Вашей милости курфюрста нижайший слуга
Альбрехт Дюрер из Нюрнберга
Портрет архиепископа майнцского Альбрехта Бранденбургского (так называемый «Большой кардинал»)Гравюра на меди. 1523 г.
1523 в воскресенье после дня св. Андрея [6 декабря] в Нюрнберге.
Мой милостивый любезный господин Фрей. Я получил книжку, которую Вы прислали мне и господину Варнбюлеру.[545] Как только он ее прочитает, я ее тоже тотчас же прочту. Что касается обезьяньего танца, который Вы просили меня сделать, то я его здесь неумело нарисовал.[546] Ибо я давно не видел обезьян. Поэтому отнеситесь к этому снисходительно. И передайте изъявление моей готовности к услугам господам Цвингли, [547] Гансу Ловену, [548] Гансу Ульриху и другим моим милостивым господам.
Ваш нижайший слуга
Альбрехт Дюрер
Разделите между собою эти пять вещиц,[549] у меня больше нет ничего нового.
Танцующие обезьяныРисунок пером на обороте письма Фрею. 1523 г.
Собственноручная надпись[550] Дюрера на экземпляре гравюры Альтдорфера (?) «Св. Мария Регенсбургская»
Этот призрак поднялся в Регенсбурге против священного писания и был признан епископом, и, ради временной выгоды, он не был устранен. Да поможет нам господь, дабы мы не бесчестили подобным образом его достойную мать, но почитали бы ее во имя Христа. Аминь.[551]
Письмо бургомистру и совету города Нюрнберга[552]
[до 17 октября 1524 года]
Благоразумным, достопочтенным и мудрым милостивейшим господам. В течение многих лет неустанным трудом и работой я с божьей помощью добыл и собрал около 1000 рейнских гульденов, которые я теперь хотел бы положить под проценты для моего обеспечения. Поскольку мне известно, что в настоящее время не в обычае Вашей чести продавать много процентных бумаг по одному гульдену за двадцать[553] и, как мне говорили, Вы отказывали в подобных случаях многим лицам, я не без колебаний решаюсь просить об этом Вашу честь, но моя нужда, а прежде всего милостивая благосклонность, которую я всегда чувствовал по отношению к себе со стороны Вашей достопочтенной мудрости, а также нижеследующие причины побуждают меня обратиться здесь с просьбой к Вашей чести.
А именно, Вашей мудрости известно, сколь послушным, исполнительным и усердным показал я себя до сих пор во всех делах Вашей мудрости и всего города и служил прежде всего членам Совета в отдельности и вместе везде, где только им нужны были моя помощь, искусство и работа, и больше даром, чем за деньги. Также могу написать по совести, что в течение тех тридцати лет, что я жил дома, я не выполнил для жителей города работы и на 500 гульденов – малую и смешную сумму, – поэтому я не получил от них и пятой части дохода, весь же мой скудный достаток, который, ведает бог, пришелся мне солоно, я скопил из заработанного у князей, господ и иных посторонних лиц, так что я только проедаю в этом городе заработанное мною от посторонних. Без сомнения, Ваша честь помните также, что почивший доброй памяти император Максимилиан по собственному своему почину и императорской милости хотел освободить меня от налогов в этом городе в награду за многочисленные услуги, которые я оказывал ему год за годом. От чего я по настоянию некоторых моих господ старейшин, говоривших со мною от имени Совета, добровольно отказался, дабы выказать уважение этим моим господам и ради соблюдения их милостивых распоряжений, обычаев и законов.[554] Также девятнадцать лет назад приглашали меня на службу правители Венеции и предлагали мне ежегодно жалованье в двести дукатов. Также недавно, когда я был в Нидерландах, антверпенский Совет предлагал мне жалованье 300 филипповских гульденов в год и освобожденье от налогов и обещал мне хороший дом и к тому же особо оплачивать все то, что я сделал бы для господ. Но я все это отклонил из особой любви и склонности, которую я питаю как к Вашей мудрости, так и к этому достойному городу, моему отечеству, и предпочел скорее жить в среднем достатке при Вашей мудрости, нежели в другом месте в богатстве и почете. И поэтому моя нижайшая просьба к Вашей чести – чтобы Вы милостиво приняли во внимание все эти причины и взяли бы для моей пользы эти 1000 гульденов, которые я мог бы поместить в другие купеческие общества здесь или где-либо в другом месте, но более всего хотел бы у Вашей мудрости, и чтобы Вы, в виде особой милости, выплачивали мне ежегодно 50 гульденов процентов, дабы мы с женой, становясь с каждым днем все старше, слабее и беспомощнее, имели бы скромный доход для наших нужд и в этом, как и раньше, чувствовали бы милость и благосклонность Ваших мудростей. Я готов заслужить это в глазах Вашей чести всеми моими силами.
Вашей мудрости покорный и послушный гражданин
Альбрехт Дюрер
Письмо Никласу Кратцеру[555]
Достопочтенному и уважаемому господину Никласу Кратцеру, слуге его королевского величества в Англии, моему милостивому господину и другу.
1524, в понедельник после дня св. Барбары [5 декабря] в Нюрнберге.
Прежде всего, любезный господин Никола, готов служить Вам. Ваше письмо, что пришло ко мне, я прочитал с радостью. Рад слышать, что у Вас все хорошо. Я говорил с господином Вилибальдом Пиркгеймером об инструменте, который Вы хотели иметь. Он закажет для Вас такой же и пошлет Вам его вместе с письмом. Но из вещей господина Ганса, который умер[556], все разворовано, ибо я во время его смерти был в отъезде. Не могу узнать, куда все это девалось. Так же случилось и с вещами Стабия, в Австрии все было растаскано, больше ничего не могу Вам об этом сообщить. Также, поскольку Вы говорили мне, что Вы намерены, если у Вас будет время, перевести на немецкий Эвклида[557], я хотел бы знать, сделали ли Вы что-нибудь из этого. Также из-за христианской веры мы должны подвергаться обидам и опасностям, ибо нас поносят, называют еретиками. [558] Но да ниспошлет нам бог свою милость и да укрепит нас в своем слове, ибо мы больше должны быть послушны богу, нежели людям. Так что лучше лишиться жизни и имущества, чем допустить, чтобы наше тело и душа были ввергнуты богом в адский огонь. Поэтому сделай нас, боже, стойкими в добрых делах и просвети наших противников, бедных, страждущих, слепых людей, дабы они не погибли в своих заблуждениях. Да поможет нам бог. Я посылаю Вам два гравированных на меди портрета; Вы их, конечно, узнаете. [559] О новых вестях в нынешнее время писать неудобно, но много на нас злых нападок. Да свершится воля божья.
Вашей мудрости
Альбрехт Дюрер
В 1525 году после троицы ночью между средой и четвергом я видел во сне, как хлынуло с неба множество воды. И первый поток коснулся земли в четырех милях от меня с великой силой и чрезвычайным шумом и расплескался и затопил всю землю. Увидев это, я так сильно испугался, что проснулся от этого раньше, нежели хлынул еще поток. И первый поток был очень обилен, и часть его упала вдали, часть – ближе. И вода низвергалась с такой высоты, что казалось, что она течет медленно. Но как только первый поток коснулся земли и вода стала приближаться ко мне, она стала падать с такой быстротой, ветром и бурлением, что я сильно испугался, я дрожал всем телом и долго не мог успокоиться. И когда я встал утром, я нарисовал все это наверху.[561] Боже, обрати все к лучшему.[562]
Письмо[563] бургомистру и совету города Нюрнберга
Благоразумным, достопочтенным, мудрым и любезным господам. Хотя я давно уже намеревался преподнести Вашей мудрости на память мою недостойную живопись, я вынужден был откладывать это из-за слабости и незначительности моих работ, ибо я сознавал, что не мог достойно предстать с ними перед Вашей мудростью. Теперь же, написав в недавнее время картину, в которую я вложил больше старания, чем в какую бы то ни было другую живопись,[564] я не считаю никого более достойным сохранить ее на память, нежели Вашу мудрость. Поэтому настоящим вручаю ее Вам с нижайшей просьбой – милостиво и благосклонно принять этот мой скромный дар и оставаться моими милостивыми господами, какими я всегда находил Вас до сих пор. Со всей готовностью покорнейше служить Вам.
Вашей мудрости нижайший слуга
Альбрехт Дюрер
Надпись на картине «Четыре апостола»
Все мирские правители в эти опасные времена пусть остерегаются, чтобы не принять за божественное слово человеческие заблуждения. Ибо бог ничего не добавил к своему слову и ничего не убавил. Поэтому слушайте этих превосходных четырех людей – Петра, Иоанна, Павла и Марка, их предостережение:
Петр говорит в своем втором послании во второй главе так: «Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их господа, навлекут сами на себя скорую погибель. И многие последуют их разврату, и через них путь истины будет в поношенье. И из любостяжанья будут уловлять вас вымышленными словами. Суд им давно готов, погибель их не дремлет».
