без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 3

А староста, услышав, что они пошли в баню, сел и стал ожидать их, и вдруг они подошли, подобные газелям: их щеки зарделись, и глаза почернели, а лица их сверкали, и были они, словно пара сияющих лун или две плодоносные ветви. И, увидев их, староста поднялся на ноги и воскликнул: "О дети мои, да будет баня вам всегда приятна!" И Тадж-аль-Мулук ответил ему нежнейшим голосом: "Пошли тебе Аллах приятное, о родитель мой! Почему ты не пришёл к нам и не выкупался вместе с нами?" И потом оба склонились к руке старосты и поцеловали её и шли впереди него, пока не пришли к лавке, из чинности и уважения к нему, так как он был начальником купцов рынка и раньше оказал им милость, отдав им лавку. И когда староста увидел их подрагивающие бедра, в нем поднялась великая страсть, и он стал пыхтеть и храпеть и не мог больше терпеть, и вперил в них глаза и произнёс такое двустишие:

И ещё он сказал:

Услыхав это, юноши стали заклинать его, чтобы он пошёл с ними в баню во второй раз, и староста, едва поверив этому, поспешил в баню, и они вошли с ним, а везирь ещё не выходил из бани. И, услышав голос старосты, он вышел и встретил его посреди бани и пригласил его, но староста отказался, и тогда Тадж-аль-Мулук схватил его за руку с одной стороны, а Азиз взял его за руку с другой стороны, и они ввели его в другую комнату. И этот скверный старик подчинился им, и его безумие ещё увеличилось, и Тадж-аль-Мулук поклялся, что никто другой не вымоет его, а Азиз поклялся, что никто, кроме пего, не будет поливать его водой.

И старик отказывался, а сам желал этого, и везирь сказал ему: "Они твои дети, дай им тебя вымыть и выкупать". - "Да сохранит их тебе Аллах! - воскликнул староста, - клянусь Аллахом, благословение и счастье поселились и нашем городе, когда пришли вы и те, кто с вами!"

И он произнёс такие два стиха:

И его поблагодарили за это, и Тадж-аль-Мулук все время мыл его, а Азиз поливал его водой. И староста думал, что душа его в раю. А когда они кончили ему прислуживать, он призвал на них благословение и сел рядом с везирем, как будто для того, чтобы поговорить с ним, а сам смотрел на Тадж-аль-Мулука и Азиза. А потом слуги принесли им полотенца, и они вытерлись, надели своё платье и вышли из бани, и тогда везирь обратился к старосте и сказал ему: "О господин, поистине баня - благо жизни!" - "Да сделает её Аллах здоровой для тебя и для твоих детей и да избавит их от дурного глаза! - воскликнул староста. - Помните ли вы что-нибудь из того, что сказали про баню красноречивые?" - "Я скажу тебе два стиха, - ответил Тадж-аль-Мулук и произнёс: - Жизнь в хаммаме поистине всех приятней, Только места немного в нем, к сожалению, Райский сад там, где долго быть неприятно, И геенна, войти куда - наслажденье".

А когда Тадж-аль-Мулук окончил свои стихи, Азиз сказал: "Я тоже помню о бане два стиха". - "Скажи их мне", - молвил старик. И Азиз произнёс:

Когда Азиз окончил свои стихи, староста, которому понравилось то, что он сказал, посмотрел на их красоту и красноречие и воскликнул: "Клянусь Аллахом, вы обладаете всей прелестью и красноречием, но послушайте вы меня!" И он затянул напев и произнёс такие стихи:

И потом он пустил взоры своих глаз пастись на лугах их красоты и произнёс такие два стиха:

Услышав это, все удивились таким стихам, а потом староста пригласил их, но они отказались и пошли к себе домой, чтобы отдохнуть от сильной жары в бане. Они отдохнули, поели и выпили и провели всю ночь в своём жилище, как только возможно счастливые и радостные. А когда настало утро, они встали от сна, совершили омовение, сотворили положенные молитвы и выпили утренний кубок. Когда же взошло солнце и открылись лавки и рынки, они поднялись, вышли из дому и, придя на рынок, открыли лавку. А слуги уже убрали её наилучшим образом: они устлали её подушками и шёлковыми коврами и поставили там две скамеечки, каждая ценою в сто динаров, и накрыли их царским ковром, обшитым кругом золотою каймой, а посреди лавки были превосходные ковры, подходящие для такого места. И Тадж-аль-Мулук сел на одну скамеечку, а Азиз на другую, а везирь сел посреди лавки, и слуги стояли пред ними. И жители города прослышали про них и столпились возле них, и они продали часть товаров и материй, и в городе распространилась молва о Тадж-аль-Мулуке и его красоте и прелести.

И они провели так несколько дней, и каждый день люди приходили все в большем количестве и спешили к ним. И везирь обратился к Тадж-аль-Мулуку, советуя ему скрывать свою тайну, и поручил его Азизу, и ушёл домой, чтобы остаться с собою наедине и придумать дело, которое бы обернулось им на пользу; а Тадж-аль-Мулук с Азизом стали разговаривать, и царевич говорил Азизу: "Может быть, кто-нибудь придёт от Ситт Дунья".

И Тадж-аль-Мулук проводил так дни и ночи, с беспокойной душой, не зная ни сна, ни покоя, и страсть овладела им, и усилились его любовь и безумие, так что он лишился сна и отказался от питья и пищи, а был он как луна в ночь полнолуния. И вот однажды Тадж-альМулук сидит, и вдруг появляется перед ним женщинастаруха..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала сто тридцать третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь Дандан говорил Дау-аль-Макану: "И вот однажды Тадж-аль-Мулук сидит, и вдруг появляется перед ним старуха.

Она приблизилась (а за нею шли две невольницы) и шла до тех пор, пока не остановилась у лавки Тадж-альМулука, и, увидав, как он строен станом, прелестен и красив, она изумилась его красоте и налила себе в шальвары. "Слава тому, кто сотворил тебя из ничтожной капли и сделал тебя искушением для смотрящих!" - воскликнула она. А потом, вглядевшись в юношу, сказала: "Это не человек, это не кто иной, как вышний ангел!"

И она подошла ближе и поздоровалась с Тадж-альМулуком, а он ответил на её приветствие и встал на ноги, улыбаясь ей в лицо, и все это он сделал по указанию Азиза. Потом он посадил старуху с собою рядом и стал овевать её опахалом, пока она не отошла и не отдохнула, и тогда старуха обратилась к Тадж-аль-Мулуку и спросила: "О дитя моё, о совершённый по свойствам и качествам, из здешних ли ты земель?" - "Клянусь Аллахом, госпожа, - ответил Тадж-аль-Мулук ясным, нежным и прекрасным голосом, - я в жизни не вступал в эти края прежде этого раза и остался здесь только для развлечения". - "Да будет тебе почёт среди прибывших! Простор и уют тебе! - воскликнула старуха. - А какие ты привёз с собою материи? Покажи мне что-нибудь красивое; прекрасные ведь привозят только прекрасное". Когда Тадж-аль-Мулук услышал эти слова, его сердце затрепетало, и он не понял смысла её речей, но Азиз подмигнул ему и сделал знак, и Тадж-аль-Мулук сказал: "У меня все, что ты захочешь, и со мною есть все материи, подходящие только царям и царским дочерям. Расскажи мне, для кого то, что ты хочешь, чтобы я мог показать тебе материи, подходящие для тех, кто будет владеть ими (а говоря это, он хотел понять смысл речей старухи).

"Я хочу материю для Ситт Дунья, дочери царя Шахрамана", - сказала она. И, услышав имя своей любимой, Тадж-аль-Мулук сильно обрадовался и приказал Азизу: "Принеси мне такую-то кипу!" И когда тот принёс кипу и развязал её перед ним, Тадж-аль-Мулук сказал старухе: "Выбери то, что ей годится, таких тканей не найти её у других купцов". И старуха выбрала материй на тысячу динаров и спросила: "Почём это?" (а она разговаривала с юношей и чесала ладонью между бёдрами), и Таджаль-Мулук сказал ей: "Разве буду я с тобой торговаться об этой ничтожной цене! Слава Аллаху, который дал мне узнать тебя!" - "Имя Аллаха на тебе! - воскликнула старуха. - Прибегаю к господину небосвода от твоего прекрасного лица! Лицо прекрасно и слово ясно! На здоровье той, кто будет спать в твоих объятиях и сжимать твой стан и насладится твоей юностью - особенно если она красива и прелестна, как ты".