О достоинствах великодушия, благодаря которому щедрые и мужественные дуновением благоволения вытаскивают соломинки греха виновных из моря сердца на берег спасенья, и лица их не хмурятся, как волны моря, и блуждающих в темноте смятения они выводят из долины гибели, освещая путь свечой благородства
Рассказ о купце, который разорился, расставшись со своим сыном. И лицо его обагрилось кровью его сердца. На оставшиеся в кармане деньги он выкупил приговоренного к казни, и спасенный оказался его сыном. Он вновь обрел и сына и богатство
Искандар, словно солнце, вышедшее из мрака ночи и вошедшее в полуденное сияние дня, выступил из Хинда и вступил в страну Чин; хакан Чина, услышав о приближении с быстротой солнца завоевателя мира, собрал, для выступления против него бесчисленное, как песок, войско и послал для переговоров с ним посла; получив неудовлетворительный ответ, поднял воинов, по числу подобных песку, и сам не оставил предпринятого дела без своего ничтожного внимания
Как луна-путешественница приближается к солнцу, так хакан приезжает к Искандару под видом посла, и поскольку это приближение привело к согласию, он, подобно луне, наполняется светом и блаженством
Восхваление правдивости и прямоты, которые являются лучшими образцами кипарисоподобных красавиц в плодовом саду мира; и восхваление искреннего слова, являющегося избраннейшим среди чистых веяний утра в царстве ночи и о следах достойной награды стремлений, которые, подобно солнцу, украшающему мир, постепенным движением озаряют всю Землю, и о полезностях правдивых речей, которые малым словом приносят много доброго жителям мира
Рассказ о том, как Ардашир[152] был не в силах отразить врага мечом и разрешил это трудное дело разумными действиями и мечом языка
Великий Ардашир — Сасана сын —
Был храбрый воин, мудрый властелин.
Когда от Ардавана он бежал,
С огромным войском тот его догнал.
И понял Ардашир, что этот бой
Неравным будет, как борьба с судьбой…
Но ревность к делу царства ни на пядь
Ему не позволяла отступать.
И в мыслях Ардашир искал пути,
Как от разгрома верного уйти.
Мир предлагать — ходил к врагам посол,
Но Ардаван на это не пошел.
У Ардашира некий муж служил,
А это вражий соглядатай был.
Был Ардашир о том оповещен,
Но соглядатая не трогал он.
Был Ардаван на расстоянье дня
Он Ардашира окружал, тесня.
Но Ардашир был истинно велик, —
Такой в нем дивный замысел возник:
Он всех созвал соратников своих;
Был и разведчик вражий среди них.
И Ардашир сказал им: «Враг силен,
Но он сегодня будет истреблен.
Нам силы вечного благоволят.
Я бесконечной радостью объят.
Теперь внимайте слову моему,
Его не разглашайте никому!»
Все поклялись молчание хранить,
И радостно он начал говорить:
«У Ардавана есть богатыри —
Опора войска. Их десятка три;
По именам известный нам народ,
Решающий сражения исход.
Но их, по скупости, обидел шах;
И гнев и недовольство в их сердцах.
Мне тайное письмо принесено
От этих пахлаванов. Вот оно:
«Когда назавтра, с утренней зарей
Пойдут войска в долине строй на строй,
Мы шаха Ардавана окружим
И учиним возмездие над ним.
Главу его мы принесем тебе
И все на службу перейдем к тебе».
Вот что измыслить Ардашир сумел!
Дух воинов окреп и осмелел.
А соглядатай, что в совете был,
Все Ардавану тут же сообщил.
Внял вести Ардаван — надменный шах,
И овладел им беспредельный страх»
Так этим страхом сокрушился он,
Что выйти в битву не решился он.
Хоть сила больше у него была,
Он принял мир, дабы избегнуть зла.
И Ардашир, благодаря уму,
Открыл дорогу счастью своему.
НАЗИДАНИЕ
Искандар спрашивает у Арасту, какова причина того, что здравый ум принимает верные решения, но иногда все же впадает в ошибку — и выслушивает его ответ
Хакан, учредив пиршество для Искандара, просит его пожаловать в Чин; в восхваление того царского пиршества и гостеприимства; перо, описывающее редкостные явления, рассыпает жемчужины; в описании порядка преподнесения подарков и редкостных вещей совершенная натура рассыпает драгоценности; в подсчете приношений исписываются страницы девяти небес; в истолковании радующих сердце пиршеств глаза мудрости отвергают чудеса восьми райских садов
О благородных людях, подобных кипарисам в саду гостеприимства, которые, крепко повязав пояс услужения, с открытым, как роза, лицом, всегда держат разостланной скатерть щедрости; и их гости, пусть они будут попугаи или соловьи, в соответствии со своим желанием находят усладу на этой скатерти; и они свободны от принуждения и излишнего поглощения пищи
Рассказ о Бахрам-Гуре, который был гостем у трех обладателей домов; двое из-за крайности и чрезмерности были отвергнуты и порицаемы, а третий по справедливости признан богачом Коруном
Мудрецы изготовляют для Искандара астролябию и зеркало для постижения тайн Неба и Земли
Художник, что Мани подобен был,
Картину на шелку изобразил:
Когда хакан Румийцу другом стал,
Чин пребываньем Искандар избрал.
Зима в ту пору на землю пришла,
Все перевалы снегом занесла.
Хакан же беспредельно сам желал,
Чтоб Искандар у них зазимовал.
Чтоб с ним, покамест не придет весна,
Дни коротать за чашею вина.
Он Искандару просьбу изъявил,
И тот хакана поблагодарил.
В согласии с душевной прямотой,
Зимовки местом он избрал Ал-Хтой.
Как солнце дня и месяц, на пиру
Они беседовали ввечеру.
А поутру, охотой увлечен,
В горах, в лесах ловил оленей он.
И, возвращаясь в город отдыхать,
При звуках флейт он пировал опять.
Но чаще средь ученых пребывал,
В речах их тайну знания впивал.
Загадкой был зеркальный талисман,
Который подарил ему хакан.
Бывало, иногда — к нему на суд
За правдой двое с тяжбою придут.
Он зеркало пред ними открывал
И сразу ложь и правду узнавал.
Но ни один из мудрецов его
Не понял тайны зеркала того.
Тот талисман зеркальный на пирах
Перед гостями ставил славный шах.
И каждый, кто в застолье опьянел,
Трезвел, когда в то зеркало глядел.
Тем чудо-зеркалом был изумлен
И очарован властелин времен.
Его недоумение росло
И в дали размышления вело.
«Вот зеркало! — он думал, — ведь оно
Руками смертного сотворено.
Но одаряет разумом людей
Небесный царь по милости своей.
И волею небес в конце концов
Мне служат сотни славных мудрецов.
Даны миры живого знанья им,
Открыта книга мирозданья им.
А зеркало, подобное Луне,
Рождает мысль отважную во мне:
Ведь если б мудрецы моей земли
Всю мощь пытливой мысли напрягли,
То мы, загадки этой сняв печать,
Сильнее талисман могли б создать!»
И тайно мудрецов он пригласил
И свой великий замысел открыл.
И отвечали знания мужи:
«О царь вселенной! Слово нам скажи,
Все, даже невозможное для нас,
Мы совершим, исполним твой приказ!
Разгадку талисмана мы найдем
И чудо Чина делом превзойдем».
Тут разделились на две стороны,
Посовещавшись, мудрецы страны:
Налево стали Афлатун, Сократ,
Направо Арасту и Гиппократ.
И были средь ученых тех людей
Хурмус, Аршамидус и Птолемей.
Направо стали двести мудрецов,
Налево стали двести мудрецов.
И так они по двести разошлись
И неким тайным делом занялись.
И правильное наконец нашли
Изображенье Неба и Земли.
Один чертил круги земных широт,
Другой же изучал небесный свод.
Измеривши длину земной дуги
И рассчитавши звездные круги,
Они, познав вселенной естество,
Явили мощь искусства своего.
Металлы в тигле сплавив, — ты взгляни,
Два талисмана сделали они.
Был первый — астролябия, другой
Изображал собою шар земной.
Был первый — бронзовый и золотой,
Из чистой светлой стали был другой.
Тот шар стальной, что мир изображал,
Зеркальною поверхностью блистал.
Два дивных талисмана наконец
Доставили в фарфоровый дворец.
Являлось людям в первом из шаров,
Движенье сфер небесных и кругов.
Все отражалось в зеркале стальном,
Что в мире совершается земном.
В одном — небес являлась глубина,
В другом же — вся земля была видна.
В одном зенит был виден и надир,
В другом — весь нижний необъятный мир.
Когда же солнце, блеща, как стекло,
На башню равноденствия взошло,
Горя, как золотой зеркальный шар,
Что создал величавый Искандар,
Царь мира сел на троне золотом,
Как солнце в равноденствии своем.
И с ним хакан. И множество царей
Внизу сидело — сонмище гостей.
Весна настала, обновлялся мир.
И в честь весны пошел великий пир.
И подошли к престолу мудрецы,
Двух талисманов славные творцы.
Как высший разум, души их ясны.
От бренного они отрешены.
Царь встал пред ними, оказал им честь,
На возвышенье пригласил их сесть.
Когда они уселись на коврах,
Вдруг охватил гостей невольный страх.
В чертоге, где лился поток вина,
Глубокая настала тишина.
И вот мужи мудрейшие земли
Две сферы, ими созданных, внесли.
И людям показали чудеса —
Весь необъятный мир и небеса.
Стал виден весь небесный свод в одном,
В другом — долина праха целиком.
И девять сфер надмирной вышины,
И семь иклимов стали всем видны.
В безмолвии хакан на них глядел,
Скажи, — от изумленья онемел.
Потом великою воздал хвалой,
Склонясь перед Румийцем головой:
«Таких, как ты, не создавал творец!
Что без тебя престол? Зачем венец?
И старцы, что соседствуют тебе,
В величье соответствуют тебе!
Да будет вечно слава их жива,
Коль их святая сущность такова!»
Я описать не в силах щедрый дар,
Которым наградил их Искандар.
Тем мудрецам сокровищ Океан
Он подарил и дал в удел Юнан.
Хакан великий тоже щедрым был,
Он столько жемчуга им подарил,
Что солнцем заблистали, — ты скажи, —
Все эти — солнцам равные — мужи.
И радостью расцвел духовный свет
Царя, познавшего пути планет.[153]
Знаток светил великий был Сократ;
Пути светил в ночи следил Сократ.
Он все, что звездный небосвод сулил,
По астролябии определил:
Когда светило дня на синий свод
Под знаком равноденствия взойдет,
То шах, расставшись с чашею друзей,
С невестой сочетается своей.
С прекрасною царевной Роушанак,
Что блеском превращала свет во мрак.[154]
О ней Дара пред смертью завещал,
Чтоб Искандар ее женой назвал.
Но в войнах год за годом проходил,
И властелин времен о ней забыл.
И дочь была Маллу, Наз-Михр краса,
Какой досель не помнят небеса.
Среди тревог походных и о ней
Не вспоминал великий царь царей.
Но, вспомнив, пир велел он учредить,
Дабы весь мир в веселье утопить.
Когда осветит ярко Роушанак
Его опочивальни полумрак,
То и с Наз-Михр прекрасной он в тиши
Найдет покой и счастье для души.
Когда решенье утвердилось в нем,
Призвал он многоопытных умом.
И что помыслил, все поведал им —
Учителям, наставникам своим.
Сказал: «Кто может миром овладеть,
Тот должен и наследника иметь.
Проходит Солнце в небе голубом
В раздумьях о наследнике своем.
И, уходя в морскую глубину,
Зовет своим наместником Луну.
И пусть не равен Солнцу свет Луны,
При ней ночные мраки не темны.
Коль древо падает, прожив свой век,
Оно оставит молодой побег,
Который пышным древом возрастет
И пользу принесет, и тень, и плод!»
Когда с ним согласились мудрецы,
Велел он: «Кличьте клич во все концы,
Трубите сбор, чтоб все на пир пришли,
Чтоб это праздник был для всей Земли!»
И за семь дней весь исполинский край,
Весь Чин украсился, как светлый рай.
Так весь украшен был подлунный свет,
Что, если бы рассказывать сто лет,
До сотой доли мы бы не дошли,
О тысячной сказать бы не смогли.
И не было на славном том пиру
Учета золоту и серебру.
И пир настал великий наконец,
Пора отрад и радости сердец.
Была весна, гремел в тени ветвей
Над розою-невестой соловей.
В те дни весны на улице любой
Шумел не умолкая брачный той.
* * *
Налей мне, кравчий, чашу до краев
В день радости веселья и цветов!
В день равноденствия заварим пир,
Чтоб ликовал и радовался мир.
Певец, на лад весенний чанг настрой
И пой мне песню, возглашая: «Хой!»
Коль скажешь: «Брат мой! О мой друг! Яр! Яр!»
Отвечу: «Дух мой полон мук! Яр! Яр!»
Коль в дальнем Чине жить мне предстоит,
Пусть чанг твой песней Чина зазвенит.
Пой мне: «Яр! Яр!» А я под песнь твою
В глухом изгнанье молча слезы лью.
О приятности весны юности и радостях сердечных в пору юности весны; прославление ее, подобное песне соловья, в тысяче мелодий восхваляющего столепестковую розу. Дети цветника насыщаются грудью кормилиц-облаков и обретают зелень одухотворенности
