Эстетика классицизма XVII и XVIII веков узнает в «Энеиде» и ее герое образец именно классицистического совершенства. «Энеида» является образцом для трагедии, и Расин строит «Андромаху» на коллизии третьей книги Вергилиевой поэмы. В 1674 году «Энеида» иллюстрирует каноны классицистического эпоса в «Поэтике» Буало и в «Письме в Академию» Ф. Фенелона, а в 1728 году она рекомендуется объектом для подражания в «Опыте об эпической поэме» Вольтера. В эпической практике XVII века следы «Энеиды» есть в написанных по гомеровскому сюжету «Приключениях Телемака» Фенелона, где классическая эпопея сталкивается с эпопеей воспитательного характера, а в XVIII веке Вольтер смог проверить свою теорию, написав эпическую поэму «Генриада» с использованием основных сюжетных линий «Энеиды» и с прославлением Генриха IV в параллель прославлению Вергилием Августа.
В XVII и XVIII веках расцветает бурлескная традиция переработок «Энеиды» — травестированная «Энеида» Лалли в Италии (1633), П. Скаррона во Франции (1648–1658), А. Блумауэра в Австрии (1784–1788). К этому времени принадлежат и наиболее значительные переводы из Вергилия. Известен французский перевод «Буколик», сделанный Грессе Блуа (1734). Классическим переводом «Георгик» считается перевод на немецкий язык И.-Г. Фосса (1798–1800). В лоне английского классицизма появился перевод «Энеиды» Д. Драйдена (1697), ставший таким же классическим переводом для Вергилия, как перевод А. Попа для Гомера. Во Франции классическим долгое время считался перевод Жака Делиля, выдержавший около полусотни изданий («Георгики» — 1769, «Энеида» — 1804). Вторую и четвертую книги «Энеиды» перевел Ф. Шиллер (1759–1805), эпизод о Нисе и Эвриале начал переводить Ф. Гельдерлин (стихи 176–317).
Эпоху в филологическом изучении Вергилия составили амстердамское издание 1676 года Николая Гейнзия и комментированное издание немецкого ученого Христиана Гейне (1729–1812).
Классицизм видит в Вергилии, и особенно в «Энеиде» и ее герое, воплощение долга и разума и поэтому ставит «организованного» Вергилия выше «дикого» Гомера. Романтики, особенно в Германии, отталкиваясь от классицистической регламентации, в той же «организованности» Вергилия видят недостаток оригинальности, гения, считают его холодным подражателем Гомера. Но неприятие Вергилия романтизмом XIX века — скорее реакция на классицизм, чем на самого поэта.
При всей насмешливой неприязни романтиков к Вергилию, Рене Шатобриан (1768–1848) высоко оценивает его в «Гении христианства» (1802), Гюго (1802–1885) до конца жизни любил перечитывать «страшные» места из «Энеиды», Ш. Сент-Бёв в «Этюде о Вергилии» (1859) видит в «Энеиде» человечность, чувствительность и нежность. Характерно, что романтики и переводили из Вергилия. У П. Шелли (1792–1822) есть перевод эклоги X, Д. Китс полностью перевел «Энеиду» (перевод до нас не дошел). У У. Вордсворта (1770–1850) был замысел полного перевода поэмы, — в его бумагах найден фрагмент перевода первой книги. Вторую книгу перевел на итальянский язык Д. Леопарди (1798–1837).
Начиная с XIX века влияние Вергилия становится менее непосредственным, приобретая значение тщательно оберегаемого культурного наследия. Намеки на сюжеты из произведений Вергилия встречаются у В. Теккерея (1811–1863), Г. Флобера (1821–1880), Анатоля Франса (1844–1924). Но открытие новых аспектов поэзии Вергилия принадлежит уже в основном сфере научного исследования. Труды филологов конца XIX — начала XX века возвращают «Энеиде» репутацию оригинального произведения, а не рабского подражания гомеровским поэмам. Современную вергилиану отличает интерес к внутреннему строю поэзии Вергилия, к взаимосвязи формы и содержания в каждом из его произведений и во всех произведениях в целом. Развивается тенденция символического истолкования, утверждается трагический пафос поэзии Вергилия, особенно «Энеиды».
Образ трагического Вергилия, познавшего несовершенство языческого мира и осененного благословением ангела в час своей смерти, возникает в романе известного австрийского писателя Германа Броха (1886–1951) «Смерть Вергилия» (1941).
В русской литературе влияние Вергилия значительно менее ощутимо.
Идиллическая традиция имеет в России довольно широкое распространение в XVIII — начале XIX века, но это в очень малой степени традиция Вергилия. В идиллиях А. Сумарокова (1717–1777), Я. Княжнина (1742–1791), Вл. Панаева (1792–1859) угадывается влияние французских идиллий позднего классицизма. Идиллические стихотворения Г. Державина (1743–1816) («Призывание и явление Плениры», «Спящий Эрот») почти не отличаются от его анакреонтики. У Н. Карамзина (1766–1826) («Филлида») идиллия сливается с романсом, у В. Жуковского (1783–1852) («Жалоба пастуха») — с элегией. Знаменитые идиллии ХIХ века «Отставной солдат» A. Дельвига (1798–1831) и «Рыбаки» Н. Гнедича (1784–1833) имеют своим образцом скорее Феокрита, а также немецкую идиллию XVIII века. «Буколики» Вергилия встречаются в виде непосредственных реминисценций в «Ниссе» B. Тредиаковского (1703–1769) и «Полидоре» М. Ломоносова (1711–1765).
Русские переводы «Буколик» немногочисленны: перевод эклоги I В. Рубана (СПб. 1770); перевод александрийским стихом, сделанный А. Мерзляковым (СПб. 1807); перевод И. Соснецкого (М. 1871).
«Георгики» не вызвали подражаний и переделок в России. На русском языке они впервые появились в переводе В. Рубана (СПб. 1774). Перевод А. Воейковым «Садов» Ж. Делиля, написанных в подражание Вергилиевым «Георгикам», явился как бы косвенным переводом «Георгик». Переводы XIX века принадлежат университетским филологам А. Раичу и И. Соснецкому.
В советское время «Буколики» и «Георгики» вышли в переводе С. Шервинского: Вергилий, Сельские поэмы: Буколики, Георгики, перевод, вступительная статья и комментарии С. Шервинского, «Academia», M. — JI. 1933.
Непосредственное влияние на русскую литературу оказала «Энеида» в XVIII веке. Русская классическая эпопея от «Петриды» (1730) А. Кантемира до «Александриады» (1836) Д. Кашкина вырабатывала эпический язык и стиль на «Энеиде» в сочетании с гомеровскими поэмами. Вергилиевско-гомеровский язык — образец и для «чистой» героико-мифологической эпопеи («Телемахида» В. Тредиаковского, 1766; характерно, что, являясь переложением «Приключений Телемака» Фенелона, «Телемахида» имеет обороты, встречающиеся не у Фенелона, а у Вергилия и Гомера), и для героико-национальной эпопеи исторического характера: «Петрида» А. Кантемира, «Петр Великий» (1760–1761) М. Ломоносова, «Россиада» (1779) В. Хераскова.
Перевод Н. Гнедича сделал поэму Гомера фактом русской литературы. Этого не случилось с «Энеидой». Поэма вошла в русскую поэзию XIX века скорее материалом для литературных намеков и отсылок; так произошло с «Подражанием Данте» (1832) А. Пушкина или с его же «Городком» (1815).
Взгляды на «Энеиду» как на холодное, подражательное произведение нашли отклик у Пушкина («…чахоточный отец немного тощей «Энеиды» — «А. Л. Давыдову», 1824) и у В. Г. Белинского («Разделение поэзии на роды и виды»).
С бурлескной традицией связаны «Вергилиева Энеида наизнанку» Осипова (изд. 1791 г.) и «Перелицованная «Энеида» И. Котляревского. Эта последняя пользовалась в России и на Украине чуть ли не большим успехом, чем сам оригинал. В отличие от травестии Осипова, представляющей собой переделку на русский лад бурлеска Бламауэра с довольно грубым комикованием, «Энеида» Котляревского предлагает гибкий сплав сатиры на действительность с несколько насмешливой грустью по поводу героического прошлого Украины.
Первый полный русский перевод «Энеиды» — александрийским стихом — был сделан В. Петровым: «Еней. Героическая поэма Публия Виргилия Марона» (первая книга — 1770 г., остальные публиковались позже). За ним последовал перевод трех первых книг В. Сапковского (СПб. 1775). В 1808–1809 годах фрагменты из «Энеиды», также переведенные александрийским стихом, напечатал А. Мерзляков. Наконец, в 1822 году В. Жуковский напечатал под названием «Разрушение Трои» перевод второй книги, сделанный гекзаметром.
Тридцать лет спустя, с конца 1851 года, «Современник» стал печатать (по одной книге в номере) полный перевод «Энеиды» размером подлинника, сделанный И. Шершеневичем. На этот перевод откликнулся подробной (не опубликованной при жизни) рецензией Н. Добролюбов, писавшиий: «…трудно передать вполне верно и художественно такое произведение, которое проникнуто чуждым для нас миросозерцанием, служит отражением чуждой современному человеку жизни, написанное на языке, навсегда умолкнувшем для нас…» («О Вергилиевой «Энеиде» в русском переводе г. Шершеневича», 1853–1854). В 1868 году И. Шершеневич издал свой перевод отдельной книгой в Варшаве. Чистым курьезом остался перевод И. Соснецкого, сделанный рифмованным анапестом (1878). Вскоре вышли переводы А. Фета (совместно с Владимиром Соловьевым; М. 1888) и И. Квашнина-Самарина (1893).
В. Брюсов, отдавший много лет переводу «Энеиды», принимался за него дважды, исходя из совершенно различных переводческих принципов; однако работа осталась незавершенной, последние пять книг перевел Сергей Соловьев. В этом переводе «Энеида» вышла в издательстве «Academia» в 1933 году. Сравнительный анализ русских переводов «Энеиды» содержится в статье Ф. А. Петровского «Русские переводы «Энеиды» и задачи нового ее перевода» (сборник «Вопросы античной литературы и классической филологии», М. 1966).
