Тефэй поверил свахе и наконец дал свое согласие. Заодно они определили и тот счастливый день, когда должно было произойти радостное событие.
Услышав новость, Вэйян еще больше уверовал во всесилие слов, начертанных духами. И все же его по-прежнему точили сомнения: какова его избранница, которую ему так и не удалось заранее увидеть?
Наступил день свадьбы. Поздно вечером, совершив положенные поклоны родителям, жених с невестой удалились в нарядно украшенную комнату, где наш студент увидел свою юную избранницу. Наконец-то он ее может рассмотреть со всех сторон! О, радость! Молодая жена была просто прелестна. Ее красоту лучше всего описать стихами, поэтому мы сейчас приведем один из наиболее подходящих стихов, написанных на мотив «Воспоминание о красавице из Цинь».
Она поразительно красива.
Стан ее и весь ее облик
Исполнены тончайшего очарования.
Да, да исполнены они очарования.
Когда находится в печали дева,
Хочется пожалеть ее и приласкать.
Как только она нахмурит брови,
Ее не сравнишь ни с кем.
Но стоит ли ей впадать в печаль?
Ведь нынче она невеста.
О, как тонок стан ее —
Даже страшно его обнять.
О, как нежно тело ее —
Оно как бы лишено костей.
К нему и прикоснуться страшно.
Молодожены были столь счастливы, что их радость можно выразить лишь стихами, для чего мы здесь и приведем один стих цы /6/ на мотив «Весна в нефритовой башне».
Очи сияют как звезды
Из-под полусмеженных ресниц.
Цвет персика, упавший на подушку,
Готов раскрыть свои лепестки.
Уста уже давно приоткрыты,
Источают они тонкий аромат.
Они готовы широко раскрыться,
Как только их коснется язычок.
Слабые стоны в минуты покоя,
Но чувства велики — беспредельны.
На нежной груди выступают
Капельки влаги любовной.
Очи широко раскрыты,
Смотрят влюбленные друг на друга.
Сердца их пылают в груди,
Словно раскаленные угли в печи.
Надо вам знать, что девица Юйсян при всей своей несравненной красоте имела один большой недостаток — ей не хватало любовных чувств, что, понятно, никак не устраивало любвеобильного супруга. Сей изъян возник у нее оттого, что родители держали девушку в большой строгости, поминутно читая ей суровые наставления. Как говорится в подобных случаях: «Ее ухо не слышало развратных звуков, а ее очи не замечали дурные цвета». Читала она только серьезные книги, вроде «Повествования о женщинах-героинях» /7/ или «Канона о дочерней почтительности» /8/ Одним словом, почти все, о чем говорила эта молодая девица, нисколько не совпадало с повадками и намерениями молодого мужа. Всем своим поведением она поразительно походила на своего родителя Тефэя. Молодой супруг прозвал ее в шутку «Праведницей». Сказав это, он добавил еще что-то не вполне приличное, отчего чело молодой жены сразу же зарделось, и она отошла от мужа в крайнем смущении.
Вэйян не прочь был заняться любовными утехами даже днем, ибо вид сокрытых прелестей супруги разжигал его сластолюбие. Он приставал к ней, требуя, чтобы она сняла одежды, но женщина тотчас поднимала крик, будто над ней собирались учинить насилие. Пришлось Вэйяну отказаться от дневных домоганий и ограничить себя лишь ночными утехами, что он, заметим, принял с некоторой неохотой. В супружеской жизни молодая жена предпочитала путь Золотой середины /9/, то есть давно проторенный, упорно отвергая все новые и тем более неожиданные тропинки. На просьбу мужа «добыть огонь за рекой» она заявляла, что поворачиваться к мужу спиной ей-де неприлично. Когда он заводил разговор об «увлажнении влагой горящей свечи», она ему говорила, что супругу, мол, так будет не слишком удобно. Если Вэйян предлагал ей закинуть ножку повыше к плечам, она уверяла, что это требует от нее больших усилий. Когда приходила минута блаженства, Юйсян никогда не стонала от счастья, как обычно это делают другие женщины («Ох, смерть моя наступила!»), этим самым помогая мужу в ратном деле и укрепляя силы его духа. Юйсян не издавала ни единого звука, будто была немая. Видя, что ее ничем не проймешь, молодой муж весьма огорчился и даже впал в отчаяние. «Придется добыть кое-какое средство! — подумал он. — Только так ее можно будет пронять! Завтра же отправлюсь в книжную лавку и куплю альбом с картинками „весеннего дворца“. Люди утверждают, что эти рисунки принадлежат кисти самого Чжао Цзыана /10/. В альбоме всего тридцать шесть картин, и каждая сопровождается танским стихом /11/ на „весеннюю тему“. Покажу все эти рисунки Юйсян, впрочем, лучше мы полистаем альбом вместе. Из этих картин она сразу поймет, что искусство любви придумал вовсе не я, оно существовало еще в давние времена, подтверждением чего является сие сочинение». В лавке, однако, оказался совсем другой альбом — с рисунками Чэн Вэньмо.
Нисколько не догадываясь о содержании альбома, Юйсян открыла первую страницу. На ней она увидела четыре крупных иероглифа: «Отблески ханьского дворца». Женщина подумала: «Во дворцах эпохиХань /12/ жило немало чистых и мудрых дев-наложниц ханьского государя. Как видно, в альбоме помещены их портреты. Любопытно, как выглядели эти девы?» Она перевернула страницу. Что это? На картинке были нарисованы мужчина и женщина. Совершенно нагие, они возлежали на искусственной горке и занимались любовью. Лицо Юйсян запылало ярким румянцем. «Откуда попала сюда эта мерзкая книжка? Она оскверняет чистоту женских покоев! Она несет беду!» Молодая женщина позвала служанку и приказала немедля сжечь альбом.
— Что ты делаешь! Это очень старая и ценная вещь! — воскликнул Вэйян. — Знаешь, сколько стоит этот альбом? Целую сотню лянов! /13/ Я взял его на время у одного приятеля, решил сам посмотреть его, полистать. Если ты его сожжешь, нам придется уплатить ему огромную сумму серебром! Ты способна пойти на подобную жертву? Если нет, тогда лучше положи книжку на место. Пусть полежит у нас день-другой, потом я верну ее хозяину.
— Не понимаю, как можно просматривать все эти непристойности?! воскликнула жена.
— Если бы это была только одна непристойность, художник не стал бы рисовать эти картинки, а мой друг, собиратель книг, не стал бы тратить громадные деньги на приобретение книги. Нет, моя дорогая, с тех пор, как существуют Небо и Земля, подобные деяния, изображенные в альбоме, считались вполне обычными и пристойными. Вот почему литераторы пишут о них, а живописцы их изображают на таких вот цветных картинках, а потом даже наклеивают на дорогой шелк. Подобные рисунки испокон веков продавались в книжных лавках или павильонах художников, хранились у крупных ученых-собирателей редкостей, чтобы потомки узнали все то полезное, что можно в них почерпнуть. Без такого познания стихии инь и ян могут разрушиться. Мужья отвергнут своих жен, а жены отвернутся от мужей. И тогда путь жизни прервется, ибо люди, не ощущая горения в своей груди, остановятся в своем развитии. Я принес эту книгу не только, чтобы посмотреть самому, но и показать тебе. Постигнув мудрость жизни, ты в радости зачнешь дитя и подаришь мне сына или дочь. Правда, ты, быть может, потеряешь былую праведность, что так почитает твой родитель, но ведь с его понятием жизни мы можем вовсе остаться без потомства. Поэтому, моя дорогая, кипятиться не стоит!
— Ни за что не поверю, что подобные дела можно назвать приличными! воскликнула жена. — Если бы это было так, как ты сказал, тогда мудрецы древности, установившие правила человеческой жизни, ясно бы объяснили, что такими делами люди могут заниматься белым днем, а не творить их тайно, глубокой ночью, как воры, которые совершают какой-нибудь подлый поступок! Нет, нет! Занятие это непристойное!
Вэйян улыбнулся.
— В том, что ты мне только что сказала, вина, конечно, не твоя, а родителя, который замкнулся в четырех стенах, лишая дочь возможности общаться с другими женщинами, сведущими в любовных делах. Они-то могли бы тебе рассказать немало весьма презабавных историй. Живя в уединении, ты мало что видела и не имела ни малейшего представления о людских нравах. К примеру, ты уверовала, что любовью можно заниматься лишь по ночам, а не днем, потому что это занятие неприличное, о нем не положено даже упоминать. Тогда объясни, откуда знал обо всем этом живописец, который создал эти рисунки. Как смог он так живо и вдохновенно все изобразить?
— Мои родители никогда не занимались любовью днем! — заметила Юйсян.
— Откуда тебе это известно? — воскликнул Вэйян.
— Если бы они занимались любовью днем, я непременно их за этим занятием застала! Однако же я ни разу ничего подобного не видела, хотя мне уже шестнадцать. Я не слышала даже подозрительных звуков.
