Средневековая литература - Тиль Уленшпигель

А третье – это то, что я не мог всем старым бабкам, которые зажились, задницы заштопать. Это меня тоже печалит, потому что старухи никому на свете не нужны».

Бегинка сказала: «Ах, сохрани нас господь! Что вы мелете? Эдак, будь вы здоровы и дай вам власть, вы и мою бы зашили, раз мне уже порядком за шестьдесят лет».

Уленшпигель сказал: «Вот мне и жаль, что этого не получилось». Бегинка сказала: «Тогда пусть о вас дьявол заботится» – и пошла прочь, оставив его лежать.

Уленшпигель же сказал: «Нет ни одной бегинки набожней этой, когда она сердится, так становится злее черта».

Остерегитесь, духовные лица и миряне, чтобы вам не замарать рук, как это было в случае с завещанием Уленшпигеля.

Привели к Уленшпигелю одного попа, чтобы больной перед ним исповедался. Когда поп пришел, то подумал про себя: «Он был чудным человеком и чудачеством собрал много денег. Они не могли исчезнуть. При нем должно быть очень много денег. Ты должен эти деньги вытянуть у него при кончине, может быть, и тебе тут что-то отколется».

Как только Уленшпигель начал исповедоваться попу и они стали друг с другом разговаривать, поп между прочим сказал так: «Уленшпигель, милый мой сын, подумайте при своей кончине о спасении вашей души. Вы были чудным человеком и много грешили. Покайтесь в этом, и если у вас есть деньги, я бы охотно их взял и отдал на прославление господа для таких бедных священников, каков я сам. Я хочу это вам посоветовать, ибо эти деньги таким чудным образом нажиты. И если вы согласны так поступить, так скажите мне и дайте мне ваши деньги. Я же позабочусь, чтобы вы послужили этим во славу божию. А если вы захотите и мне немного дать, я буду вас всю жизнь вспоминать и читать по вас заупокойные молитвы и служить во спасение вашей души».

Уленшпигель сказал: «Да, мой милый, я подумаю о вас. Приходите ко мне опять после обеда, я сам вложу вам в руки кусок золота, можете быть уверены».

Поп обрадовался и после обеда прибежал опять. А в то время, как он уходил, Уленшпигель взял кружку и наполнил ее до половины человечьим пометом, а сверху наложил немного денег, так, что они прикрывали дерьмо. Когда поп заявился опять, он сказал: «Мой милый Уленшпигель, я здесь. Если вы желаете мне что-нибудь дать, как вы мне обещали, я приму».

Уленшпигель сказал: «Да, милый сударь, если вы зачерпнете скромно и не станете жадничать, я разрешу вам взять пригоршню из этой кружки и вы потом меня вспомните».

Поп сказал: «Я сделаю так, как вам хочется, и возьму оттуда точнехонько горсть».

Тогда Уленшпигель снял крышку и сказал: «Гляньте, милый сударь, кружка доверху полна деньгами, лезьте туда рукой и берите пригоршню, только не загребайте чересчур глубоко».

Поп сказал: «Хорошо». Он искренне всему поверил, и жадность попутала его, он запустил руку в кружку, надеясь захватить большую пригоршню, ткнул рукой в содержимое и тут почувствовал что-то мягкое и мокрое под деньгами. Он поскорей вытащил пальцы из кружки, а у них все косточки оказались выпачканы в дерьме. Тут поп сказал Уленшпигелю: «Ну ты и лживый плут! Ты меня обманул при своей кончине, лежа на смертном одре. Вот уж истинно, что те, кого ты обманул в сбои молодые годы, не должны по тебе горевать».

Уленшпигель сказал: «Милый сударь, я вас предупреждал, чтобы вы не запускали руку слишком глубоко. Обманула вас ваша жадность. И если вы поступили вопреки моему совету, так это уж не моя вина».

Поп сказал: «Ты мошенник из мошенников. Уж ежели ты мог произносить речи с виселицы[118] в Любеке, то, конечно, найдешь что мне ответить». И поп ушел, оставив Уленшпигеля лежать. Уленшпигель крикнул ему вслед, чтобы он вернулся и забрал с собой деньги, но поп его и слушать не хотел.

Когда Уленшпигель стал все слабей и слабее, он составил завещание и разделил свое имущество на три части. Одну он отказывал своим друзьям, другую – магистрату города Мёльна, третью – тамошнему священнику, но с условием, что, когда господь бог призовет Уленшпигеля и он скончается, его тело должны похоронить в освященной земле и позаботиться о его душе, как велит христианский обычай и обряд, в заупокойных молитвах и службах.

А через четыре недели все его наследники должны дружно собраться и открыть красивый сундук, надежно запертый резным ключом, который Уленшпигель им отписывает, и то, что лежит внутри, разделить между собой, оставаясь в добром согласии.

Помянутые три стороны охотно со всем согласились, и Уленшпигель скончался.[119]

Когда все сказанное в завещании было выполнено и прошло четыре недели, магистрат, священник и друзья Уленшпигеля пришли и открыли сундук, чтобы поделить оставленное богатство. Едва сундук открыли, внутри не нашли ничего, кроме камней. Наследники только взглянули друг на друга, и всех их злость охватила. Священник подумал, что это советник, у которого сундук был на сохранении, тайком вынул сокровища. Советник думал, что друзья Уленшпигеля во время его болезни украли ценности, а сундук набили камнями. Друзья думали, что попы потихоньку унесли ценности когда все ушли и Уленшпигель исповедовался. так получилось, что все наследники разошлись злые друг на друга.

После этого священник и советник велели было вырыть Уленшпигеля из могилы, однако, когда начали копать, он уже разложился и никто не мог оставаться с ним рядом. Тогда они снова закрыли могилу. Так Уленшпигель и остался на своем месте, в память его на могилу положили камень, который можно видеть еще и теперь.

После того, как Уленшпигель отдал богу душу, пришли из больницы люди и оплакали его и на доске положили Уленшпигеля на носилки Явились попы, чтобы петь заупокойные молитвы, и затянули их. Между тем пришла с больничного двора свинья с поросятами, забрела под носилки и стала о них чесаться, так что Уленшпигель с носилок сверзился.

Тут пришли попы и монашки, хотели свинью выдворить вместе с поросятами, а свинья рассвирепела, не хотела их слушаться, а потом свинья и поросята все кинулись врассыпную обратно в больницу, не разбирая пути, вскачь, через головы попов и бегинок, через больных и здоровых, через носилки, на которых лежал Уленшпигель, так что старухи бегинки стали вопить и кричать, а попы оставили читать молитвы и побежали к выходу, а остальные выгнали наконец свинью с поросятами вон.

Тут бегинки пришли и уложили доску с покойником опять на носилки,[120] но Уленшпигель на них лежал неправильно – животом вниз, спиною вверх. Когда попы удалились, монашки сказали: «Если его должны хоронить, скорее бы уж хоронили». Но попы все не возвращались. Тогда бегинки взяли Уленшпигеля и понесли на церковный двор, так, как он и лежал, не по правилам, потому что доска с покойником перевернулась. Так и отнесли его к могиле. Тут воротились попы и стали советовать, как его хоронить: он-де не сможет лежать в могиле, как прочие христиане. Тут только они заметили, что покойник лежит на животе. Все тогда засмеялись и сказали: «Он сам подтверждает, что хочет лежать шиворот-навыворот. Сделаем, как он хочет».

На похоронах Уленшпигеля все шло чудно. Когда люди собрались на церковном дворе, возле доски, на которой покоился Уленшпигель, его положили в гроб, гроб на двух веревках хотели спустить в могилу, но туг веревка, что была в ногах, лопнула, и гроб с Уленшпигелем соскользнул в могилу, так, что Уленшпигель остался стоять на ногах в могильной яме. Тогда все присутствующие сказали: «Оставьте его стоять, ибо он в жизни был удивительным человеком и удивительным хочет остаться в смерти».

И так и засыпали они могилу, оставив его стоять на ногах в полный рост, и сверху водрузили камень, и высекли на одной его половине сову и зеркало, которое сова держит в когтях, и сверху на этом надгробии написали:

В первой книге «Поэзия и правда» (1811), вспоминая о детских годах, проведенных во Франкфурте-на-Майне, И.-В. Гёте называет печатные издания, приобщившие его к миру литературы. Тут и «Метаморфозы» Овидия, и «Приключения Телемака» (1699) Ф. Фенелона в стихотворном переводе Нейкирха (1739), и «Робинзон Крузо» Д. Дефо, и другие увлекательные произведения XVIII в., в том числе «Остров Фельзенбург» (1731–1743) И. Шнабеля, популярное в свое время подражание знаменитому роману Дефо.