– Хорошо ты поёшь, сынок, – насмешливо произнёс он, – лучше чем я думал, но моей «Красной кожи» тебе всё равно не видеть.
Лофт пришел в исступление, и от богохульств церковь затрещала и заходила ходуном. Товарищу его показалось, будто Гохтскаульк медленно приблизился к Лофту и нехотя подаёт ему книгу. В глазах товарища потемнело, его обуял ужас. Увидев, что Лофт протянул к книге руку, он подумал, что тот делает ему знак, и ударил в колокол. Все епископы с грохотом повалились под землю. Одно мгновение Лофт стоял неподвижно, закрыв лицо руками, а потом медленно, шатаясь, поднялся на колокольню.
– Все обернулось хуже, чем я предполагал, но ты в этом не виноват, – сказал он своему товарищу. – Мне следовало дождаться рассвета, тогда Гохтскаульк сам отдал бы мне книгу. Но он оказался более стойким, чем я. Когда я увидел книгу и услышал его насмешки, я потерял над собой власть. Стоило мне произнести ещё хотя бы одно заклинание, церковь бы рухнула, а Гохтскаульк только этого и хотел. Но, видно, от своей судьбы не уйдёшь. Теперь у меня нет надежды на вечное блаженство. Но обещанную награду ты получишь, и пусть всё происшедшее останется между нами.
С той поры Лофт стал молчалив и даже как будто немного повредился в уме: он боялся темноты и с наступлением сумерек спешил зажечь все светильники.
– В субботу, в середине Великого поста я буду уже в аду, – часто бормотал он.
Ему посоветовали попросить приюта у пастора из Стадарстадира, который был очень стар, твёрд в вере и считался лучшим священником в округе. Помешанных и околдованных он исцелял одним наложением рук. Пастор пожалел Лофта и позволил ему неотлучно находиться при себе – и днём и ночью, и дома и на улице. Лофт заметно оправился, но пастор продолжал опасаться за него, потому что Лофт никогда не молился вместе с ним. Лофт неизменно сопровождал пастора, когда тот навещал больных и искушаемых дьяволом, и присутствовал при их беседе. Пастор не выходил из дома без облачения и всегда брал с собой хлеб и вино для причастия.
Наступила суббота в середине Великого поста. Лофт был болен, пастор сидел у его постели и христианской беседой поддерживал в нем бодрость духа. Часов в девять утра пастору сообщили, что один из его друзей лежит при смерти и просит пастора причастить его и подготовить к благочестивой кончине. Пастор не мог ему отказать. Он спросил у Лофта, может ли тот сопровождать его, но Лофт ответил, что боли и слабость не позволяют ему двигаться. Пастор сказал Лофту, что всё будет хорошо, если тот не выйдет из дому до его возвращения, и Лофт обещал не вставать с постели. Потом пастор благословил и поцеловал его. У порога пастор опустился на колени, прочел молитву и осенил дверь крестным знамением. Люди слышали, как он пробормотал про себя:
– Один Бог ведает, спасётся ли этот человек. Боюсь, что мне не одолеть силу, которая мешает его спасению.
Когда пастор ушёл, Лофт вдруг почувствовал себя совершенно здоровым. День был погожий, и ему захотелось выйти прогуляться. Мужчины уехали рыбачить, и дома не было никого, кроме кухарки и одного работника, которые не стали его удерживать. Лофт отправился на соседний хутор. Там жил один старик, человек скорее злой, чем добрый. Сам он уже не рыбачил. Лофт попросил старика спустить для него на воду небольшую лодку – ему, мол, охота порыбачить у самого берега. Старик выполнил его просьбу.
Тихая погода держалась весь день, но лодки этой никто уже больше не видел. Даже обломка от весла и то не нашлось. Только один человек видел с берега, как из воды высунулась серая мохнатая лапа, схватила лодку и вместе с Лофтом утащила её под воду.
Текст взят с сайта Ольги Романовой Образы Мира
Перевод Л. Горлиной
Источник: «Сказки народов мира». – М., «Правда», 1987.
OCR: Д. Лазарев
Copyright © Tim Stridmann
О Скотте с Речного Хутора (Frá Ábæjar-Skottu)
Эта история произошла, когда я был на восемнадцать лет у своих родителей в Miðhúsum на Blönduhlíð. Я спал вместе со своей бабушкой Труд и лежал в кровати перед ней, потому что мне казалось, что так более приличествует мужчине.
Одной ночью я проснулся, хотя тому не было необходимости. Ярко светила луна. Я заглянул в гостиную и посмотрел на стену, что была прямо напротив кровати. Там висели часы, и в это время они ударили четыре раза. У стены стояла скамья, на ней часто сидели гости. Я увидел, что у скамьи стоит девушка, и было достаточно светло, чтобы я её хорошо рассмотрел. Она была в жёлто-коричневой юбке и рубашке того же цвета, а на голове – шапочка с кисточкой. Некоторое время я наблюдал за ней и не понимал, что может делать здесь девушка за полночь. Я решился сказать ей что-нибудь, но тут луну закрыла туча и в гостиной потемнело. Тогда я почувствовал в темноте нечто страшное, поэтому не осмелился потревожить её. Безотчётный ужас охватил меня, я бросился в постель и натянул одеяло над головой. Я всеми силами пытался разбудить бабушку, но это было невозможно.
Спустя короткое время любопытство преодолело страх, поэтому я решился подсматривать из-под одеяла. Луна опять ярко светила, и теперь я видел девушку гораздо лучше, чем прежде. Она была несомненно ближе к кровати чем раньше. Некоторое время я наблюдал за ней. Но внезапно она начала хмуро смотреть на меня, и это было так ужасно, что навсегда останется в моей памяти.
В конце концов мне удалось разбудить бабушку и рассказать ей, что я не могу спать, потому что напротив кровати у скамьи стоит какая-то девушка. Бабушка сказала, что мне, должно быть, приснилась эта чепуха, ведь как я могу видеть сейчас, там ничего нет. И это была правда, теперь там никого не было видно. Я описал бабушке одежду этой девушки и её саму так ясно, как только мог, потому что меня обидело то, что она мне не верит.
Она сказала, что мы должны повторить наши молитвы, и тогда мне, возможно, удастся уснуть. Мы сделали это. Потом я перебрался в кровати за бабушку и вскоре уснул.
Утром, когда я проснулся, было уже поздно. Первое, что я увидел, едва открыл глаза, был незнакомец, который сидел на скамье прямо напротив меня.
Позже, когда я гулял поблизости, случайно я подслушал разговор между моей матерью и бабушкой. Бабушка рассказывала о том, что произошло со мной ночью. Тогда я услышал, что мама сказала:
– Ну, что поделаешь! Кажется, она просто хотела порезвиться перед ним.
Я узнал, что то, должно быть, была Скотта, более того, позже я слышал, что она преследовала одного приезжего и его семью.
© Перевёл с исландского Тим Стридманн с помощью Халльдоры Трёйстадоуттир
© Þýtt af Tim Stridmann með hjálp Halldóru Traustadóttur
Исландский текст см. на сайте Netútgáfan
Copyright © Tim Stridmann
Скотта с Комариного Озера (Mývatns-skotta)
У Комариного Озера, на Орлином Озере, жили два бонда, которые были колдунами. Об этих бондах ходили плохие слухи.
Одной зимой случилось так, что бедная девочка погибла на пустоши во время метели, к западу от Каменного Брода, а один из вышеупомянутых бондов прознал о том, что случилось, ночью пошёл на запад на пустошь и оживил эту девочку, пока она не остыла. Затем утром он вернулся с ней домой, велел ей зайти в хижину перед ним и велел ей убить своего сожителя.
Потом она пошла внутрь, а он позже за ней, но едва она вошла туда, как бонд неожиданно сел в постели и приказал ей напасть на того, кто идет за ней, и она сделала так. Она схватила его и швырнула через комнату, как мяч, а второй сидел в постели и смеялся. Однако он велел ей не убивать его, и поэтому потом она бродила поблизости и долгое время преследовала этот род. Например, когда Иллуги Хельгасон писал стихи об Амбалесе, она часами мешала ему, так что он не мог сочинять в это время.
Долгое время она преследовала некоего Арнтора, который жил в Долине Дымов, а когда он умер, она появилась на стенке загона рядом с женщиной, которая доила коров, и сказала:
– Куда теперь идти, теперь, когда Арнтор мертв?
Тогда женщина сказала:
– Пошла к чёрту и преследуй тот род!
Позже она бродила и преследовала разных людей.
© Перевёл с исландского Тим Стридманн с помощью Халльдоры Трёйстадоуттир
© Þýtt af Tim Stridmann með hjálp Halldóru Traustadóttur
Исландский текст см. на сайте Netútgáfan
Copyright © Tim Stridmann
Скотта с Речного Хутора (Ábæjar-Skotta)
Одного бонда звали Йоун; он жил на Речном Хуторе, у него была дочь Гудбьёрг. Когда он лежал на смертном ложе, он дал своей дочери овечью кость, в которой были пробки, и сказал ей не вынимать эти пробки, иначе ей не поздоровится.
Потом старик умер, а его дочь Гудбьёрг вышла замуж за человека по имени Эйрик, и они переехали жить на Речной Хутор после Йоуна.
В те времена на Летовье Кремневой Реки жил бонд, которого звали Сигурд. Земля его была бесплодна, и он хотел огородить себе землю Речного Хутора. Супруги с Речного Хутора хотели прогнать Сигурда прочь, но не сумели.
Тогда Гудбьёрг пришло в голову, что теперь время открыть кость. Поэтому она вытащила пробки, оттуда вылетел густой дым. Он собрался и превратился в женщину, если только можно назвать это женщиной.
