ширину нашу! Представь, он приносит мне человеческие головы, а поскольку я отказываюсь от них, он ест их в одиночестве! Ах! Боюсь, он скоро меня сожрет!
Однако, как только Далайла произнесла эти слова, ее тетя приняла свое истинное обличье, превратившись в ужасного гуля, который заскрипел зубами. И под его взглядом Далайлу охватил смертельный ужас и она затрепетала. А он злобно ей крикнул:
— Значит, так ты хранишь мои секреты, Далайла?!
А она бросилась к его ногам и сказала:
— Я под твоей защитой, прости меня на этот раз!
А он сказал ей:
— А ты защитила меня от нападок своей тети?! Ты обесчестила меня перед ней! Нет! Я не могу пощадить тебя! И я сожру тебя!
Она же ответила:
— Ну что ж, такова, наверное, судьба моя, и ты действительно должен меня съесть. Но я такая грязная, и вкус моей плоти тебе не понравится. Поэтому будет лучше, если ты сначала отведешь меня в хаммам, чтобы я смогла там вымыться для твоей трапезы. И когда я выйду из хаммама, я буду белой и мягкой, и вкус моей плоти будет приятен для тебя. И тогда ты сможешь меня съесть, начав с любого места по твоему желанию.
И гуль ответил:
— Ты говоришь дело, о Далайла.
И не откладывая он подарил ей большой золоченый таз и полотенце для хаммама. Затем он пошел к своему знакомому, такому же гулю, как и он, и тот превратил его в осла, а сам обернулся погонщиком осла. И он посадил Далайлу на осла и пошел с нею в ближайшую деревню, в хаммам, неся таз на голове своей.
И, придя в хаммам, он сказал тамошней привратнице:
— Вот тебе три золотых динара, чтобы эта госпожа, дочь султана, смогла принять хорошую ванну. А после ты вернешь ее мне, как я теперь поручаю ее тебе.
И он проводил Далайлу до входной двери хаммама, а сам сел снаружи.
И Далайла вошла в первую комнату хаммама, раздевалку, и села на мраморную скамью. И она одиноко просидела там грустная, рядом со своим золоченым тазом и узлом с драгоценной одеждой, в то время как все молодые девушки приняли ванны и помылись. И после того как растиральщицы помассажировали их, они вернулись в раздевалку, были радостными и шутили между собой. Далайла же при этом тихо плакала в своем углу. И молодые девушки подошли к ней, и каждая спросила:
— Что это с тобой, о сестра моя, почему ты плачешь? Скорее вставай, раздевайся и прими ванну!
Но после слов благодарности она ответила:
— Может ли ванна смыть мое беспокойство?! Может ли она вылечить печаль мою без лекарств?! — и добавила: — Время принять ванну всегда найдется.
Тем временем в хаммам вошла старуха — торговка орешками и жареным арахисом, неся на голове чашу со своим товаром. И молодые девушки купили немного орешков, кто на драхму, кто на полдрахмы, кто на две драхмы. И в конце концов, желая немного отвлечься едой, грустная Далайла подозвала старуху и сказала ей:
— Подойди сюда, о тетя, дай мне орешков на драхму!
И торговка подошла, села и насыпала ей орешков на драхму. А Далайла, вместо того чтобы дать драхму, сунула ей в руку жемчужное ожерелье и сказал:
— О тетя, возьми это для своих детей!
И торговка растерялась и стала в благодарность целовать Далай-ле руки, а та сказала ей:
— Не могла бы ты дать мне свою чашу с орешками и рваную одежду, которую ты носишь, и забрать у меня взамен этот золоченый таз для мытья, мои украшения и мою одежду?
А старуха, которая была не в силах поверить в такую щедрость, ответила:
— Почему, о дочь моя, ты смеешься надо мной, бедной?
И Далайла сказала ей:
— Мои слова от сердца, о мать моя!
Тогда старуха сняла свою одежду и отдала ей. И Далайла оделась на скорую руку, взгромоздила на голову чашу с орешками, обмотала лицо рваной синей вуалью, испачкала руки грязью и вышла через дверь, у которой сидел ее муж-гуль. И, охваченная невероятным ужасом, она прошла мимо него, крича дрожащим голосом, как это делают уличные торговки:
— Каленые орешки, налетай! Жареный арахис для веселья!
И пока она проходила, не узнавший ее гуль почувствовал запах жены своей и подумал: «Как это возможно, что у этой старухи — торговки орешками — запах Далайлы? Ради Аллаха, я узнаю, в чем тут дело». И он крикнул:
— Эй, торговка! Эй ты, с арахисом!
Но поскольку на его оклик старуха даже не повернула головы, он сказал себе: «Зайду-ка я лучше в хаммам». И он встал и спросил привратницу:
— Почему госпожа, которую я тебе доверил, так долго не выходит?
И она ответила:
— Она выйдет с другими женщинами только к вечеру, когда все надушатся, украсят руки хной, а также расчешут и накрасят свои волосы.
И гуль успокоился и снова сел у двери. И он ждал там, пока все женщины не вышли из хаммама. И привратница вышла последней и закрыла хаммам. И тогда гуль сказал ей:
— Эй, что ты делаешь?! Ты что, собираешься запереть там госпожу, которую я тебе доверил?!
Она же отвечала:
— В хаммаме никого не осталось, кроме старухи — торговки орешками, — которую мы оставляем здесь спать каждую ночь, потому что у нее нет жилья.
При этих словах гуль схватил привратницу за шею, начал трясти ее и чуть не задушил. И он крикнул ей:
— О мерзкая сваха! Ты должна нести ответственность за госпожу, ведь я же просил тебя об этом!
А она ответила:
— Я отвечаю за одежду и обувь, я не отвечаю за женщин.
И тогда он еще сильнее стал трясти ее и еще крепче сжал ее шею, а она из последних сил закричала:
— О мусульмане, помогите!
И гуль начал ее избивать, и к нему со всех сторон стали сбегаться люди. А он кричал:
— Даже если бы это было на иной планете, ты должна вернуть мне ее, старая шлюха!
И пока это все, что случилось с привратницей хаммама и старухой — торговкой орешками.
Что же касается Далайлы, то с ней было вот что. Обманув бдительность гуля и выйдя из хаммама, она шла не останавливаясь, намереваясь добраться до родной стороны. И когда она уже ушла на большое расстояние от города, то нашла ручей, где вымыла руки, лицо и ноги, а потом подошла к стоящему неподалеку строению, это был дворец местного правителя. И она села под стеною этого
