, высокую магистратуру, ему предназначенную: она вызывает у меня тем большее уважение, что я уже выполнял ее. Естественно желать самой высокой оценки того, чего ты сам достиг. (4) Но когда я думаю, что буду защищать дочь Кореллия, все эти соображения кажутся мне сущими пустяками.
Передо мной встает ее отец: в наше время не было человека столь основательного, чистого сердцем, ума тонкого486. Любовь моя родилась от восхищения им, и (обычно бывает наоборот) я восхищался им тем больше, чем больше в него вглядывался. (5) Вглядывался до глубины: видел его шутливым и серьезным, в горе и радости: у него не было от меня тайн. (6) Я был еще так молод, а он относился ко мне внимательно и даже (осмелюсь сказать) с уважением, будто к сверстнику. Он поддерживал меня и говорил в пользу моих кандидатур, он вводил меня и был рядом, когда я начинал свою магистратуру, советовал мне и руководил мной в ее исполнении. Всякий раз, когда мне надо было помочь, он, слабый старик, вел себя как полный сил юноша. (7) Сколько сделал он для моей репутации дома, в обществе, у самого принцепса! Однажды у императора Нервы зашел разговор о достойных молодых людях, и большинство присутствующих очень меня хвалили; Кореллий немного помолчал (это придавало особенный вес его словам) и затем, с серьезностью, тебе знакомой, произнес: «на похвалы Секунду мне надо быть скупее: он ведь ничего не делает без моего совета». (9) Этими словами он свидетельствовал (даже желать такого значило бы превысить меру!), что во всем поступаю я очень разумно, ибо всегда поступаю по совету очень разумного человека. И умирая, он сказал дочери (она часто это говорит всем): «много я за свою долгую жизнь приобрел тебе друзей, но главные из них это Секунд и Корнут»487.
(10) И вспоминая об этом, я понимаю, что мне надо постараться никоим образом не обмануть той уверенности во мне, какая была у этого очень предусмотрительного человека. (11) Со всей готовностью выступлю я в защиту Кореллии и не побоюсь, что навлекаю на себя обиду, хотя думаю, не только простит, но и похвалит меня человек, который, по твоим словам, затевает новую тяжбу в расчете иметь дело лишь с женщиной488. Только бы сказать на суде конечно сильнее и пространнее, чем позволяет краткость письма, в оправдание и даже в похвалу себе, то же самое, что мною здесь изложено. Будь здоров.
18
Плиний Аррию Антонину489 привет.
Чем мне еще доказать тебе мое восхищение твоими греческими эпиграммами, как не своей попыткой соперничать с тобой и написать кое-что по-латыни? выходит, конечно, худо. Виноваты тут, во-первых, мой слабый талант, а затем бедность или, как говорит Лукреций490, «нищета родной речи». (2) И если ты найдешь в этих стихах, латинских и моих, какую-то долю приятности, то подумай, сколько прелести в том, что написано тобой по-гречески. Будь здоров.
19
Плиний Кальпурнии Гиспулле491 привет.
В родственных отношениях ты образец. Вы с братом (прекрасный был человек) горячо любили друг друга и дочь его ты любишь как свою собственную. Относишься ты к ней не только как тетка, ты замещаешь ей утраченного отца. Не сомневаюсь, что для тебя будет большой радостью узнать, что она вышла достойной отца, достойной тебя, достойной деда. (2) Ум у нее очень острый, большая сдержанность. Меня она любит: свидетельство целомудрия.
Прибавь к этому любовь к литературе; она родилась от привязанности ко мне. (3). Она держит у себя мои произведения, перечитывает их, даже заучивает наизусть. Как она беспокоится перед моими выступлениями, и как радуется после них! она расставляет людей, которые бы ей сообщали, какими возгласами согласия и одобрения сопровождали мою речь, каков был исход суда. Когда я рецитирую, она сидит тут же за занавесом и жадным ухом ловит похвалы мне. (4) Она поет мои стихи и даже аккомпанирует себе на кифаре: у нее не было учителя музыки; ее учила любовь, лучший наставник492.
