В Град, куда мне, увы, доступа нет самому.
Но нарядившись, иди, как сосланным быть подобает.
Бедный! Пусть жизни моей твой соответствует вид.
5 Красным тебя покрывать не надо вакцинии соком,[532]
Скорбным дням не под стать яркий багрянец ее.
Минием пусть не блестит твой титул и кедром — страницы,
Пусть и на черном челе белых не будет рожков.
Пусть подобный убор украшает счастливые книги,
10 Должен ты помнить всегда о злополучье моем.
Пусть по обрезам тебя не гладит хрупкая пемза,
В люди косматым явись, с долго небритой щекой.
Пятен своих не стыдись, пусть каждый, кто их увидит,
15 В них угадает следы мной проливаемых слез.
В путь же! Иди, передай местам счастливым привет мой —
Ныне таким лишь путем их я достигнуть могу.
Ежели кто-нибудь там, в многолюдье меня не забывший,
Спросит, как я живу, чем занимаюсь вдали,
Ты говори, что я жив, но «жив и здоров» не ответствуй.
20 Впрочем, и то, что я жив, — богом ниспосланный дар.
Если же станут еще расспрашивать, будь осторожен,
Их любопытству в ответ лишнего им не скажи, —
Тотчас припомнит и вновь перечтет мои книги читатель,
И всенародной молвой буду я предан суду.
25 Будут тебя оскорблять — но ты не посмей защищаться:
Тяжба любая, поверь, дело ухудшит мое.
Встретится ль там и такой, кто моим опечален изгнаньем,
Пусть со слезами прочтет он эти песни мои,
И пожелает без слов, таясь, — не услышал бы недруг, —
30 Чтоб наказанье мое Цезарь, смягчась, облегчил.
Кто бы он ни был, молю, — того да минуют несчастья,
Кто к несчастьям моим милость богов призовет.
Да совершится, что он пожелал, да гнев свой умерит
Цезарь и мне умереть в доме позволит родном!
35 Выполнишь ты мой наказ, но все-таки жди осужденья:
Скажет молва, что в тебе прежнего гения нет.
Должен и дело судья, и его обстоятельства вызнать,
Если же вызнано все — суд безопасен тебе.
Песни являются в мир, лишь из ясной души изливаясь,
40 Я же внезапной бедой раз навсегда омрачен.
Песням нужен покой, и досуг одинокий поэту, —
Я же страдаю от бурь, моря и злобной зимы.
С песнями страх несовместен, меж тем в моем злополучье
Чудится мне, что ни миг, к горлу приставленный меч.
45 Пусть же труду моему подивится судья беспристрастный,
Строки, какие ни есть, пусть благосклонно прочтет.
Хоть Меонида возьми и пошли ему столькие беды, —
И у него самого дар оскудел бы от бед.
В путь, мой свиток, ступай и к молве пребывай равнодушен,
50 Если ж читателю ты не угодишь, не стыдись.
Ныне фортуна моя не настолько ко мне благосклонна,
Чтобы рассчитывать мог ты на людскую хвалу.
В благололучье былом любил я почестей знаки,
Страстно желал, чтоб молва славила имя мое.
55 Если мне труд роковой и стихи ненавистны не стали,
То к довольно с меня, — я же от них пострадал.
В путь же! На Рим за меня посмотри — тебе он доступен.
Боги! Когда бы я мог сделаться свитком своим!
Не полагай, что, придя чужестранцем в город великий,
60 Будешь в народной толпе ты никому не знаком, —
И без названья тебя тотчас опознают по цвету,
Как бы ты скрыть ни хотел происхожденье свое.
Тайно, однако, входи, опасайся былых моих песен, —
Ныне они уж не те, громкий утрачен успех.
65 Если тебя кто-нибудь, узнав, кто твой сочинитель,
Вовсе не станет читать, сразу отбросив, — скажи:
На заголовок взгляни — я здесь в любви не наставник,
Прежний труд мой уже кару понес поделом.
Может быть, ждешь: своему не дам ли приказа посланцу
70 Вверх подняться, на холм, к выси, где Цезаря дом?[533]
Да не осудят меня те святые места и их боги:
С этой твердыни в меня грянул удар громовой.
Я, хоть и знаю, что там обитают, полны милосердья,
Вышние силы, — страшусь раз покаравших богов…
75 Крыльев шум услыхав издалека, голубь трепещет,
Если хоть раз он в твоих, ястреб, когтях побывал.
Так же боится овца далеко отходить от овчарни,
Если от волчьих зубов только что шкуру спасла.
Сам Фаэтон, будь он жив, избегал бы небес и по дури
80 Трогать не стал бы коней, страстно желанных ему.
Так же и я, испытав однажды стрелу Громовержца,
Лишь громыхнет в облаках, жду, что меня поразит.
Аргоса флот, избежав погибельных вод Кафареи,
Гонит всегда паруса прочь от эвбейских пучин.
85 Так же и мой челнок, потрепанный бурей жестокой,
Ныне боится тех мест, где он едва не погиб.
Милый мой свиток, итак: осмотрителен будь и опаслив, —
Благо и то, что тебя люди попроще прочтут.
К высям заоблачным взмыв на немощных крыльях, оттуда
90 Пал и названье Икар морю Икарову дал.
Все же сказать нелегко, под парусом плыть иль на веслах, —
Дело и время тебе сами совет подадут.
Если в досужий ты час будешь передан и благодушье
В доме приметишь — поймешь: переломил себя гнев.
95 Если тебя кто-нибудь, твою нерешительность видя,
Сам передаст, предпослав несколько слов, — подойди.
В день счастливый, и сам своего господина счастливей,
Цели достигни и тем муки мои облегчи.
Их иль никто не смягчит, иль тот, мне рану нанесший,
100 Сам, как древле Ахилл, и уврачует ее.
Только меня, смотри, не сгуби, добра мне желая, —
Ибо надежда в душе страха слабей у меня, —
Как бы притихший гнев не стал свирепствовать снова,
Поберегись на меня новую кару навлечь.
105 После, когда в сокровенный приют мой будешь ты принят
И обретешь для себя в круглой коробочке дом,
Там ты увидишь своих в порядке расставленных братьев,
Все они также трудом бдений ночных рождены.
Те, остальные, толпой, не таясь, о себе заявляют,
110 И на открытом челе значатся их имена.
Трех ты увидишь, в углу притаившихся темном, поодаль,
Хоть обучают они общеизвестным вещам.
Дальше от них убегай иль, если уста твои смелы,
Имя Эдипа им дать иль Телегона решись.[534]
115 Но, заклинаю, из трех, если дорог тебе их родитель,
Ни одного не люби, он хоть и учит любить.
Есть еще и четырнадцать книг «Превращений», недавно
Вырвали их из костра при всесожженье моем.
Им скажи, я прошу, что судьбы и моей превращенье
120 В повествованиях тех место могло бы найти,
Ибо внезапно она непохожей на прежнюю стала:
Радостной раньше была, ныне рыдаю о ней.
Знай, что много б еще я преподал тебе наставлений,
Только боюсь, что и так слишком тебя задержал.
125 Если с собою возьмешь все то, что в ум мне приходит,
Как бы не стал ты, боюсь, грузом уже не в подъем.
Долог твой путь, поспешай! А мне — на окраине мира
Жить и в далекой земле землю свою вспоминать.
Боги морей и небес! Что осталось мне, кроме молений?
О, пощадите корабль, ставший игралищем волн!
Подпись не ставьте, молю, под великого Цезаря гневом:
Если преследует бог, может вступиться другой.
5 Был против Трои Вулкан, меж тем Аполлон был за Трою.
Другом Венера была тевкрам, Паллада — врагом.
Турна Сатурнова дочь предпочла, ненавидя Энея,
Но ограждаем бывал мощью Венеры Эней.
