Автор неизвестен - Торикаэбая моногатари, или Путаница

Химэгими подумал, что, может, будет лучше оставить Ённокими на попечении Сайсё, но, похоже, на душе у него самого не станет легче, да и Сайсё, верно, это покажется неудобным. Ведь им, несомненно, представлялось множество удобных случаев, когда Химэгими отсутствовал, зачем же было встречаться так открыто, в тот час, когда в доме столько людей — пусть они и заняты совсем другими делами? Ведь все равно кто-то мог заметить Сайсё, и это было бы ужасно — как для Химэгими, так и для его жены. «И как мне следует поступить? Если я перестану бывать здесь, молва сочтет меня легкомысленным, но они ведь даже не слишком таятся, так что делать вид, что мне ничего не известно, тоже довольно глупо», — путано думал он. Люди развлекались, играла музыка, но Химэгими был погружен в свои мысли и ни в чем не принимал участия.

Когда праздники по поводу рождения девочки миновали, Химэгими вновь отправился в горы Ёсино, пытаясь отвлечься от одолевавших его сомнений, но мы не станем рассказывать об этом.

Сайсё, вынужденный скрывать свои чувства, вздыхал, что ему так трудно встречаться с возлюбленной. Он утешался тем, что писал ей задушевные письма и время от времени посещал ее. Ённокими — несравненна, но не в обыкновении Сайсё было думать лишь об одной женщине, к тому же, если Химэгими узнает, будет так неприятно! Дочь Садайдзина — Распорядительница женских покоев из Сверкающего дворца — несравненно хороша, и с ней можно будет чувствовать себя свободно, тогда как с Ённокими всегда необходима осторожность… Решив так, он, как уже бывало прежде, стал в слезах упрашивать даму по имени Сайсёно Кими помочь ему пробраться к госпоже. У Вакагими был день строгого воздержания, поэтому она не отправилась вечером в Грушевый павильон, и Сайсё проник к ней.

Поскольку это оказалось для нее полной неожиданностью, Вакагими пришла в ужас. Но будучи от природы спокойной и выдержанной, она не выказала никакого волнения. Сайсё плакал, досадовал и печалился, а когда рассвело, он остался. Сложилось странное положение, которое было неловким для обоих. Под предлогом своего воздержания Вакагими приказала не поднимать полог и не убирать ширмы. Но поскольку кто-то из дам всегда находился при госпоже, двое из них знали о происходящем и тоже находили положение весьма неудобным. Сайсё же, имея возможность любоваться красавицей, о которой все говорили, что она пленительно хороша, позабыл обо всем. Она была высокого роста, что не совпадало с его ожиданиями, ему казалось, что она должна быть маленькой. Впрочем, это нельзя было считать недостатком. Ее волосы, подобно шелковым нитям, свободно струились вниз. Он не мог как следует рассмотреть ее, но ее лицо было точь-в-точь как лицо Советника, только ее черты, может быть, были чуть более обворожительными и спокойными. Жена Советника — Ённокими, тайная возлюбленная Сайсё — и благородна, и красива, и воспитана, и желанна, так что никто не сравнится с ней в утонченности. Красота же Распорядительницы женских покоев была такой яркой, что слепила глаза. Сайсё сходил с ума, досадовал и печалился. Она же выглядела изящной, благородной, обворожительной и сдаваться не собиралась. У Сайсё билось сердце, текли слезы. Вот прошел день, и уже следующая ночь близилась к рассвету. Тревожась, Вакагими сказала:

— Когда мое воздержание закончится, сюда придет отец. Советник тоже будет здесь. Очень неловко, если вы останетесь. Если вы и вправду любите меня, то лучше вам уйти, буду рада получить весточку «в заливе Сига»,[13] — в ее голосе слышалось невыразимое обаяние, и голос был точно таким же, как у Химэгими. Сайсё внимал в волнении этому прекрасному, великолепному голосу, и ему вовсе расхотелось уходить.

«Как-то все странно получилось…» — добавил Сайсё.

Не успел он сказать это, как Вакагими прочла:

«Пойми меня». Ее голос звучал ласково.

Сайсё больше нечего было сказать. Он не хотел быть неучтивым и ушел, чувствуя себя пустой скорлупкой, свою душу он оставлял ей.

Сайсё не получил от нее ответа ни на одно из своих писем, она была далека, как облака, и оттого, что она ускользнула от него, он ревновал, печалился и досадовал — одним словом, был влюблен. Как-то будучи на службе во дворце, он увидел Советника, лица брата и сестры были похожи, как две капли воды — при том, что Распорядительница женских покоев выглядела на удивление благородной и свежей, а Советник был необыкновенно изящен, обаяние било через край. Увидев его, Сайсё разволновался, он не мог скрыть своих чувств, у него потекли слезы. Химэгими был очень удивлен.

— Мы дружим с незапамятных времен. Мое смятение становится все сильнее, так не может продолжаться — я чувствую себя слабым, как женщина, — сказал Сайсё, утирая слезы.

— Никто из людей не живет, подобно сосне, тысячу лет, рано или поздно жизнь кончается — как высыхает росинка на траве, разве это не печально? — ответил Химэгими, держа в уме, что, наверное, Сайсё считает его простаком. Вместе с тем в голосе его слышалась задушевность.

Сайсё пребывал в волнении. Одна женщина разделяла его чувства и любила его, но она была с ним только сердцем, и если бы они не избегали сторонних взглядов, об их связи тут же стало бы известно, а этого допустить никак нельзя — стыдно, и из-за того, что они так таились, их встречи стали похожи на тяжелый сон. А другая женщина ускользнула от него и стала теперь еще недоступнее.

Обе женщины вызывали в нем печаль и заставляли его плакать, Сайсё так желал увидеть Советника, который представлялся ему связанным с обеими женщинами, что, хотя никакого особого предлога у него не было, он решил: «Будь что будет!» — и отправился в дом Удайдзина. Но Советника там не было. «Ушел», — ответили ему. Сайсё посмотрел в сторону покоев Ённокими и хотел было пройти туда, но ведь он пришел днем и, вздохнув, Сайсё спросил:

— А где Советник?

— Он у отца.

Тогда Сайсё направился к Садайдзину.

Никому не сказавшись, Сайсё прошел в западные покои, туда, где обычно скрывался Химэгими. День был очень жарким, Химэгими отдыхал, сбросив верхнюю одежду. Заметив Сайсё, он отодвинулся подальше вглубь комнаты со словами:

— Ты некстати, я не могу тебя принять, я не одет.

— Это неважно, не беспокойся, — Сайсё будто и не слышал, что сказал Химэгими. Поскольку никого из женщин поблизости не было, Сайсё со спокойным сердцем прошел дальше.

— И правда, ужасная жара, — улыбаясь, сказал Сайсё и опустился на колени. — Я совсем запутался, мне грустно. Я так давно тебя не видел и очень скучал, мне было так одиноко, а ты ищешь предлог выгнать меня, — упрекнул он Химэгими.

— Мне неудобно, что я в таком виде.

— Правда, ужасно жарко. Давай-ка и я разденусь, — сказал Сайсё, снимая одежду. — Вот так гораздо лучше.

Химэгими положил подушки туда, где было попрохладнее, и они прилегли, обмахиваясь круглыми веерами. На Химэгими были шелковые штаны и белая нижняя рубаха, он расслабился, его разгоряченное от жары лицо было прекрасным, еще более привлекательным и дивным, чем всегда. Линия рук, округлость бедер, ясно просвечивающих сквозь тонкое полотно, белоснежная кожа были неподражаемы. Он был свеж, мил и очарователен, и так красив, что равного ему — не сыскать. «Если бы женщина была столь прекрасна, я наверняка влюбился бы в нее без памяти!» С такими неподобающими мыслями Сайсё придвинулся к Химэгими.

— Жарко! — попробовал возразить Химэгими, но Сайсё не слушал.

Они продолжали беседу, спустился вечер, подул свежий ветерок, будто осень пришла.

Сайсё никак не позволял Химэгими встать. Никто не передает его любовные послания Распорядительнице женских покоев, уже почти год он напрасно мечтает о ней, он не хочет больше жить — жаловался он, и в своей тоске был очень трогателен. «Так же, верно, он говорил и моей жене, а ведь у женщин сердца слабые — не поддаться невозможно. Как унизительно, ведь она — пусть и тайно! — отдала ему свое сердце, уступила, а ему все мало, он вздыхает, хотя они и встречаются, и она скрытно любит его, но он желает еще другую, он ненасытен».

Химэгими был расстроен, вынести это было невозможно.

Химэгими сказал это с двусмысленной усмешкой, теперь это был совсем другой человек, в его красоте больше не было отстраненности.

Химэгими придвинулся к Сайсё поближе, и Сайсё ощутил, как в его близости и домашней неопрятности слилась прелесть обеих женщин и той, которую он любил тайно, и той, что ускользнула от него. Опьяненный этим чувством, он подумал, что, верно, Химэгими знает о его связи с Ённокими. Ему стало не по себе, но он тут же отбросил сомнения и подвинулся еще ближе, почти вплотную к Химэгими.