– «Чем ты подтвердишь свои слова?»
Мельник ответил: «Я толковал об этом с одним человеком, который побывал там, а от него-то флорентиец Данте и узнал все то, что написал об адских делах; но тот человек умер. Если вы не верите сказанному, пошлите кого-нибудь к нему. Четвертое, о чем вы меня спросили, – это, чего стоит ваша особа. Я скажу вам, что она стоит двадцать девять динариев.
Услышав это, Бернабо разгневанный, обратился к мельнику и сказал: «Чтоб тебя чемер[9] одолел. Разве я такое ничтожество, что не стою больше кухонного горшка?»
На это мельник отвечал, хотя и не без страха: «Синьор мой, выслушайте мой довод. Вы знаете, что господь наш, Иисус Христос, был продан за тридцать сребреников; я считаю так, что вы стоите одним сребреником меньше него».
Услышав это, синьор легко догадался, что говорящий с ним не аббат, всмотрелся в него пристальнее и, решив, что он гораздо более ученый человек, чем аббат, сказал: «Ты не аббат».
Не трудно себе представить, как перепугался мельник. Опустившись на колени и с мольбой сложив руки, он стал просить пощады и рассказал синьору, что он мельник аббата, а также почему и как, притворившись аббатом, явился к синьору, каким образом он переоделся и как сделал все это больше, чтобы угодить аббату, а не со злого умысла.
Услышав это, мессер Бернабо сказал: «Ну, будет. Раз он сделал тебя аббатом и ты стоишь больше него, то и я, клянусь богом, желаю утвердить тебя в этом звании, и желаю, чтобы впредь ты был аббатом, а он мельником, и чтобы ты получал весь доход с монастыря, а он – доход с мельницы».
И так он и велел, чтобы было, пока он жив, а именно чтобы аббат был мельником, а мельник – аббатом.
Очень темное и очень опасное дело доверяться синьорам, как это сделал названный мельник, и проявлять такую смелость, какую проявил он. Ведь синьоры это все равно, что море: человек пускается в него, подвергая себя великим опасностям, но где великие опасности, там и большие барыши. Очень выгодно, когда море спокойно; то же самое, когда спокоен и синьор; но трудно доверяться и тому и другому, ибо вдруг может разразиться буря. Многие рассказывали, что тот же случай, что и в этой новелле, или нечто подобное приключилось с папой… Папа этот приказал одному своему аббату в наказание за свершенный им проступок дать ему ответ на четыре названные выше вопроса, да еще на один сверх того, а именно: какую свою удачу он считает самой большой? Раздумывая серьезно над ответом, аббат вернулся к себе в аббатство и, собрав всех монахов и послушников, вплоть до повара и садовника, рассказал им о том, о чем ему надлежало ответить названному папе, и попросил у них совета и помощи. Не зная, что сказать, присутствующие стояли растерянные. Тогда садовник, видя, что все молчат, промолвил: «Мессер аббат, раз они ничего не говорят, то я хочу сказать и сделать кое-что такое, что, по моему мнению, выведет вас из затруднительного положения; только дайте мне свою одежду, чтобы мне походить на аббата, и пусть эти монахи идут за мной». Так и было сделано.
Явившись к папе, садовник сказал, что до неба в тридцать раз больше того расстояния, на какое хватает голоса. Насчет воды в море он сказал: «Велите заделать устья рек, впадающих в него, а потом пусть измерят, сколько там в нем воды». Относительно того, что стоит особа папы, он сказал: «Двадцать восемь сребреников, потому что цена ее двумя сребрениками меньше цены Христа, поскольку папа – его наместник». Насчет самой большой удачи, которая когда-либо выпадала на его долю, он сказал: «Это когда я из садовника сделался аббатом». Папа так и утвердил его в этом звании.
Как бы там ни было, случилось ли это с тем и другим или с одним только лицом, аббатом стал либо мельник, либо садовник.[10]
Каструччо Интерминелли, когда один из его слуг уничтожил на стене лилию флорентийского герба, велит ему с наступлением боя сразиться с пехотинцем, на щите которого был герб с лилией, и слуга погибает
Теперь я хочу несколько изменить предмет повествования и рассказать, как Каструччо Интерминелли, властитель Лукки,[11] наказал одного человека, показавшего себя храбрецом в борьбе со стенами.
Этот Каструччо был из тех умных, хитрых и храбрых синьоров, какие только в давние времена существовали на свете; он воевал с флорентийцами и доставлял им немало забот, так как был их заядлым врагом. К числу многих примечательных дел, совершенных им, относится и следующее. Будучи в лагере в Вальдиньеволе[12] и намереваясь однажды утром отправиться пообедать в один захваченный им замок из принадлежавших Флорентийской коммуне, он послал вперед одного своего доверенного слугу, чтобы тот приготовил кушанья и столы. Войдя в залу, где должен был происходить обед, слуга увидел написанный на стене, как это часто бывает, наряду с многочисленными другими гербами, также и герб с лилией Флорентийской коммуны; он взял и отбил его ударами копья вместе со штукатуркой, словно мстил кому-то.
Когда настал час обеда и Каструччо в сопровождении других достопочтенных людей явился в замок, слуга вышел ему навстречу и, как только они вошли в залу, сказал: «Синьор мой, посмотрите, как я обработал герб этих предателей флорентийцев».
Каструччо, как умный синьор, сказал: «Пусть будет на то божья воля. Подавай нам обед».
О поступке слуги он вспомнил через несколько дней после того, когда люди его собрались, чтобы вступить в бой с флорентийцами. Как только оба войска сблизились, со стороны флорентийцев вышел вперед грозный пехотинец со щитом, на котором была изображена лилия.
Видя, что пехотинец этот наступает на него одним из первых, Каструччо позвал своего доверенного слугу, столь успешно сразившегося со стеной, и сказал ему: «Пойди-ка сюда. На днях ты нанес столько ударов лилии, изображенной на стене, что одержал над нею победу и совершенно уничтожил ее; ступай же скорей, вооружись, возьми оружие, как полагается, и затем иди тотчас же и порази и победи этого пехотинца».
Слуга подумал сперва, что Каструччо шутит. Но Каструччо настаивал, говоря: «Если ты не пойдешь туда, я велю тебя тотчас же повесить на этом дереве».
Видя, что дело принимает плохой оборот и что Каструччо говорит серьезно, слуга выступил против врага, вооружившись, как мог лучше. Но лишь только он приблизился к пехотинцу с лилией, как тот поразил его насмерть ударом копья, которое пронзило его насквозь. При виде этого Каструччо не проявил ни малейшего признака гнева или горя, а только сказал: «Он кончил слишком хорошо»; и, обернувшись к своим, прибавил: «Я хочу, чтобы вы умели сражаться с живыми, а не с мертвыми».
Разве слуга не заслужил свой конец? Ведь есть не мало таких людей, которые наносят удары буковым деревьям, стенам и мертвым вещам, делая при этом вид, словно они победили Гектора; нынче мир полон ими; они постоянно заносятся поэтому перед малыми сими или овечками. Но было бы хорошо, если бы на каждого такого человека нашлось по своему Каструччо, который отплачивал бы им за их безумие, как тот отплатил своему слуге.
Много примечательных вещей сделал на своем веку Каструччо; между прочим, он сказал одному человеку, который совершил измену по его же просьбе: «Измена нравится мне, но изменник – нет; получай за самого себя и ступай с богом, да смотри, не попадайся мне никогда на глаза».[13]
Нынче делается наоборот: если какой-нибудь синьор или коммуна побуждают человека совершить измену, то ему уплачивают за это и держат постоянно при себе, оказывая ему почет. Однако со многими уже бывало так, что тему, кто побуждал совершить измену, изменяли затем изменники.
Маркиз Альдобрандино просит у Бассо делла Пенна какую-нибудь редкую птицу, чтобы держать ее в клетке; Бассо велит сделать клетку, и его самого несут в ней к маркизу
Маркизу Альдобрандино да Эсти[14] в то время, когда он был властителем Феррары, захотелось, как это часто бывает с синьорами, во что бы то ни стало иметь какую-нибудь редкую птицу, чтобы держать ее в клетке. По этой причине он послал однажды за флорентийцем, содержавшим в Ферраре гостиницу, человеком незаурядным и большим шутником, которого звали Бассо делла Пенна.[15] Он был стар, небольшого роста и всегда зачесывал волосы свои под куфию. Когда Бассо явился к маркизу, то маркиз сказал ему: «Бассо, я хотел бы иметь какую-нибудь птицу, чтобы держать ее в клетке и чтобы птица эта хорошо пела, но я хотел бы, чтобы это была какая-нибудь редкая птица, каких не найдешь у других людей, не то что коноплянки или щеглы: этаких мне не нужно. А поэтому я и послал за тобой, так как через твою гостиницу проходят всякие люди из разных мест, возможно, что кто-нибудь из них надоумит тебя, где можно достать такую птицу».
Бассо ответил маркизу: «Синьор мой, я понял ваше желание и постараюсь исполнить его. Яприму меры к тому, чтобы удовлетворить вас поскорее». Когда маркиз услышал это, то ему показалось, что феникс у него уже в клетке, и они расстались. Сообразив тут же, что ему нужно делать, Бассо вернулся к себе в гостиницу, послал за столяром и сказал ему: «Мне нужна клетка такой-то длины, такой-то ширины и такой-то высоты. Да смотри, сделай ее покрепче, чтобы она годилась для осла, если вдруг мне придет в голову посадить его туда, и чтобы в ней были дверцы такой-то величины».
