Все свои награды он делил с подчиненными, и от него не осталось богатств, и, когда он умер, все люди жалели о его безвинной смерти.
Чан Бого <в Летописях Силла записано Кунбок [1211] (***)> и Чон Нён <знак *** *ён/-нён еще пишут и *ён/-рён> оба родом из Силла, но ни о месте их рождения, ни об их отцах и дедах (предках) [ничего] не известно. Оба они прекрасно воевали, а [Чон] Нён мог не один раз проплыть в море пятьдесят ли, не запыхавшись. Если сравнивать их храбрость и силу, то [Чан] Бого немного уступал [Чон] Нёну, однако [Чон] Нён называл [Чан] Бого старшим братом. Но Чан Бого по возрасту, а Чон Нён по мастерству постоянно соперничали и не уступали [друг другу]. Оба они отправились в Тан[ское государство] и стали там унинцзюнь сяоцзянями [1212], и не было равных им в верховой езде и владении копьем.
/Потом, вернувшись на родину, [Чан] Бого был представлен великому вану (Хындоку) [1213]. Он обратился к вану: “Часто Срединное государство делает из наших людей рабов (ноби), поэтому я хотел бы приобрести (охранять) крепость Чхонхэ [1214], чтобы разбойники не могли захватывать наших людей и уводить на Запад!” [Крепость] Чхонхэ занимала ключевую позицию на морских путях Силла, и теперь [в Корё] ее называют островом Вандо. Великий ван предоставил [Чан] Бого десять тысяч человек (воинов), и после этого на морях больше не захватывали людей нашего государства и не превращали их в ноби.
/1377/ Чан Бого уже прославился в [Силла], а [Чон] Нён в то время оставил службу [в Танском государстве] и жил в уезде Ляньшуй [1215] на реке Сыхэ в нужде и голоде. Однажды он сказал [уездному] начальнику гарнизона (шуцзяну) Фэн Юаньгую: “Я хочу отправиться на восток и вернуться на [родину], чтобы просить пропитание у Чан Бого!” Юаньгуй спросил: “Какие у вас отношения с [Чан] Бого? А что, если вы погибнете от его руки?” [Чон] Нён ответил: “Уж лучше пасть в бою, чем умирать от нужды и голода! И тем более лучше умереть на родине!” Затем он покинул [Ляньшуй] и отправился к [Чан] Бого, который угостил его вином и очень обрадовался [встрече]. Не допив чары, они услышали, что ван убит, в государстве мятеж и нет государя [1216]. [Чан] Бого выделил пять тысяч воинов и передал их [Чон] Нёну, взял его за руку и, прослезившись, сказал: “Без вас невозможно умиротворить эту смуту!” [Чон] Нён вошел в столицу, казнил мятежников и возвел на престол нового вана (Синму). Ван призвал [Чан] Бого и назначил его [чэ]саном (верховным министром) [1217], а [Чон] Нёна назначил вместо него охранять Чхонхэ. <Эти [записи] сильно отличаются от [того, что записано в] Силла чонги (“Биографические записи Силла”) [1218], и здесь [биографии] обоих помещены так, как они переданы у Ду Му>.
Рассуждение [историографа Ким Бусика]
Ду Му писал: “Во время мятежа Ань Лушаня в [годы эры] Тянь-бао [1219] цзэдуши (губернатор) Северных провинций Ань Сышунь был приговорен к смерти из-за того, [что он] был младшим двоюродным братом Лушаня, и вместо него высочайшим указом был назначен Го Фэньянь, а еще через десять дней император новым указом /1378/ велел Ли Линьхуаю отправиться на восток, в Чжао и Вэй [1220], с яшмовой верительной биркой [посла] и половиной войск Северных провинций. При [Ань] Сышуне [Го] Фэньянь и [Ли] Линьхуай были ямэнь дуцзянями [1221] и оба терпеть не могли друг друга, так что даже когда они ели за одним столом, то постоянно косились один на другого, не проронив ни единого слова. Как только [Го] Фэньянь был назначен вместо [Ань] Сышуня, [Ли] Линьхуай подумывал даже о бегстве, но по размышлении не решился, а потом пришел императорский указ [Ли] Линьхуаю взять половину армии [Го] Фэньяня и отправиться походом на восток. [Ли] Линьхуай, встретившись [с Фэньянем], просил: “[Казните] одного меня, и это будет сладостно [мне], но пощадите жену и детей!” [Го] Фэньянь поторопился навстречу, взял его за руку и пригласил наверх, к своему месту, посадил рядом и сказал: “Ныне в государстве смута, государь оставил столицу, и без вас невозможно усмирить Восток. И сейчас разве время думать о собственных чувствах?!” Расставаясь, они взялись за руки и со слезами поклялись в верности и преданности. Поистине, подавление великого мятежа обязано усилиям этих двоих. Поняв, что их сердца неизменны, что им по силам исполнить [свой долг], они без колебаний сумели поделить войска. Трудно понять их настроения, почему они копили взаимную неприязнь в мирное время, но еще труднее понять осознание ими необходимости прекратить вражду”.
/С этой точки зрения мудрость [Чан] Бого и [Го] Фэньяня была одинакова. [Чон] Нён, /1379/ отдаваясь на милость [Чан] Бого, наверняка полагал: “Он знатен, а я — низок (беден), и если я униженно поклонюсь ему, то он не убьет меня за старые обиды”. И действительно, [Чан] Бого не убил [его], что [можно назвать проявлением] обычного человеческого чувства (сострадания). И то, что [Ли] Линьхуай просил [Го] Фэньяня о смерти, тоже можно считать [проявлением] обычного человеческого чувства. То, что [Чан] Бого предоставил [Чон] Нёну службу, было его собственным решением, так как нужда и голод [Чон] Нёна легко [могли] растрогать [Чан] Бого. Хотя [Го] Фэньянь и [Ли] Линьхуай противостояли друг другу в мирное время, но назначение [Ли] Линьхуая исходило от Сына Неба, поэтому [Го] Фэньяню было гораздо легче решать. Но это была такая ситуация, в которой даже совершенномудрый долго колебался бы, прежде чем прийти к тому или иному решению. Объясняется это тем, что сознание человеколюбия и справедливости (долга) сосуществует с суетными чувствами, поэтому если торжествует суетность, то страдают (исчезают) человеколюбие и справедливость, а если торжествуют человеколюбие и справедливость, то исчезает суета и распущенность. Эти двое (Го Фэньянь и Чан Бого) уже [изначально] руководствовались человеколюбием и чувством справедливости, которые еще раз проявились в этом случае, поэтому они достигли конечных целей. Чжоу-гун и Шао-гун [1222] считаются в мире образцом для сотен поколений людей. Но [все же] когда Чжоу-гун поддерживал малого ребенка (будущего Чэн-вана), Шао-гун испытывал сомнения. Величие духа Чжоу-гуна и мудрость Шао-гуна в молодости послужили Вэнь-вану, а в старости помогли У-вану умиротворить Поднебесную, но что касается величия души Чжоу-/1380/гуна, то оно так и осталось не постигнутым Шао-гуном. Даже если имеются чувства человеколюбия и справедливости, [они ничего не стоят] без светлой (чистой) натуры человека,
