И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести сорок пятая ночь
Когда же настала двести сорок пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Нима, увидав невольницу Нум, поднялся ей навстречу, и они прижали друг друга к груди, а затем оба упали на землю без сознания. А когда они очнулись, сестра халифа сказала им: "Сядьте, и подумаем, как избавиться от той беды, в которую мы попали". - "О госпожа, от нас - внимание и повиновение, а от тебя - приказ", - отвечали они. И сестра халифа воскликнула: "Клянусь Аллахом, вас не постигнет от нас никакое зло!"
Затем она сказала своей невольнице: "Принеси кушанья и напитки", - и невольница принесла это. И тогда они сели и поели достаточно, чтобы насытиться, а затем сели пить. И заходили между ними чаши, и прекратились их печали, и Нима воскликнул: "О, если бы я знал, что будет потом", - а сестра халифа спросила: "О Нима, любишь ли ты Нум, свою невольницу?" - и он отвечал: "О госпожа, любовь к ней заставила меня сделать все это и подвергнуть себя опасности". А затем она спросила Нум: "О Нум, любишь ли ты своего господина Ниму?" - и Нум ответила: "О госпожа, от любви к нему растаяло моё тело и изменился мой вид". - "Клянусь Аллахом, вы любите Друг друга, и пусть не будет того, кто разлучит вас! Успокойте же ваши души и прохладите глаза!" - воскликнула сестра халифа, и они обрадовались.
И Нум потребовала лютню, и ей принесли её, и, взяв лютню, она настроила её и ударила по ней один раз и, затянув напев, произнесла такие стихи:
"Когда разлучить враги хотели упорно нас,
Хоть мстить ни тебе, ни мне и не за что было им,
Набегами всякими терзали они наш слух, И мало защитников нашлось и помощников, Со стрелами глаз твоих тогда я напал на них, А сам захватил я меч, огонь и поток воды".
А потом Нум дала лютню своему господину Ниме и сказала ему: "Скажи нам стихотворение", - и Нима взял лютню, и настроил её и, затянув напев, произнёс такие стихи:
"Подобен бы месяц был тебе, но заходит он.
Лик солнца бы был, как ты, но только он с пятнами,
Дивлюсь я, - а сколько есть в любви всегда дивного,
Заботы не мало в ней, в ней страсть и страдание,
Дорога мне кажется столь близкой, когда иду
К любимой, но путь далёк, когда я иду назад".
А когда он кончил говорить стихи, Нум наполнила кубок и подала ему, и Нима взял кубок я выпил, а затем Нум наполнила другой кубок и подала его сестре халифа" и та выпила его, и взяла лютню и, настроив её, натянула струны и произнесла такие стихи:
"Печаль и грусть в душе моей поселились,
И внутри меня страсть великая так упорна.
Худ я телом так, что явно это стало всем.
Ведь любовью тело давно моё хворает".
И потом она наполнила кубок и подала его Ниме, а тот выпил и, взяв лютню, настроил на ней струны и произнёс такие стихи:
"О тот, кому дух я дал, а он стал терзать его!
Я вырвать его хотел, - но сил не нашёл в себе.
Подай же влюблённому спасенье от гибели,
Пока не настала смерть, - и вот мой последний вздох".
И они, не переставая, говорили стихи под звуки струн и проводили время в наслаждении, блаженстве, радости и веселье, и пока это было так, вдруг вошёл к ним повелитель правоверных. И, увидав его, они встали и поцеловали землю меж его рук, и халиф, увидев Нум с лютней, воскликнул: "О Нум, слава Аллаху, который удалил от тебя бедствие и боль!" Потом он обернулся к Ниме, который был все в том же виде, и спросил: "Сестрица, кто эта девушка, которая рядом с Нум?" - "О повелитель правоверных, - отвечала ему сестра, - у тебя есть невольница, среди твоих любимиц, добрая нравом, и Нум не ест и не пьёт иначе, как с нею". И она произнесла слова поэта:
"Они разные, и сошлись они по различию -
Красота несходных всегда видна по несходству их".
"Клянусь Аллахом великим, - воскликнул халиф, - она так же красива, как Нум, и завтра я прикажу отвести ей комнату рядом с комнатой Нум и выдам ей ковры и циновки, и доставлю все, что ей подходит, из уважения к Нум".
И сестра халифа приказала подать кушанья и предложила их своему брату, и тот поел и сидел с ними за этим пиром и трапезой. И он наполнил кубок и сделал Нум знак, чтобы она сказала ему какие-нибудь стихи. И Нум взяла лютню, выпив сначала два кубка, и ударила по струнам, затянула напев и произнесла такие два стиха:
"Когда сотрапезник даст мне выпить и выпить вновь
Три кубка, наполненных бродящею влагой,
Я ставу влачить подол кичливо, как будто я,
Эмир правоверных всех, эмир над тобою".
И повелитель правоверных пришёл в восторг и наполнил ещё кубок и, подав его Нум, приказал ей спеть, и она, выпив сначала кубок, попробовала струны и произнесла такие стихи:
"Вот лучший среди людей в дни наши, и нет ему
Подобного, чтобы мог тем делом прославиться.
Единственный в высоте, и славен престол его,
О царь и владыка наш, повсюду прославленный!
Владыка царей земных и всех без изъятия,
Обильно ты жалуешь без скуки и устали.
Господь сохрани тебя, назло и к тоске врагов,
Успех и победа пусть украсят звезду твою!"
И когда халиф услышал от Нум эти стихи, он воскликнул: "Клянусь Аллахом, хорошо! Клянусь Аллахом, прекрасно! От Аллаха твой дар, о Нум! Как красноречив твой язык и как ясна твоя речь!" И они пребывали в веселье и радости до полуночи, а затем сестра халифа сказала: "Послушай, о повелитель правоверных: я видала в какой-то книге рассказ про одного знатного вельможу". - "А что это за рассказ?" - спросил халиф.
И сестра его сказала: "Послушай, о повелитель правоверных. Был в городе Куфе юноша, по имени Нима ибн ар-Раби, и была у него невольница, и он любил её, и она любила его (а она воспиталась с ним на одной постели).
И когда они достигли зрелости, и ими овладела любовь друг к другу, судьба поразила их своей превратностью, и время подавило их своими несчастьями, и судило оно им расстаться. И доносчики схитрили с девушкой, и она вышла из дома своего господина, и её взяли и украли из его жилища, а потом укравший девушку продал её одному из царей за десять тысяч динаров. А девушка так же любила своего господина, как и он любил её, и её господин оставил свою семью и своё богатство и дом свой, и отправился искать девушку, и нашёл способ с нею встретиться и её увидеть, и он подвергал себя опасности..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести сорок шестая ночь
Когда же настала двести сорок шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, как сестра повелителя правоверных говорила:
"Нима пребывал в разлуке со своей семьёй и родиной и нашёл способ встретиться со своей невольницей, и он подвергал себя опасности и не жалел своей души, пока не сумел встретиться с невольницей, а звали её Нум. И когда он встретился с нею, они не успели усесться, как вошёл к ним царь, купивший её у человека, который её украл, и он был поспешен с ними и велел их убить, не оказав им справедливости и не отсрочив над ними свой суд..." Что ты скажешь, о повелитель правоверных, о столь малой справедливости этого царя?" - "Поистине, это предивная вещь, и этому царю надлежало простить их, при своей мощи! - воскликнул повелитель правоверных. - Ему следовало помнить относительно них три вещи: во-первых, они любили друг друга, во-вторых, они находились в его жилище и в его руках, и, в-третьих, царю надлежит быть медлительным, творя суд над людьми. Так как же ему не медлить в деле, которое с ним связано? Этот царь совершил дело, не похожее на дела царей". - "О брат мой, - сказала сестра халифа, - ради царя небес и земли, прикажи Нум петь и послушай то, что она споёт". - "О Нум, спой мне", - воскликнул халиф. И Нум затянула напев и произнесла такие стихи:
"Обмануло время - всегда оно обманет,
Разит сердца и рождает думы время,
Разлучит оно после жизни вместе возлюбленных,
И увидишь ты на ланитах слез потоки,
Я жила и жили; и жизнь моя светла была,
Когда судьба свела нас, и обильна.
И я буду плакать и кровь и слезы струёю лить,
По тебе печалясь и днями и ночами".
И, когда повелитель правоверных услышал эти стихи, он пришёл в великий восторг, и сестра его сказала ему:
"О брат мой, кто сам присудил себя к чему-нибудь, должен придерживаться этого и поступать по своему слову. И ты сам совершил над собою такой суд. - Потом она сказала: - О Нима, встань на ноги, и ты тоже встань, о Нум". И когда они встали, сестра халифа сказала:
"О повелитель правоверных, та, что встала, - это украденная Нум, которую похитил аль-Хаджжадж ибн Юсуф ас-Сакафи и прислал тебе, и солгал он, утверждая в своём письме, что купил девушку за десять тысяч динаров. А этот, что встал, - Нима ибн ар-Раби, её господин.
