Тайвэй Гао отправил
дуду Чжан Цзяня сопровождать Ким Чинняна до запада Сычуани. [Таковы] ясные примеры прошлых деяний. [Посему] почтительно прошу
тайши шичжуна снизойти до великой милости и выдать [мне] особую охранную грамоту [для путешествия] по водным и сухопутным путям и повелеть местным [чиновникам] предоставить суда, готовую пищу и необходимых для дальнего путешествия ослов и лошадей с фуражом, а также прикрепить солдат для сопровождения к резиденции императора”. Однако имя упоминаемого в письме
тайши шичжуна неизвестно.
/Время, когда Чхивон после службы Великому танскому государству на Западе вернулся на Восток, в родную страну (Силла), оказалось для него весьма беспокойным и тревожным, так как на каждом шагу он встречался с препонами, каждое его движение вызывало хулу. Он очень горевал, что не может найти себе подходящего применения, поэтому оставил мысль о продолжении службы и всего себя посвятил /1419/ вольным странствиям по горам и лесам, по берегам рек и морей. Он возводил беседки и павильоны, выращивал сосны и бамбук, читал книги (сочинения мудрецов и историю), которые служили ему подушками, напевал [мелодии] и сочинял стихи о природе. Так, гора Намсан в Кёнджу, гора Пинсан [1349] в Канджу, монастырь Чхоннянса в Хапчу, монастырь Ссангеса в горах Чирисан, уединенный дом в уезде Хаппхо [1350] — это все места, где он проводил свои дни. В конце жизни он вместе с семьей жил затворником в храме Хэинса в горах Каясан, и его товарищами в Пути (вере) стали его старший брат, монах Хёнджун и наставник (проповедник) Чонхён [1351]. [Там он] проводил свои дни в тишине и покое и скончался в [глубокой] старости.
/Раньше, когда [Чхве Чхивон отправился] учиться на Запад (в Китай), он познакомился с поэтом из Цзянсу Ло Инем [1352]. [Ло] Инь, считавший себя очень талантливым и редко признававший [таланты в] других, показал (подарил) Чхивону пять свитков своих стихотворений. В тот же год [Чхве Чхивон] подружился с Гу Юнем, и, когда [Чхве Чхивон] собирался на родину, Гу Юнь написал на прощание следующее стихотворение [1353]:
Я слышал, что есть в море три золотые черепахи,
На головах золотых черепах возносятся горы высоко, высоко [1354],
А над горами -
Жемчужный дворец с перламутровыми воротами [1355] и золотым залом;
Под горами -
На тысячу и десять тысяч ли широко [простирается] море.
На краю [этого моря] — одна маленькая точка. Это цветущий Керим (Силла).
/1420/ Гора на черепахе понесла, и родился великий талант —
В двенадцать лет на корабле [он] пересек море,
[И его] сочинения растрогали Срединное государство!
В восемнадцать он вышел на ристалище слов -
И одной стрелой поразил таблицу на золотых воротах! [1356]
/В Ивэнь чжи (“Описание литературы и искусств”) Синь Тан шу сказано: “Сочинений Чхве Чхивона [в стиле] сылю [1357] — один цзюань; [сочинение] Гуй юань би гэн [1358] — в двадцать цзюаней”, а в примечаниях сказано: “Чхве Чхивон — корёсец, получил высшую степень на экзаменах для ученых вассальных стран и назначен цунши при Гао Пяне”. Так его имя стало известным в Старшем государстве (Китае). Кроме того, в мире распространилось собрание его сочинений из тридцати квонов. Раньше, когда Тхэджо (Ван Гон) только начал возвышаться, [чтобы] основать наше государство (Корё), Чхивон [уже] знал о том, что [наш ван-основатель] был выдающимся человеком, которому суждено основать государство (династию), поэтому отправил ему добросердечное письмо, в котором содержалась такая фраза: “Керим (Силла) — пожелтевший лист, Коннён (*Кокрён, т.е. Корё) — зеленая сосна”. В начале государства [Корё] немало учеников [Чхве] Чхивона пришло служить [новой] династии и достигло высоких постов. Когда ван Хёнджон взошел на престол, он сказал, что нельзя забывать заслуг [Чхве] Чхивона, который помогал делу Основателя, и издал указ о том, чтобы посмертно произвести Чхивона в нэсарёны, а в четырнадцатом году [своего] правления — в двенадцатом году эры Тай-пин (1022 г.), во втором месяце [1359], жаловал [Чхивону] храмовое имя Мунчхан-ху (князя Мунчхана, букв. “князя выдающейся учености”).
/1421/ Соль Чхон. Его прозвание (хо) — Чхонджи. Дедом был нама Тамналь, отцом — Вонхё. Сперва [Соль Чхон] стал монахом и постигал буддийские писания, но затем, возвратившись к мирской жизни, назвался Сосонским отшельником. [Соль] Чхон [обладал] ясным и проницательным умом. Едва родившись, он уже владел даосской премудростью, прочел на местном языке девять классических сочинений [1360] и обучил этому своих учеников. До сих пор ученые мужи высоко почитают его. Он также умело сочинял произведения [изящной словесности], но до нашего времени они не сохранились, и ныне только в южных землях (районах) встречаются отдельные, сочиненные [Соль] Чхоном надписи на каменных стелах, но иероглифы на них так стерлись, что их невозможно прочесть и узнать, что они означают. Великий ван Синмун как-то в среднем (пятом) летнем месяце, пребывая в высоких и светлых покоях, обратился к [Соль] Чхону: “Нынче наконец прекратились долгие дожди и повеял благоуханный ветерок. Хотя у нас есть вкусная еда и приятная музыка, но разве это сравнится с возвышенными речами и добрыми шутками, которые рассеивают нашу тоску?! У Вас наверняка есть удивительная история. Отчего бы не поведать ее мне?” Чхон ответил: “Покорнейше исполняю. Ваш слуга слышал, будто в давние времена, когда только появился царь цветов [1361], его посадили в благоуханном саду под защитой зеленого полога. Пришла весна, и он пышно расцвел. [Царь] стоял одиноко, лучший среди сотни цветов. И вот тогда /1422/ все прекрасные духи и прелестные цветы из ближних и дальних [мест] поспешили представиться государю. Опасались лишь, что не доберутся. Вдруг явилась в одиночестве какая-то красавица, с нефритовыми зубами, искусно подкрашенная и нарядно одетая. Полная игривости, она предстала перед [царем] и промолвила: ”Я ступаю по песку, белому, как снег, смотрюсь в ясное зеркало чистого моря и, купаясь под весенним дождем, избавляюсь от грязи. Радуюсь свежему ветру и довольна этим. Зовут меня Роза. Прослышав о высоких добродетелях государя, я надеюсь на приглашение быть служанкой у постели за благоуханным пологом. Возьмете ли меня, государь?” А еще [пришел] какой-то мужик в холщовом платье, [подпоясанном] кожаным поясом, с шапкой седины на голове, с посохом в руках, больной и старый. Сгорбленный, качаясь, явился [к царю] и сказал: ”Я обитаю за чертой столицы, поселился у края большой дороги. Внизу передо мной — вид на зеленую ширь полей, а наверху за
