38. Но случай этот доставил сообразительному молодому человеку возможность отмщения. Сделав вид, что рука у него повреждена, так обращается он к жестокому врагу: — Пользуйся гибелью всего нашего семейства, удовлетворяй ненасытную свою ярость кровью трех братьев, покрывайся славой, убив стольких своих сограждан, — все равно увидишь, что, сколько бы ни отбирал ты имений у бедняков, до каких бы пределов ни расширял своих владений, какой-нибудь сосед у тебя найдется. О, если бы рука эта по несправедливости судьбы не выбыла из строя, свернула бы она уж тебе голову сейчас же.
Выведенный из себя подобными словами, взбешенный разбойник, схватив свой меч, с жаром набросился на несчастного юношу, чтобы убить его. Но попал он на противника не слабее себя. Совершенно для него неожиданно молодой человек схватил его за правую руку и, с большими усилиями обнажив меч, быстрыми и частыми ударами заставил того расстаться с грешною жизнью, а сам, чтобы не попасться в руки подоспевшим уже слугам, еще обагренным во вражеской крови лезвием перерезал себе горло.
Вот что предзнаменовали вещие чудеса, вот что объявлено было злосчастному хозяину. Но старец, на которого обрушилось столько бедствий, не вымолвил ни слова, не пролил даже безмолвной слезы, но схватил нож, которым среди своих сотрапезников резал сыр и прочие кушанья за завтраком, и, по примеру злосчастного своего сына, стал наносить раны себе в шею, покуда, упав ничком на стол, не смыл зловещие капли свежим потоком крови.
39. Расстроенный гибелью в одну минуту целого дома и о своих обстоятельствах тяжко вздыхая, огородник, отблагодарив за завтрак одними слезами и частенько всплескивая руками, сейчас же садится на меня и пускается в обратный путь. Но обратный путь не оказался без неприятностей. Встретился с нами какой-то верзила, судя по платью и по внешности, солдат-легионер, и грубо, даже нагло спрашивает, куда он ведет осла без поклажи. А мой-то, еще от горя не успокоившись да и по-латыни не понимая, едет себе дальше, ничего не ответив. Тогда солдат в негодовании, молчание его приняв за оскорбление, с солдатским нахальством стукнул старика дубинкой, что была у него в руках, и прогнал с моей спины. Огородник оправдывается смиренно тем, что, по незнанию языка, он не понимает, о чем тот говорит. Тогда солдат по-гречески повторяет: — Куда ведешь этого осла? — Огородник говорит, что направляется в соседний город. — А мне, — говорит тот, — нужна его помощь; следует, чтобы он с прочим вьючным скотом перевез из соседней крепости вещи нашего командира, — и сейчас же схватывает меня за узду и начинает тащить за собою. Но огородник, утерши с лица кровь от прежней раны, стал упрашивать товарища быть помилостивее и повежливее, затем принялся клясться и божиться, что я никуда не годен. — Ведь ленивый осел этот, — говорил он, — от болезни одряхлел и из соседнего огорода едва несколько охапок овощей дотаскивает, да и то затем задохнется, а потяжелее чего-нибудь свезти и думать нечего.
40. Но заметив, что никакими просьбами солдата не уломать, а самому грозит еще большая опасность от дубинки, толстым концом которой тот того и гляди раскроит ему череп, он прибегнул к крайнему средству: сделав вид, что, для того чтобы вызвать сострадание, он хочет обнять его колени, он нагнулся и, схватив его за обе ноги, поднял их кверху и хлопнул того наземь. И тотчас же принялся колотить его по лицу, по рукам, по бокам, работая и кулаками, и локтями, и зубами да подхватив еще камень с дороги. Тот, как только очутился на земле, не мог никак защищаться, но продолжал грозиться, говоря, что только он подымется, так в куски мечом его изрубит. Огородник не пропустил этого мимо ушей и, отбросив как можно дальше широкий его меч, снова принялся еще сильнее его колотить. Тот, лежа на спине и осыпаемый ударами, не видел другого способа спастись, как прикинуться мертвым. Тогда огородник вскочил на меня и, забравши с собою меч, скорым шагом направился прямо в город, не заезжая уж проведать свой огород, и добрался до некоего своего знакомого. Рассказав ему всю историю, он умоляет, чтобы тот оказал ему помощь в таких опасных обстоятельствах и спрятал на некоторое время его и осла, чтоб пробыть в затворе дня два-три, пока не пройдет опасность для жизни. Тот не забыл старую дружбу и согласился ему помочь; меня по лестнице, подогнувши ноги, провели в верхнюю спальню, а самого огородника спрятали внизу, в лавочке, поместив в корзинку и закрыв ее крышкой.
41. Между тем солдат, как после я узнал, словно после большого похмелья, поднялся, еле соображая, досыта претерпев потасовку, и еле-еле, опираясь на палку, отправился в город; стыдясь своей немощи и непредприимчивости, он никому в городе не рассказал о случившемся, молча проглотив обиду, однако некоторым своим товарищам он сообщил о постигшей его беде. Было решено, что некоторое время пострадавший будет скрываться в казармах, так как, кроме личного оскорбления, он боялся еще ответственности за бесчестие воинского достоинства, потеряв меч, — а товарищи его, узнав наши приметы, прилагали все усилия, чтобы отыскать нас и расквитаться. Конечно, среди соседей нашелся предатель, который нас выдал и указал, где мы скрываемся. Тогда товарищи солдата призвали властей и сделали ложное заявление, что они в дороге потеряли серебряный сосудец большой цены, а какой-то огородник его нашел и не отдает назад, а скрывается у какого-то своего близкого знакомого. Чиновники, наведя справки об убытке и о том, как зовут начальника, пришли к воротам нашего заступника и громко начали требовать от хозяина, чтобы он нас, которые, как наверное известно, скрываются у него, выдал, а в противном случае вина падет на его собственную голову. Но тот, нисколечко не испуганный, стараясь только о спасении того, кто ему доверился, ничего не выдал и заявил, что вот уже сколько дней он огородника этого и в глаза-то не видывал. Солдаты, наоборот, утверждали, клянясь гением-хранителем императора,314 что виновный скрывается именно здесь, а не в каком ином месте. Наконец власти решили произвести у упорно отпиравшегося человека обыск. Отправленным на этот предмет ликторам и другим служителям был отдан приказ, чтобы они тщательнейшим образом обшарили все уголки. Произведя обыск, они докладывают, что ни одной живой души, а также никакого осла в доме они не обнаружили.
42. Тут спор с обеих сторон разгорелся еще больше: солдаты требовали, призывая имя цезаря, чтобы нас открыли, а тот, тоже призывая небожителей в свидетели, ото всего отпирался. Услышав шум и крик, я, как осел любопытный и назойливый, вытянув голову, выставил ее в какое-то окошечко посмотреть, что этот галдеж означает; как вдруг один из солдат поднял глаза и увидел мою тень, сейчас же он всем показывает ее. Поднялся страшный крик, и, в одну минуту взобравшись по лестнице, какие-то люди берут меня и как пленника тащат вниз. Тут, отложив всякую проволочку, начали снова осматривать каждую щелку, нашли корзину, открыли ее и обнаружили злосчастного огородника; его выводят, отдают в руки властям и ведут в городскую тюрьму в ожидании казни. Над моим же появлением в качестве наблюдателя не переставали хохотать и издеваться. Отсюда и пошла распространенная поговорка об осле и его тени.315
КНИГА ДЕСЯТАЯ
1. Не знаю, что сталось с моим хозяином огородником на следующий день, меня же этот самый солдат, крепко поплатившийся за свое приключение, взял прямо из стойла и, не встретив ни с чьей стороны возражения, привел к своей казарме, как мне, по крайней мере, казалось, и, нагрузив своими пожитками, по-военному меня вооружив и разукрасив, погнал в дорогу. На мне находились и шлем, блеском сияющий, и щит, бросающий на большое расстояние в небо лучи, и, в довершение всего, копье с предлинным древком, бросавшимся в глаза; все это, не столько ради военной надобности, сколько для устрашения несчастных прохожих, он старательно выложил в виде боевого трофея на самое видное место поклажи. Пройдя без особого труда некоторое время по открытому месту, мы доехали до какого-то городка и завернули не к гостинице, а к дому некоего декуриона. Сейчас же он меня сдал на руки какому-то слуге, а сам поспешно отправился к своему начальнику, у которого под командой находилась тысяча вооруженных солдат.
2. Через несколько дней в этой местности произошло выдающееся, ужасное и смертоубийственное злодеяние, которое я заношу в книгу, чтобы вы могли его прочитать. У домохозяина был молодой сын, прекрасно воспитанный, следовательно, почтительный и скромный, так что всякий пожелал бы иметь такого сына. Мать его уже давно умерла, и отец захотел снова соединиться брачными узами; женившись на другой, он родил и другого сына, которому к этому времени было уже лет двенадцать. Мачеха главенствовала в доме скорее вследствие своей наружности, чем в силу добрых нравов, и вот, не то по прирожденному бесстыдству, не то побуждаемая к крайнему сраму судьбою, обратила она свои очи на пасынка. Но так как, любезный читатель, рассказываю я тебе трагическую историю, а не побасенки, сменим комедийные башмаки на котурны.316 Женщина эта, пока начальной пищей питался еще крошка Купидон, могла противустоять слабым его силам, легкий огонь в молчании подавляя. Когда же нестерпимейший Амур безумным пламенем безмерно начал сжигать ее внутренности до глубины, покорилась она яростному божеству и, чтобы скрыть сердечную рану, сделала вид, что занемогла телесно. Всякому известно, что резкие перемены во внешности и состоянии здоровья у больных и влюбленных точно совпадают: мертвенная бледность, усталые глаза, слабость в коленях, тревожный сон и дыхание прерывистое и затрудненное. По одним слезам этой женщины ты подумал бы, что от нее пышет жестокой горячкой. Как невежественны медики, не знавшие, что значит, когда у человека сумасшедший пульс, когда цвет лица ежесекундно меняется, дыхание затруднено и больной постоянно ворочается с бока на бок, не находя себе места! Вечные боги, зачем быть искусным доктором? Достаточно иметь хоть некоторое понятие о любви, чтобы понять, что делается с человеком, который сгорает, не будучи в жару.
