Врач Самбул не решился поступиться собственной совестью и предпочёл пожертвовать шеей так же мужественно, как до этого пожертвовал бородой и ушами. В силу своих познаний в химии, он превратил усыпляющую жидкость в летучую соль, которая на свежем воздухе тотчас же испарялась, и смазал ею письмо прекрасной Бланке. Когда она читала, то вдыхала воздух, насыщенный парами магического порошка. Действие этого порошка было так сильно, что окоченение тела продолжалось дольше, чем раньше, и нетерпеливая дуэнья, потеряв всякую надежду на возвращение к жизни юной госпожи, совершенно отчаялась и велела в третий раз совершить погребальную.
Когда слуги под непрерывный звон колоколов исполняли эту печальную церемонию, в часовню зашёл молодой пилигрим. Он преклонил перед алтарём колена и, совершив молитву, простоял так всю раннюю обедню. Звали его Готфрид Арденнский, и был он сыном Тевтобальда Вутрикса, отлучённого от Святой Церкви и преданного анафеме за злые дела, с чем он и умер. В пламени чистилища грешник испытывал тяжкие мучения, и так как в пекле ему было невыносимо горячо, то он упросил ангела, охраняющего врата, отпустить его ненадолго на волю подышать свежим воздухом и заодно дать знать родным, какие мучения он терпит. Просьба была удовлетворена и Тевтобальда отпустили, взяв с него слово, что он вернётся в определённый день и час.
Полиция в преисподней в те времена была очень плохая, и души толпами бродили по земле, навещали по ночам оставленных после себя друзей и, по желанию, могли даже ласково болтать с ними. В наши дни совсем иное дело: они находятся под строгим надзором и не смеют уже так свободно бродить и бесчинствовать, беспокоя и пугая живых людей. Тевтобальд добросовестно использовал отпуск. Он три ночи подряд являлся своей добродетельной супруге Виттиб, будил её среди сладкого сна и говорил, касаясь раскалёнными кончиками пальцев нежной руки:
– Дорогая жена, сжалься над твоим умершим супругом, испытывающим страшные мучения в чистилище. Примири меня со Святой Церковью и спаси мою бедную душу. Когда-нибудь твоё милосердие зачтётся тебе.
Виттиб приняла эти слова близко к сердцу, поговорила с сыном и дала ему на благое дело свои драгоценности. Простодушный юноша взял в руки посох и, босой, совершил паломничество в Рим к Папе, где получил для отца отпущение грехов, при условии, что по дороге домой будет заходить во все церкви, какие только встретятся ему на пути, и слушать там мессу. Чтобы посетить больше святых мест, он выбрал окольный путь, который и привёл его в Брабант. Как набожный паломник, исполняющий торжественный обет, он, по существующему обычаю, принёс пожертвование в кружку для бедных и поинтересовался у брата пономаря, почему капелла завешена чёрным и что означает этот траур. Пономарь подробно рассказал ему обо всём, что случилось с прекрасной Бланкой из-за злых козней её мачехи. Всё это в высшей степени удивило Готфрида, и он сказал:
– Если не запрещено видеть девушку, то отведите меня в склеп. Быть может, я смогу вернуть её к жизни, если это будет угодно Богу и если её душа ещё не покинула тело. У меня есть реликвия. Её дал мне Святой Отец. Это – щепка от посоха пророка Елисея. Она разрушает волшебство и помогает силам природы противостоять постороннему вмешательству в неё.
Пономарь тотчас позвал карликов, а те, узнав о намерении странника, с радостью проводили его вниз, в склеп.
Готфрид был восхищён прекрасным, белым, как алебастр, лицом, увиденным им в окошечке гроба. Он поднял крышку и велел удалиться всем скорбящим слугам, кроме карликов; потом достал реликвию и положил её на сердце умершей. Прошло немного времени, окаменелость лица исчезла, и жизнь вернулась в неподвижное тело.
Девушка очень удивилась, увидев возле себя красивого незнакомца, а несказанно обрадованные карлики приняли этого удивительного человека за ангела, посланного Небом. Готфрид рассказал девушке о себе и о своём паломничестве, а она поведала ему свою судьбу, не утаив и о коварстве злой мачехи.
– Вам не избежать ядовитых паучьих сетей, – сказал Готфрид, – если вы не последуете моему совету. Оставайтесь ещё некоторое время в этом склепе. Пусть никто не знает о вашем пробуждении, но, как только я завершу паломничество, то сразу же вернусь сюда, отвезу вас в Арденны к моей матери и тогда отомщу за всё вашей убийце.
Этот совет понравился прекрасной Бланке. Благородный пилигрим вышел из склепа и сказал обступившим его слугам:
– Тело вашей госпожи никогда не согреется. Источник жизни иссяк. Чему быть тому не миновать, и смерть есть смерть.
Верные карлики, знавшие правду, держали язык за зубами и потихоньку приносили девушке еду и питьё. Как и прежде, они продолжали охранять гроб и с нетерпением ожидали возвращения благочестивого пилигрима.
Готфрид вскоре добрался до Арденн, обнял нежную мать и, устав с дороги, рано лёг спать. С мыслью о прелестной Бланке, он быстро заснул. Во сне ему явился отец с весёлым лицом и сказал, что он избавился от чистилища. Благословив сына, отец пообещал ему удачи во всех его начинаниях.
Ранним утром Готфрид облачился в рыцарские доспехи, взял с собой вооруженных всадников и, простившись с матерью, сел на к коня и уехал.
Подъезжая в полночный час к цели своего путешествия и услышав в замке погребальный звон колокола, он сошел с коня, натянул поверх лат одежду пилигрима и зашёл в часовню помолиться. Зоркие карлики, как только увидели коленопреклонённого у алтаря странника, не удержались и бросились в склеп сообщить госпоже добрую весть.
Бланка сбросила саван и, как только кончилась всенощная и священник с дьячком поспешили из холодной церкви в тёплую постель, с радостно бьющимся сердцем поднялась из гроба, подобно праведникам, восставшим в день Страшного Суда из мрачных могильных склепов. Но, когда она увидела себя на руках молодого человека, пожелавшего увезти её, благонравной девушкой вдруг овладел страх, и она робко воскликнула:
– Подумайте, что вы делаете, юноша. Спросите ваше сердце, искренне ли оно или только хитрит. Если вы обманете доверие, которое я питаю к вам, то знайте, – Небо накажет вас!
Рыцарь скромно ответил:
– Пресвятая Дева свидетельница моих чистых намерений, и пусть меня покарает Небо, если в моей душе гнездятся недостойные мысли.
Готфрид помог Бланке сесть на коня и сопроводил её в Арденны к своей матери, которая встретила девушку с искренней нежностью и заботилась о ней, как о родной дочери.
Скоро в сердцах юного рыцаря и прелестной Бланки зародилось нежное чувство любви. Добрая мать и весь двор желали, чтобы прекрасный союз благородной пары был закреплён святым таинством брака, и чем скорее, тем лучше. Но Готфрид считал, что сначала он должен исполнить обет мести. Во время приготовлений к свадьбе, он покинул свой замок и поехал в Брабант к графине Рихильде, которая всё ещё была занята выбором второго мужа, но, так как советоваться с зеркалом уже не могла, то до сих пор ни к какому решению так и не пришла.
Едва Готфрид Арденнский появился при дворе, как сразу же привлёк внимание графини. Он назвался рыцарем Грабе [31], и это было единственным, что, по мнению Рихильды, не гармонировало с его прекрасной внешностью. Она посоветовала ему сменить это имя на более благозвучное, ибо жизнь ей представлялась ещё такой прекрасной, что всякое упоминание о могиле пугало её. Про себя она подумала, что своё прозвище арденнец получил, наверное, из-за своего паломничества в Иерусалим к Святому Гробу. При этом мнении она и осталась, не пытаясь более доискиваться до истины.
Посоветовавшись с сердцем о зарождающейся страсти, графиня пришла к заключению, что Готфрид имеет неоспоримое преимущество перед другими претендентами, поэтому она решила расставить перед ним обольстительные сети своего кокетства. Рихильда умела с помощью косметики освежить поблекшие краски лица и под тончайшим брабантским кружевом скрыть отцветающие прелести.
При каждом удобном случае она давала своему Эндимиону [32] самые заманчивые авансы и всевозможными способами прельщала его: то облачалась в великолепные платья, роскошнее которых не одевала даже богиня Юнона, когда боги собирались на вершине Олимпа; то в соблазнительном неглиже, грациозно накинув лёгкие короткие одежды, сидела с ним тет-а-тет в саду у фонтана, любуясь, как из сосудов в руках мраморных наяд извергаются журчащие серебристые струи воды и, разбиваясь в воздухе на тысячу брызг, с шумом устремляются в бассейн; то под руку с ним совершала интимные прогулки при луне, льющей мягкий свет сквозь тёмную аркаду строгих тисов; то в тенистой беседке нежно перебирала струны арфы, стараясь донести до сердца внемлющего рыцаря мелодичные аккорды.
В одно из таких свиданий Готфрид в притворном порыве обнял её колени и воскликнул:
