К КОРОЛЮ
Ваш пес в опале, сир. Под ним холодный пол,
А некогда он спал сладчайшим сном в постели.
Он преданность свою вам выказал на деле,
Среди придворных он предателей нашел.
На вашей службе он вынослив был, как вол,
И перед ним враги от ужаса немели.
Теперь он бит, его не кормят по неделе.
Неблагодарность, сир, горчайшее из зол.
За ловкость, молодость вы так его любили.
Теперь же он презрен. Уже другие в силе.
Коварством, злобой он теперь терпим едва.
Он брошен. Перед ним все двери вдруг закрыты.
Вы травите его, но знайте, фавориты:
За верность плата всем, всем будет такова.
УТРЕННЯЯ МОЛИТВА
Восходит солнце вновь и огненной короной
Сияет в дымке золотой.
Светило ясное, огонь любви святой,
Пронзи потемки душ стрелою раскаленной,
Погожим днем нас удостой.
Но солнце всякий раз становится смиренней,
Смежает свой слепящий взор,
Когда над всей землей, поверх долин и гор,
Плывет завеса мглы, скопленье испарений,
Скрывая голубой простор.
Господень ясен лик, но свет его мы застим
Густыми тучами грехов,
Когда они ползут, стеля сплошной покров,
Всплывают над землей, становятся ненастьем,
И черный небосвод суров.
Нo полог сумрачный колеблется, редеет.
Его пробил могучий свет.
Бегите прочь, грехи! Нам солнце шлет привет,
Оно своим лучом ваш темный рой рассеет,
Развеет — и завесы нет.
Из праха нам восстать, над мраком, над могилой,
Как день из ночи восстает.
И если смерть — врата во тьму, то в свой черед
Любой погожий день — кончина тьмы унылой.
А жизнь над смертью верх берет.
* * *
Когда я отдохнуть сажусь под тень берез,
Амур, отбросив лук, садится на пенечке.
Когда пишу стихи — и он кропает строчки.
Коль плачу — удержать и он не может слез.
Когда пожалуюсь, что много перенес,
Предупреждает он: «Знай, это лишь цветочки!»
Порою, оторвав полоску от сорочки,
Врачует рану мне, что сам же и нанес.
Когда невесел я — со мною вместе тужит,
И днем и по ночам мне провожатым служит,
В сражении щитом прикроет иногда.
Куда б я ни пришел — его увижу вскоре.
Охотно делит все: и радости и горе.
Короче — он со мной повсюду и всегда.
* * *
Бегут за днями дни, как волны в океан,
Бесшумно небеса свершают путь извечный.
О смертный! Ты в своей гордыне бесконечной
Не ведаешь, что жизнь твоя — сплошной обман.
Прошелестят года, как ветры дальних стран.
Мгновенно пролетит срок жизни быстротечной.
Смерть грубо оборвет наш карнавал беспечный,
И суеты мирской рассеется туман.
Один умрет, как раб, раздавленный судьбою.
Другой тоску любви уносит за собою.
Блеск славы одному, другому — шум войны.
Желаниям людским нет ни конца, ни края.
Но для чего, скажи, игра страстей пустая,
Коль в землю навсегда вернуться мы должны?
* * *
Здесь пал Икар, тот молодой смельчак,
Вознесшийся в небесные пределы.
Он пал! Пучина схоронила тело
Среди стихий. Не каждый гибнет так!
Блажен, кто к небу сделал первый шаг,
В неведомое плыть — безумцев дело.
Блажен, чью смерть поэзия воспела,
Кто славой победил столетний мрак.
Так новую стезю открыла смелость.
Ему в безбрежный мир взлететь хотелось,
Герой к звездам направить путь посмел.
Им жажда подвига руководила.
Цель — небеса, а океан — могила.
Бывает ли прекраснее удел?
* * *
О сон, я для тебя все припасу, что надо:
Вино из погреба и черный мак из сада.
Ты крылья опусти над старой Ализон.
Ее веретено останови, о сон!
Перст этот скрюченный, дрожащий неужели
Не упадет с ее замусленной кудели?
Сомкни ее уста, коснись ее очей.
До самого утра не дай проснуться ей.
А я тем временем пригрею сиротинку,
Что рядом с Ализон вздыхает под сурдинку
* * *
Но ведь конец придет. Спесивой жизни лик
При виде смерти страхом исказится.
Под жаром солнц цветок испепелится,
И время разорвет наполненный гнойник.
Уже давно поник сияющий ночник,
Прекрасный свет навеки прекратится,
Холстина из-под красок оголится,
Бить перестанет редкостный родник.
Я видел жар зарниц и зарево кругом,
Меня встречал ворча в суровом Небе гром,
И грозы грозные в пути меня встречали.
Я видел, как в поток преобразился лед,
В пустыне на меня без гнева львы рычали.
Живи, о человек; но ведь конец придет.
* * *
Вы смертны, смертные, и смертных порожденье,
Вам от рождения до смерти истлевать.
Что в тленных сундуках сокровища скрывать?
Наследье мертвецов лишь источает тленье.
Среди чреды смертей, под плач и пеенопенье
Вам траурных одежд не суждено сорвать,
И все ж вы смеете страх смерти забывать,
В беспамятстве не помня о спасенье.
Ужель вам сладки лишь утехи, лишь услады,
И сумрак смерти вам столь помрачает взгляды,
Что жизнь иную вы не в силах призывать?
Все обвинят, но я прощаю вам, беспечным,
Вину забвенья. Там, в забвенье смерти вечном,
Сумеете на жизнь, на вечность уповать.
* * *
Как грустно, что с тобой расстаться должен я,
Благословенная Мадьярия моя.
О, буду ли я вновь в любимой Буде жить?
Проклятый турок взял весь наш мадьярский юг,
А немец взял весь Верх, не выпустит из рук.
О, буду ли я вновь в любимой Буде жить?
От немца чванного мне просто нет житья,
Средь турок-нехристей проходит жизнь моя.
О, буду ли я вновь в любимой Буде жить?
Наскучила мне знать. Все наши господа
Ученье божие забыли без стыда.
О, буду ли я вновь в любимой Буде жить?
Благословенная Мадьярия, прощай,
Отныне ты пустой и разоренный край.
О, буду ли я вновь в любимой Буде жить?
Я Борнемисса Петр, я в замке Хуста был,
И там в веселый час я эту песнь сложил.
О, буду ли я вновь в любимой Буде жить?
ЖУРАВЛЯМ
День добрый, журавли,
Летящие вдали
Туда, к родному краю!
Едва замечу вас,
Ток слез бежит из глаз,
И горько я вздыхаю.
Красавица моя!
Тебя припомню я —
И снова я страдаю.
Вы, журавли, вперед
Стремите свой полет,
В край милый, животворный,
К подруге дорогой,
Что всей моей душой
Владеет так упорно.
Вас видя в вышине,
Вздохнет ли обо мне,
Служившем ей покорно?
Чужие здесь места,
Я здесь, как сирота,
Бреду все мимо, мимо,
Я в темное одет,
И в сердце вечный след
Тоски невыносимой.
Я не имею крыл,
А то б я воспарил
И улетел к любимой.
Ты, мой журавль, крылат,
Ты мчишься, ветра брат,
Садишься, где желаешь,
И чистою водой,
Холодной, ключевой,
Ты жажду утоляешь.
Коль под своим крылом
Ее заметишь дом,
Мой рай ты повидаешь.
Журавль, подставь мне грудь,
Чтоб на груди черкнуть
Ей краткое посланье.
Не торопись, прошу.
Лишь имя напишу
Я ей в напоминанье.
Пусть знает, что люблю,
Из-за нее терплю
Все муки, все страданья.
Так пусть господь с высот
Здоровья ей пошлет,
Пошлет ей долголетья,
Так пусть из божьих рук
Летят к ней, как на луг,
Все блага, как соцветья,
Чтоб след ее пророс
Кустами ярких роз,
Чтоб мог ее воспеть я.
Когда, средь битв и бурь,
Вдруг надо мной лазурь
Прорежет птичья стая,
Летящая в края,
Где Юлия моя
Живет, красой блистая,
Кричу я птицам вслед,
С крылатыми привет
Любимой посылая.
* * *
Как плачет соловей,
Когда его детей
Мальчишка вороватый
Уносит из гнезда!
Как он поет тогда,
Отчаяньем объятый!
Так, Целия, и ты,
Вся в блеске красоты,
Оплакиваешь брата.
Как россыпь нежных рос
Румянец юных роз
Весною омывает
И роза под росой
Блестит, горит красой,
Сверкает и пылает,
Так Целия от слез
Пылает ярче роз
И краше расцветает.
Как лилия, косой
Подрезанная злой,
Вдруг падает с откоса,
Так Целия чело
Склоняет тяжело,
На гроб роняя косы,
И слезы на очах
Горят, блестят в лучах,
Как жемчуг или росы.
* * *
О, как несчастен я!
Вся молодость моя
Повита хмурой мглою.
Как трудно к моему
Привыкнуть мне ярму!
Оставил за собою
Я радость прежних лет,
Влеком в пучину бед
Печальною судьбою.
Осенние леса
Сперва кропит роса,
В чащобах ветер воет,
Потом с деревьев лист
Слетает, золотист,
А там и снег покроет
Росу в лесах сырых,
След алых, огневых
Сапог моих зароет.
Грустят мои глаза,
Бежит из них слеза
И падает, сияя,
И сердце слез полно,
Тоской напоено
И сетует, рыдая.
Я думаю о той,
Что так строга со мной,
И слезы лью, страдая.
Господь, что делать мне?
Скажи, в какой стране
Искать мне утешенья?
Ужель мне так и жить,—
Грустить, всегда грустить,
Не зная избавленья?
Ужели жребий мой —
Пройти весь путь земной,
Терпя одни мученья?
В тоске, за годом год,—
Так юность и пройдет.
Чем сердце успокою?
Уж лучше с журавлем,
Родной покинув дом,
Осеннею порою
Умчаться в край, куда
Завистник никогда
Не прилетит за мною.
И, может быть, сказав
«Прости» и убежав
На край земли, далече,
Моих клеветников,
Завистников, врагов
Избегну я злоречья.
Зачем им будет лгать,
Браниться, клеветать,
Коль прекратятся встречи?
Тебе желаю я
Счастливого житья,
Любви тебе желаю
И не жалею, нет,
Что столько отдал лет
Одной тебе; мечтаю,
Чтоб ты всегда была
Здорова, весела;
Тебя благословляю.
Прости, что согрешил
Слуга твой и не скрыл
Невольную досаду.
Как тяжело сойти
Мне с твоего пути,
Но знаю: надо, надо.
Увижу ль, друг ты мой,
Еще хоть раз живой
Тебя, моя отрада?
Был сокол у тебя,
И ты его, любя,
На привязи жемчужной,
На нитке золотой
Всегда несла с собой.
Теперь простись с ним дружно,
Скажи ему: «Лети!» —
И с миром отпусти,
И не сердись, не нужно.
МОЛЬБА ИЗГНАННИКА
Господь, я отдаю
Тебе всю жизнь мою,
Храни меня в дороге.
Тоскуя и скорбя,
На одного тебя
Покинут я в тревоге.
С младенческих годов
Твоих щедрот, даров
Усердно ожидал я.
Как сын отца зовет,
Так средь тревог, невзгод
К тебе всю жизнь взывал я„
Тебя и нынче чту
И лишь на доброту
Твою я уповаю,
Тобой одним храним,
Тобой одним водим,
Тебе себя вручаю.
Что выгадаешь ты,
Разбив мои мечты?
Зачем внушать сомненья
Мне, сыну твоему
Приемному, кому
Твой сын принес спасенье?
Внемли моей мольбе,
В моей судьбе, борьбе
Прими и ты участье.
Дай знак своей любви,
Меня благослови,
Пошли немного счастья.
Меня не покидай,
Надежду мне подай,
Мне помоги с охотой,
Свободно и светло
Мне осени чело
Отеческой заботой.
Как ты кропишь весной
Свои цветы росой,
Раскрыв для них объятья,
Так, жизнь мою храня,
Ты окропи меня
Своею благодатью.
Чтоб до последних дней
В груди все веселей,
Все звонче сердце билось,
Чтоб вольно я дышал
И всюду прославлял
Благую божью милость.
Пишу я это тут,
Где гребни волн несут
На берег пены перлы,
Пишу все это в год
Я тысяча пятьсот
Девять-на-десять первый.
