IV. (1) Известно, что он часто выпивал за день капитолийскую амфору[725] вина и съедал по сорока фунтов мяса, а по словам Корда[726] – даже по шестьдесят. (2) Он всегда воздерживался от овощей и почти всегда – от холодной воды, если только его не одолевала жажда. (3) Он часто собирал свой пот и сливал его в чаши или в маленький сосуд и затем показывал два или три секстария этого пота. (4) При Антонине Каракалле он в течение долгого времени нес службу центуриона и часто исполнял другие военные обязанности. В правление Макрина, которого он сильно ненавидел за то, что тот убил сына[727] его императора, он ушел с военной службы, приобрел себе земельные владения во Фракии, в том поселке, откуда он был родом, и все время поддерживал сношения с гетами. Геты особенно любили его, словно своего соплеменника. (5) Аланы, приходившие к берегу реки,[728] признавали его своим другом и обменивались с ним дарами. (6) Но после того как Макрин был убит вместе со своим сыном, Максимин, узнав о том, что Гелиогабал – как сын Антонина – стал императором, пришел к нему, уже будучи в зрелом возрасте, и просил его относиться к нему так же, как относился его дед Север.[729] Однако при этом грязном человеке Максимин не мог иметь никакого значения. (7) Говорят, что Гелиогабал, шутя с ним самым непристойным образом, спросил его: «Говорят, Максимин, что в былое время ты одолевал и шестнадцать, и двадцать, и тридцать воинов. А можешь ли ты тридцать раз закончить с женщиной?». (8) Тогда тот, увидев, что беспутный император начинает вести такие речи, оставил военную службу. (9) Однако друзья Гелиогабала удержали Максимина, боясь, что к бесславию Гелиогабала не добавилось еще и то, что он удалил из своего войска храбрейшего человека своего времени, которого одни называли Геркулесом, другие – Ахиллом, третьи – Гектором, а иные – Аяксом.
V. (1) Во время правления этого в высшей степени грязного человека он только носил почетное звание трибуна, но никогда не подходил к его руке, никогда не приветствовал его. В течение всех этих трех лет он разъезжал в разные стороны; (2) то он был занят своими полями, то отдыхом, то лечил притворные болезни. (3) Узнав – после убийства Гелиогабала,[730] – что государем объявлен Александр, он немедленно поспешил в Рим. (4) Александр принял его с поразительной радостью, поразительными приветствиями и произнес такие слова в сенате: «Отцы сенаторы, Максимин, трибун, которому я добавил широкую пурпурную полосу,[731] пришел ко мне, – тот самый Максимин, который в правление того грязного чудовища не мог нести военной службы, который при божественном отце моем Севере был в большом почете, о чем вы знаете понаслышке». (5) Он немедленно поставил Максимина трибуном четвертого легиона, который он сам составил из новобранцев,[732] и превознес его в таких словах: (6) «Я не вверил тебе, мой дражайший и любезнейший Максимин, старых воинов потому, что боялся, что ты не будешь в состоянии исправить их пороки, выросшие при других начальниках. (7) Ты получаешь новобранцев, научи их военному делу в духе твоих нравов, твоей доблести, твоего трудолюбия, чтобы ты один создал мне много Максиминов, желанных для государства».
VI. (1) Итак, получив легион, он немедленно начал обучать его. (2) Каждый пятый день он приказывал воинам заниматься бегом и производить подобие военных действий; их мечи, копья, панцири, шлемы, щиты, туники и все их оружие он ежедневно осматривал, (3) сам проверял даже их обувь, вообще являлся как бы отцом для воинов. (4) Некоторые трибуны упрекали его, говоря: «Зачем ты столько трудишься, занимая уже такое положение, что мог бы получить звание военного начальника». Он, говорят, ответил: «Чем выше я буду, тем больше буду трудиться». (5) Он сам занимался с воинами борьбой и валил на землю по пяти, шести, семи и даже по пятнадцати человек. (6) Все завидовали ему, и какойто заносчивый трибун огромного роста, известный своей доблестью и потому самонадеянный, сказал ему: «Не великое дело, если ты, будучи трибуном, побеждаешь своих воинов». Тогда Максимин спросил его: «Хочешь, померяемся силой?». (7) Когда противник выразил свое согласие и пошел на него, Максимин ударил его ладонью в грудь и повалил на спину, а потом сказал: «Дайте другого, но уже настоящего трибуна». (8) Кроме того, как передает Корд, он был такого высокого роста, что на один дюйм превышал восемь футов,[733] а его большой палец был так велик, что он носил на нем как кольцо браслет с правой руки своей жены.[734] (9) Едва ли не у всего народа на устах рассказы о том, что он мог руками притянуть к себе телегу, что нагруженную дорожную повозку он вез один; ударяя коня кулаком, он выбивал ему зубы, ударяя его ногой – ломал ему голени; туфовые камни он растирал в порошок, раскалывал молодые деревья.[735] Словом, одни называли его Милоном Кротонским,[736] другие – Геркулесом, а иные – Антеем.[737]
VII. (1) Человека, отличавшегося всеми этими качествами, Александр, ценитель великих заслуг, на свою гибель поставил во главе всего войска[738] к радости всех, особенно трибунов, военных начальников и воинов. (2) Наконец, Максимин подчинил своей военной дисциплине все его войско, пребывавшее в правление Гелиогабала по большей части в состоянии оцепенения. (3) Это обстоятельство имело, как мы сказали, для Александра, который был превосходным императором, но в таком возрасте, что он сразу же мог вызвать к себе пренебрежительное отношение, – самые тяжкие последствия. (4) Когда Александр находился в Галлии и стал лагерем неподалеку от какогото города,[739] он был неожиданно убит, в то время как он пытался бежать к матери, воинами, подосланными, по словам одних, самим Максимином, а по словам других – трибунамиварварами; Максимин был уже раньше провозглашен императором.[740] (5) Причиной убийства Александра одни называют одно, другие – другое. Некоторые говорят, что Маммея советовала своему сыну прекратить войну в Германии и отправиться на Восток и поэтому среди воинов вспыхнул мятеж. (6) Некоторые же говорят, что Александр был слишком строг[741] и хотел раскассировать легионы в Галлии, как он это сделал на Востоке.[742]
VIII. (1) После убийства Александра войско впервые провозгласило Августом[743] – в лице Максимина – человека из военных кругов, еще не сенатора, без постановления сената. Его сын был дан ему в соправители,[744] о нем мы вскоре расскажем то немногое, что нам известно. (2) Максимин действовал всегда очень хитро и не только управлял своими воинами в силу своей доблести, но и внушал им величайшую любовь к себе путем раздачи наград и предоставления выгод. (3) Никогда ни у кого он не отнимал пайка. (4) Он никогда не позволял находившимся в его войске воинам заниматься, как это часто бывает, плотничьим или какимлибо другим ремеслом, единственным упражнением для его легионов были неоднократно устраивавшиеся им охоты. (5) Но, обладая такими достоинствами, он в то же время, был так жесток, что одни называли его Циклопом, другие – Бузиридом,[745] иные – Скироном,[746] некоторые – Фаларидом,[747] а многие – Тифоном или Гигантом.[748] (6) Сенат так боялся его, что официально и частным образом давались обеты, давали их и женщины с детьми, чтобы он никогда не увидел города Рима. (7) Ведь они слыхали, что одних он распинал на кресте, других заключал в тела только что убитых животных, иных бросал на растерзание диким зверям и засекал розгами – и все это, не обращая внимания на положение человека: казалось, он хотел, чтобы везде царила военная дисциплина. Сообразуясь с последней, он хотел исправлять также и гражданские порядки, (8) а это не подходит для государя, который хочет, чтобы его любили. Он был убежден в том, что власть нельзя удержать иначе, как жестокостью. (9) Вместе с тем он опасался, как бы вследствие его низкого, варварского происхождения его не стала презирать знать. (10) Кроме того, он помнил, как презрительно обращались с ним в Риме рабы знатных лиц, а прокураторы и не смотрели на него. (11) Как это бывает при глупых предрассудках, он ожидал с их стороны такого же отношения к себе и после того, как он стал императором. Столь сильно бывает в душе сознание своего неблагородства!
IX. (1) Для того чтобы скрыть незнатность своего происхождения, он уничтожил всех, кто знал о его роде, даже некоторых друзей, которые из жалости к его бедности многое ему дарили. (2) И не было на земле более жестокого зверя, который в такой степени во всем полагался только на свои силы, как будто его самого нельзя было убить. (3) Наконец, – ввиду того, что он считал себя чуть ли не бессмертным, вследствие крупных размеров своего тела и великой доблести, какойто мим, говорят, произнес в театре в его присутствии греческие стихи, смысл которых полатыни – следующий.[749] (4) «И кто не может быть убит одним, того убивают многие. Огромен слон, но убивают и его; могуч лев, но убивают и его; могуч тигр, но убивают и его. Остерегайся многих, если не боишься одиночек». И это было уже сказано в присутствии самого императора. (5) Но когда последний стал спрашивать друзей, что такое сказал этот мимический шут, ему было сказано, что он распевает старинные стихи, написанные против суровых людей, и Максимин, как фракиец и варвар, поверил этому. (6) Он не терпел около себя ни одного знатного человека и вообще властвовал по образцу Спартака или Афиниона.[750] (7) Кроме того, он погубил тем или иным способом всех слуг Александра. (8) Он враждебно относился ко всем его распоряжениям. И, относясь с подозрением ко всем его друзьям и слугам, он становился все более и более жестоким.
