DCCCXCIII. Дециму Юнию Бруту Альбину, в провинцию Цисальпийскую Галлию
[Fam., XI, 24]
Рим, 6 июня 43 г.
Марк Цицерон шлет привет избранному консулом, императору Бруту.
1. Говорю тебе: раньше я несколько сердился на краткость твоих писем: теперь я сам кажусь себе болтливым; итак, буду подражать тебе. Как много при таком немногословии! Ты чувствуешь себя хорошо; прилагаешь старания, чтобы с каждым днем чувствовать себя лучше; намерения Лепида благоприятны 4903; надо, чтобы мы в полной мере доверяли трем войскам 4904. Если бы я был боязлив, то ты своим письмом все же рассеял бы всякие опасения. Но, как ты советуешь, я закусил удила 4905. В самом деле, раз я, когда ты был заперт 4906, возлагал всю надежду на тебя, то что думаешь ты теперь? Я теперь жажду передать тебе свое место на страже 4907, Брут, но так, чтобы не изменить своему постоянству 4908.
2. Ты пишешь, что задержишься в Италии, пока до тебя не дойдет мое письмо; если враг позволяет, ты не сделаешь ошибки; ведь в Риме много событий; но если благодаря твоему прибытию войну можно закончить, то для тебя не должно быть ничего более важного. Все деньги, какие только были под рукой, тебе отпущены 4909. Сервий 4910 — лучший друг тебе; я к твоим услугам. За семь дней до июньских ид.
DCCCXCIV. От Луция Мунация Планка Цицерону, в Рим
[Fam., X, 23]
Куларон, 6 июня 43 г.
Планк Цицерону.
1. Клянусь, мой Цицерон, я никогда не буду раскаиваться в том, что подвергаюсь ради отечества величайшим опасностям; только бы я, если со мной что-нибудь случится, был вне упреков в опрометчивости. Я признался бы в том, что по недостатку проницательности сделал оплошность, если бы когда-либо искренно доверял Лепиду. Ведь легковерие — большее заблуждение, нежели вина, и оно очень легко овладевает умом всякого честнейшего человека. Но я почти обманут не этим пороком; ведь я прекрасно знал Лепида. Так что же? Совестливость, которая во время войны чрезвычайно опасна, принудила меня подвергнуться этому испытанию; ведь я опасался, как бы — если бы я был в одном месте 4911 — кое-кому из хулителей не показалось, будто я слишком упорствую в своей обиде на Лепида и своей выдержкой даже поддерживаю войну 4912.
2. Поэтому я привел свои силы почти в пределы видимости для Лепида и Антония и, остановившись на расстоянии сорока миль, укрепился с намерением иметь возможность либо быстро подступить, либо безопасно отойти. При выборе места я обратил внимание также на то, чтобы иметь перед собой реку, переправа через которую была бы задержкой; чтобы под руками были воконтийцы 4913, через область которых, при их верности, для меня был бы открыт путь. Лепид, утратив надежду на мой приход, которого он очень добивался 4914, соединился с Антонием за три дня до июньских календ, и они в тот же день двинулись навстречу мне 4915. Когда они были на расстоянии двадцати миль, меня известили об этом.
3. С соизволения богов, я постарался и быстро отступить, и чтобы этот отход вовсе не был подобен бегству, чтобы ни один солдат, ни один всадник, ни один предмет из поклажи не были потеряны или перехвачены теми разъяренными разбойниками. Поэтому в канун июньских нон я переправил все войска через Исару 4916, а мосты, которые я построил 4917, я разрушил, чтобы люди имели время собраться и чтобы я между тем соединился с коллегой 4918, которого я жду через три дня после отправки этого письма.
4. И верность нашего Латеренсия и его исключительную преданность государству 4919 я буду признавать всегда. Но, во всяком случае, его чрезмерная снисходительность к Лепиду сделала его менее прозорливым, чтобы оценить эти опасности. Видя, что его завели в ловушку, он попытался наложить на себя руки, в которые он бы мог с большим основанием взять оружие на погибель Лепиду. В это время ему однако помешали, и он до сих пор жив и, говорят, будет жив. Однако мои сведения об этом мало надежны 4920.
5. К великой скорби братоубийц 4921, я ускользнул от них; ведь они приближались, охваченные такой же яростью против меня, как и против отечества. Однако у них были следующие недавние основания для гнева; я не переставал упрекать Лепида с тем, чтобы он потушил войну; я порицал происходившие разговоры 4922; я запретил легатам, присланным ко мне с поручительством Лепида 4923, являться мне на глаза; я перехватил военного трибуна Гая Кация Вестина, посланного Антонием с письмом к нему 4924, и отнесся к нему, как к врагу 4925. Это доставляет мне вот какое удовольствие: чем больше они стремились захватить меня, тем, конечно, большее огорчение им доставила неудача.
6. Ты, мой Цицерон, выполняй то же, что ты делал до сего времени, — бдительно и усиленно поддерживай нас, стоящих в строю. Пусть прибудет Цезарь 4926 со своими надежнейшими войсками 4927; или, если что-либо препятствует ему, пусть будет прислано войско; налицо большая опасность лично для него 4928. Все, кто только ни ожидался во враждебном отечеству лагере погибших, уже собрались 4929. Но почему нам не использовать для спасения Рима всех возможностей, какими мы располагаем? Если вы не будете там 4930 бездействовать, то я, поскольку это касается меня, конечно, во всем с избытком выполню свой долг перед государством.
7. Ты же, мой Цицерон, с каждым днем, клянусь, дороже мне, а твои заслуги изо дня в день усиливают мои опасения потерять какую-либо часть твоей приязни или твоего уважения. Желаю, чтобы мне можно было искренностью своих услуг, уже находясь вместе с тобой, сделать твои одолжения более приятными тебе. За семь дней до июньских ид, из Куларона, из области аллоброгов.
