– Дитя, – сказала она грустно, – ты плачешь, ещё не зная о чём, но твои слёзы – предчувствие твоей судьбы. Дому в горах предстоит большая перемена. Прежде чем серп жнеца коснётся спелой пшеницы и ветер развеет пустые колосья, всё здесь превратится в безлюдную пустыню. Если в сумерках девушки из дворца выйдут почерпнуть воды из моего источника и вернутся с пустыми вёдрами, знай, что несчастье близко. Береги мускусное яблоко, – оно тебе исполнит три желания, но не будь с ними расточительна. Прощай, на этом месте мы больше никогда не увидимся.
Русалка объяснила девушке ещё некоторые магические свойства яблока, чтобы та могла воспользоваться ими, в случае крайней необходимости, и, обливаясь слезами и не в силах произнести больше ни слова, исчезла.
Однажды, в один из вечеров, когда подошло время жатвы пшеницы, девушки вернулись в замок с пустыми кувшинами. Бледные и испуганные, дрожа, как в лихорадке, они рассказали, что видели белую женщину, которая в глубокой скорби сидела у источника и в отчаянии ломала руки. Это, по их словам, не предвещало ничего хорошего. Воины и оруженосцы только посмеивались над девушками, принимая их слова за пустые бредни и бабью болтовню. Всё же некоторые из них, ради любопытства, пошли к источнику выяснить причину переполоха и ещё издали увидели то, о чём рассказывали девушки. Но когда, преодолев страх, они подошли ближе, видение исчезло. Строили разные предположения, пытаясь и так, и эдак объяснить это явление, но никто, кроме юной Матильды, не догадывался о его значении. Только она не смела никому рассказать о нём, так как нимфа велела ей хранить молчание. В подавленном настроении, терзаемая страхом, девушка одиноко сидела в своей каморке, ожидая предстоящих событий.
Вакерман Ульфингер был пьяница и женоугодник. Свою привыкшую к неумеренной роскоши и праздной жизни расточительную хозяйку он не мог насытить грабежом и разбоем. Когда Вакерман не выходил на большую дорогу, она устраивала ему ежедневные кутежи в компании собутыльников, не давая пробудиться от пьянства и заметить развал домашнего очага. Если не хватало наличных денег или съестных припасов, то гружёные фургоны Якова Фуггера [280] или богатые экспедиции венецианских купцов всегда в избытке предоставляли новую добычу. Выведенный из терпения этим разбоем Генеральный конгресс Швабского Союза городов решил покончить с Ульфингером, ибо никакие увещевания и предупреждения на него не действовали.
Прежде чем Вакерман понял, насколько это серьёзно, знамёна городов Союза уже развевались перед воротами его горной крепости, и ему не оставалось ничего другого, как только подороже продать свою жизнь. Громовые залпы бомбард потрясли стены крепости. Арбалетчики с обеих сторон, словно соревнуясь в меткости, обрушили друг на друга град стрел, и одна из них, пущенная в недобрый час, когда ангел-хранитель Вакермана отстал от него, прошла сквозь забрало его шлема и вонзилась глубоко в мозг. Рыцарь зашатался, охваченный смертельной дрёмой.
Падение господина привело в сильное замешательство его войско. Наиболее трусливые выкинули белый флаг, мужественные – сорвали его. Враг понял, что в крепости царит смятение и паника. Осаждающие бросились на приступ, преодолели стены, овладели воротами, опустили подъёмный мост и ворвались в замок, уничтожая огнём и мечом всё на своём пути. Даже виновница несчастья, расточительная хозяйка, а также все её дети были убиты рассвирепевшими воинами, обозлёнными насилием и грабежами дворянства не меньше, чем, в более поздние времена, мятежники швабской крестьянской войны. Замок дочиста разграбили и сожгли, а место, где он стоял, сровняли с землёй.
Во время военной суматохи Матильда сидела, притаившись, в своей каморке под крышей, словно на острове Патмос, крепко запершись изнутри на засов, но увидев, какая во дворе началась кутерьма, поняла, что её не защитят ни замки, ни засовы. Набросив на себя покрывало, она трижды повернула в руках мускусное яблоко и, произнеся изречение, которому её научила Русалка – «Позади ночь, впереди день, – пусть никто не увидит меня.» – смело вышла из комнаты. Невидимая никем, она прошла мимо вражеских воинов и с тяжёлым сердцем вышла из отцовского замка, не зная, куда идти. Пока непривычные к долгой ходьбе ноги ещё служили ей, она торопилась как можно быстрее уйти от этого страшного места ужаса и опустошения, но навалившаяся усталость и наступившая ночь заставили её наконец расположиться на ночлег под возвышающейся посреди поля дикой грушей. Матильда села на прохладную траву и дала волю слезам. Оглянувшись ещё раз, чтобы благословить места, где прошло её детство, беглянка увидела поднимающееся к небу кровавокрасное зарево и поняла, что родовой замок её предков предан огню и разрушению. Она отвела глаза от полного ужаса зрелища и с тоской стала ждать, когда на востоке померкнут сверкающие звёзды и забрезжит утренняя заря.
Едва рассвело и утренняя роса на траве собралась в мелкие капельки, девушка поднялась и пошла, куда глаза глядят. Скоро она добралась до деревни, где её впустила в дом одна добросердечная крестьянка. Матильда обменяла у хозяйки своё платье на крестьянское и, немного подкрепившись куском хлеба и кружкой молока, присоединилась к каравану проводников с грузом, направлявшемуся в Аугсбург. В таком печальном положении ей не оставалось другого выбора, как только наняться в служанки, но она долго не могла дождаться подходящего случая.
Граф Конрад Швабек – немецкий крестоносец, а также казначей и покровитель аугсбургского епископства, имел в Аугсбурге командорский [281] двор, где обычно проводил зиму. В его отсутствие, там жила экономка, по имени фрау Гертруда, управляющая домашним хозяйством. Во всём городе она прослыла злой мегерой. Никто из слуг не мог с ней ужиться. Экономка шумела и бесилась, словно домовой, и слуги боялись звона её ключей, как дети буку. За малейшее упущение, а то и просто из-за дурного настроения, она разбивала горшки о головы слуг или, вооружившись связкой ключей, наставляла синяки на спинах и поясницах служанок. Короче говоря, если о какой-нибудь женщине хотели сказать, что она очень злая, то обычно говорили: «Она злая, как фрау Гертруда из командорского дворца».
Однажды она учинила такую жестокую расправу над слугами, что все они убежали из дому. В это время кроткая Матильда как раз проходила мимо и предложила свои услуги. Чтобы скрыть благородную осанку, она подложила под одно плечо подушку, сделав себя горбатой, а шёлковые белокурые волосы спрятала под деревенским платком. Лицо и руки Матильда натёрла сажей, отчего стала похожа на цыганку. Когда она появилась у порога дома и позвонила, фрау Гертруда высунула из окна голову и, увидев странную фигуру, подумала, что это нищая.
– Здесь не приют для бедных. Иди к Фуггеру, там тебе подадут милостыню! – крикнула она сверху и торопливо захлопнула окно.
Матильду это не испугало. Она позвонила вновь и звонила до тех пор, пока экономка опять не появилась в окне с явным намерением осыпать её бранью за такую назойливость. Но прежде чем фрау Гертруда открыла свой беззубый рот, до неё вдруг дошло, чего хочет девушка.
– Кто ты, – спросила экономка, – и что умеешь делать?
– Я сирота, зовусь Матильдой,
Могу и гладить и вязать,
И кружева плести, и ткать.
Умею вышивать и шить,
Могу толочь, рубить, варить.
Искусны две мои руки,
Они проворны и ловки.
Услышав от переодетой девушки, сколькими талантами она обладает, хозяйка открыла дверь и, назначив жалование, определила её на кухню. Матильда так добросовестно выполняла любую работу, что фрау Гертруда совсем отвыкла от своего обычного занятия – бросать горшки в цель, хотя и оставалась по-прежнему строгой и ворчливой. Она всегда была недовольна, и ничто не могло её удовлетворить, но вновь принятая служанка никогда ей не перечила и необычайной кротостью и терпением не давала разлиться её чёрной желчи. Фрау Гертруда стала покладистее и лучше, чем была многие годы, и это доказывает, что кроткая прислуга и умелое ведение хозяйства, а кроме того, хорошая погода делают управителей благожелательными и терпимыми.
Когда выпал первый снег, экономка велела вымести и вычистить весь дом, вымыть окна, повесить занавески и приготовить всё к встрече господина, который с пёстрой свитой слуг, множеством лошадей и сворой охотничьих собак собирался прибыть к началу зимы.
Прибытие крестоносца не заинтересовало Матильду. На кухне у неё прибавилось столько работы, что не было времени даже взглянуть на него. Случайно, он встретился ей на дворе, когда однажды утром она зачерпывала из колодца воду. Его взгляд зажёг в сердце девушки новое, совсем незнакомое чувство. То был красивый молодой человек. Его искрящиеся глаза и жизнерадостное лицо свидетельствовали о хорошем настроении, довольстве и здоровье; волнистые, слегка вьющиеся волосы, спрятанные под надвинутой на мужественное лицо шляпой со страусовым пером, твёрдая походка и благородные манеры так сильно подействовали на юную служанку, что её сердце беспокойно затрепетало, и кровь быстрее побежала в жилах.Впервые Матильда почувствовала сколь велика дистанция, разделяющая её, дворянку от рождения, и простую девушку служанку, какой она стала по воле несчастной судьбы, и это чувство давило её сильнее, чем тяжёлые, наполненные водой вёдра. В глубокой задумчивости, она вернулась на кухню и в первый раз за свою службу пересолила все блюда, за что получила от хозяйки строгое внушение.Днём и ночью перед глазами Матильды витал образ прекрасного рыцаря. Когда он шёл через двор, девушке доставляло удовольствие смотреть ему вслед. Стоило ей услышать звон его шпор, как тотчас же обнаруживался недостаток воды на кухне и, схватив вёдра, она бежала к колодцу, хотя сама никогда не удостаивалась взгляда гордого дворянина.
