В нашем случае это означает, что мастерство, лежащее в основе любого частного умения, в сущности одно и то же, просто к нему по-разному причастны различные мастера. Без причастности к мастерству как таковому, нельзя преуспеть ни в каком конкретном умении вообще, характер же соприкосновения с этим высшим мастерством-без-мастера [чу дэ бинь] принято именовать способностью. Чья-то способность творить располагается ближе к корням вещей, чья-то иная – там, где сущее уже окаменело и присутствует в виде россыпи случайного многообразия. Но никто, кроме самого Неба, не способен творить так, как если бы мир вообще не был создан.
Вполне возможно, что ювелир Юнь Кэ чрезвычайно искусный выдумщик, однако и он полагается на камни и металлы, созданные для него природой. Эти минералы созданы вместе с подсказками – истинное умение в том и заключается, чтобы уметь к подсказкам прислушиваться. Всякий ювелир, кроме того, полагается и на закон спроса – он не может отойти слишком далеко от того, что хотят или могут захотеть покупатели. Следовательно, различия между ювелиром и правителем не столь уж велики, как может показаться; быть может, их суть состоит в том, что природа камня и металла хотя и сокрыта от беглого взгляда и подсказку требуется искать, но ложь не входит в состав минералов. Человеческая же природа то и дело предлагает подсказки, однако ложь проникает в нее до самых оснований и потому искусное произведение должно быть составлено так, чтобы выдумки обманывали друг друга – мастером здесь будет тот, кто сможет дать преимущество прямодушному, не тратящему силы на обман.
И еще одну вещь следует сказать: процветание всяких видов изощренности – идет ли речь о ювелирах, фокусниках или тех, кто разводит аквариумных рыбок, – не совсем безразлично для успехов в искусстве управления. Ибо слишком специализированное умение в конце концов истощает подлинное мастерство.
По свидетельству Гуна, он годами размышлял над словами Учителя, смысл которых от него все же ускользнул. Учитель же сказал следующее:
«Живущим свойственно задумываться над своей жизнью, если они люди. Некоторые полагают, что такая склонность и есть философия в ее изначальном смысле. Но они ошибаются, ибо тут речь идет лишь о самом простом проявлении человеческой природы. Философия же состоит в уяснении порядка смерти. Все мы стоим в очереди за смертью, и каждый знает, что стоит не напрасно: ему тоже достанется. Однако немногие из дожидающихся своей очереди находят время задуматься, каков же порядок смерти. А задумавшись, следует понять хотя бы то, что жизнь сама по себе, в своей внутренней бесконечности, не содержит никакого порядка. Она упорядочивается лишь порядком смерти».
Вот те слова, которые, по его собственному признанию, не удалось постигнуть Гуну.
ТРЕБУЕТСЯ устранить затруднение Гуна, насколько это возможно, и пояснить смысл сказанных Учителем слов.
Решение Кэ Тяня
Жизнь переменчива, непостоянна, и смысл ее, если он вообще существует, хорошо прячется. Многие отправлялись его искать, да сами потерялись. Следует ли отсюда, что самым постоянным в нашей текущей жизни является место в очереди за смертью?
Не думаю, что к этому и сводятся слова Учителя. Да, смерть устанавливает предел живущим и вносит порядок в их ряды, но что можно сказать о простой очередности, которая неведома нам и в силу этого представляется важнейшей мировой загадкой? Тут возможны несколько вариантов. Большинство полагают, что жизнь исполнена смысла, а смерть случайна, и потому вносит бессмысленность. Постоявшие в очереди подольше склонны полагать, что случайна именно жизнь, а смерть как высшая непреложность и закономерность всего сущего как раз и придает жизни смысл, но почему-то отнимает ее саму. Те, чья очередь по всем признакам уже близится, пытаются понять, есть ли разница между теми, кто случайно живет случайной жизнью, и теми, кто случайно живет неслучайной жизнью?
Порядок смерти, о котором советовал размышлять учитель Гуна, это прежде всего порядок, вносимый мыслью о неизбежности этого события. Предстоящая смерть заставляет нас собраться, мысленно отделить ненужное от необходимого, а затем провести такое же отделение и в поступках – словом, привести себя в порядок – ведь так поступаем мы перед визитом важного гостя. Те м более так следует поступать и перед визитом последнего и самого важного из гостей. Если окажется, что, к счастью, сегодня смерть пришла не ко мне, если она посетила соседа, ее визит внесет, пусть ненадолго, некоторый порядок и в мою жизнь.
Говорят еще, что смерть все расставляет по своим местам, лишь она окончательно определяет, кем человек действительно был, она как бы сшивает целое человеческой жизни. Но даже смерть делает это не сразу, даже ей требуется некоторое время на упорядочивание, чтобы отслоить шелуху и выявить зерно. Порядок, установленный смертью, может быть вновь нарушен забвением, но если однажды случившаяся смерть продолжает напоминать о себе нам, живущим, – забвение отступает.
Вот что мог иметь в виду Учитель. Но, возможно, что не только это.
Решение Бао Баю
Кто в Поднебесной не знает поговорки о том, как трудно искать черную кошку в темной комнате? Однако до сих пор кажется, что будь комната посветлее, а кошка всегда на виду, мудрецам в Китае попросту нечем было бы заняться.
Вот мудрецы и скапливаются там, где темнее, и свою игру в прятки называют философией. Поиск смысла жизни не впечатляет философов, слишком уж многие находят этот смысл без их помощи. Другое дело искать смысл смерти – вот уж занятие воистину философское, ведь никто не знает, как выглядит то, чего ищут.
Представим себе людей, поставивших себе задачу найти слагаемые темноты. Проходят годы, десятилетия, столетия, а они все обсуждают вопрос, из чего состоит тьма. Потом приходит человек со стороны, зажигает фонарь, и спор сам собой утихает – все дело в том, что вопрос, так сказать, предстал в новом свете. Ибо тьма может иметь любые слагаемые, но лишь до тех пор, пока не прольется свет.
Так же обстоит дело и с порядком смерти – создается впечатление, что учитель преднамеренно ввел в заблуждение своего любознательного ученика. Если уж рассуждать о порядке смерти, неплохо было бы для начала спросить себя: а почему мы так уверены в непогрешимости предков? Они, конечно, оставили нам книги, законы, предания, но ведь и они умерли. При этом мы действительно соблюдаем установленный ими порядок, но какой-то странный: не отдавая себе отчета, мы опираемся на совершенно нелепый, в сущности, тезис: кто умер раньше, тот был мудрее…
Нет-нет да и возникает страшное подозрение: а что если и среди наших высокочтимых предков порой попадались попросту дураки? Хотя бы в виде исключения… А коли так, нужно сделать следующий шаг и предположить, что и эти, взятые в виде исключения предки, тоже имели обыкновение оставлять свои наставления. Не будет ли тогда порядок смерти заключаться в том, что мы руководствуемся этими исключительными наставлениями в первую очередь?
22. Три желания и одно желание
Все знают сказку, где рыба или дракон предлагают исполнить три желания (а иногда всего лишь одно), человеку, который их спас. Согласно сказке исполненные желания не приносят подлинного счастья.
Вообще людям свойственно представлять себе такую ситуацию, свойственно обыгрывать в своих грезах внезапное предложение могущественного дракона. Интересно, однако, что гораздо больше любят играть в эту игру дети и простолюдины – они и высказывают свои желания без видимых затруднений, зато с видимым удовольствием. Благородный муж, напротив, надолго задумывается и отвечает неохотно, а то и вовсе не дает ответа. Замечается и такая особенность: сюцай, обладающий знанием, дольше думает и колеблется, если речь идет об исполнении одного-единственного желания, простолюдин, напротив, больше времени тратит на выбор трех желаний.
ТРЕБУЕТСЯ ответить, какова причина подобных странностей и несовпадений.
Решение Чу И Ляна
Невежды и бездельники, как известно, очень любят предаваться пустопорожним мечтаниям, в которых обычно прокручивается ситуация «если бы да кабы». Поэтому у них обычно уже имеются готовые ответы, хотя и изменчивые, и время уходит лишь на то, чтобы их выбрать. Вторая причина отсутствия промедления состоит в том, что люди, не обремененные умом и образованием, сначала говорят и лишь затем думают, поэтому нередко они выпаливают первый попавшийся ответ. Этим, в частности, объясняется то, что единственное желание простолюдин называет быстрее, чем три.
Иное дело благородный муж, – ведь у него, как правило, есть более важные предметы для размышлений, чем сказочная встреча с волшебной рыбой; он, скорее, станет размышлять о природе людей, склонных грезить о встрече с золотой рыбкой, ибо в этом он видит для себя больше пользы. Уговорить его сыграть в игру «три желания» дело нелегкое. Ясно также, что человек, склонный обдумывать свои действия и вообще мыслить ответственно, потратит больше времени на выбор единственного желания, – ведь при этом приходится отсеивать больше вариантов.
