Теперь единственным её желанием было дождаться скорейшего возвращения прекрасного Ирвина из рыцарского похода и заключить с ним союз любви, однако на этот раз только на время земной жизни, чтобы, в случае чего, опять не пришлось освобождаться от клятвы. Но ловкий рыцарь что-то медлил с возвращением, и тоска по нему лишь подливала масла в огонь любви.
Какая любовь сильнее и постояннее, – первая или вторая, – этот щекотливый вопрос всегда вызывает споры между сторонниками различных школ. Откровенно говоря, решить эту проблему нелегко. Но есть одно заслуживающее внимания суждение: молодая пылкая вдова, которой уже знакомо чувство нежности, любит горячо и страстно во втором браке, тогда как в первом она ещё глупый новичок в любви. Нежная Ютта совсем не умела сдерживать свою страсть и без колебаний отбросила покров скромности и робкой сдержанности, предписанный когда-то этикетом состоятельного класса прекрасному полу. Громко вздыхая, она открыто взывала:
– Ах Ирвин, ты один
В моих мечтах и грёзах.
Откликнись! Вновь и вновь
Тебя зову, любя.
Лишь только для тебя
Здесь расцветает роза,
И зреет виноград,
Лишь только для тебя
О ветерок, что лишь, едва касаясь,
Играет нежно на груди моей,
Спеши скорей туда, на поле брани,
Где рыцарь мой, и там ему повей
Дыханием своим в его стальное сердце
Ты ароматом нежности моей.
Пусть он забудет о войне,
Пусть вспомнит рыцарь обо мне,
Пускай услышит этот зов.
Всему венец – любовь, любовь!
То ли ветерок услужливо передал этот призыв, то ли молодой рыцарь по собственному желанию пустился в обратный путь, – не так уж важно. Достаточно того, что Ирвин вернулся, а вместе с ним возвратилась в Хаммерлюнд и шумная радость, изгнанная из замка со времени большого бала. Графиня сняла траурное платье и встретила стройного рыцаря не как прежнего слугу, а как господина. Она устроила в его честь роскошный пир и велела поднести ему бокал, который Ирвин совсем недавно сам подносил ей. Мудрые дамы из соседних графств получили повод высказать на этот счёт свои предположения, а самые проницательные стали утверждать, будто давно догадывались, что между графиней и прекрасным рыцарем зародилась любовь, которую она намерена закрепить перед алтарём. А между тем ещё совсем недавно они могли бы держать пари сто против одного, что верная Ютта не выйдет вторично замуж. Теперь же, если бы им предложили такое пари, они охотно держали бы его на обратных условиях.
Пока все четыре соседних графства с метафизическим глубокомыслием решали этот вопрос, Ирвин думал о том, как овладеть добычей и прекратить все эти толки. Он отважился высоко взлететь на крыльях любви и, долетев до бывшей госпожи, смело посватался к ней. Освободившись от клятвы, неверная Ютта уже сделала первый шаг, второй стоил ей меньших усилий. Она забыла своё положение, спустилась на ступеньку вниз по общественной лестнице и, пренебрегая мнением большого света, уступила влечению сердца. Ютта снизошла до робевшего перед ней счастливчика, выслушала его и заключила с ним нежный союз любви. Недоставало только благословения церкви, обещанного любезным пастором из Эльдагсена.
Кичливые графские родственники напрасно корчили гримасы.
Приготовления к свадьбе делались с большой помпой. Богатая невеста старалась великолепием и блеском второй свадьбы восстановить нарушенное было достоинство.
Как-то вечером, за месяц до торжественного события, или около того, прекрасная невеста прогуливалась под руку со своим любимым рыцарем по аллеям парка и внушала ему, что и для него цветёт в саду роза и зреет виноград. Под шёпот интимной беседы они шли, не обращая внимания на дорогу, и случайно оказались перед одиноко стоявшим в безмолвной тишине забытым монументом, давно уже не посещаемым графиней. Полная луна освещала его мягким светом, а жуткий полночный час придавал ему особую торжественность. Случайно графиня подняла глаза, и её взгляд упал на статую на постаменте. И вдруг… Ей почудилось, что холодный мрамор ожил, подобно изваянной Пигмалионом статуе прекрасной Галатеи [142]. Казалось, фигура рыцаря зашевелилась, и он поднял правую руку, будто выражая предостережение или угрозу. Холодная дрожь пронизала сердце нарушительницы обета. С громким криком она отшатнулась и спрятала своё лицо на груди Ирвина. Тот удивился, не понимая, чем вызван этот испуг.
– Что напугало вас, и отчего вы так дрожите, любимая? – спросил он. – Не бойтесь ничего, вы в моих объятиях. Пока бьётся сердце в моей груди, эти руки защитят вас от любой опасности.
– Ах Ирвин, милый рыцарь, – пролепетала дрожащим голосом испуганная графиня, – разве вы не видите, как страшно кивает статуя на постаменте и как грозит мне поднятой рукой? Уйдём скорее от этого страшного места, где ужас смерти окружает меня.
Для влюблённого рыцаря это происшествие было совсем некстати, поэтому он попытался разубедить графиню.
– То, что вы видели, на самом деле всего лишь игра воображения, – уверял он, – не думайте об этом. Тень от высокого вяза, колеблемого ветерком, да бледный луч луны обманули ваше зрение. Из причудливого смешения света и тени ваша фантазия создала страшную картину, а жуткий полночный час дополнил её.
– Нет, нет, – возразила графиня, – мои глаза не обманули меня, – статуя двигалась и грозила мне, напоминая о клятве. Ах, дорогой Ирвин, я не могу, я не смею быть твоей.
Эти слова удручающе подействовали на бедного Ирвина. Он будто лишился жизни. Слова замерли у него на устах. Всю ночь раздумывал он, как вырвать прекрасную Ютту из-под власти суеверного страха. Ирвин не знал, что и думать о странном видении графини, неколебимо уверенной в том, что она не могла ошибиться. Так ничего и не придумав, он сел рано утром на коня и поехал за советом к мудрому настоятелю в Эльдагсен. Выслушав молодого рыцаря, прелат, – светлейшая голова своего времени, – весьма разумно рассудил, что это явление ничто иное, как обман зрения и вместе с Ирвином отправился в Хаммерлюнд успокоить графиню.
– Не беспокойтесь, благородная госпожа о мёртвом, – сказал он, – ведь мёртвым тоже нет дела до живых. Со смертью прекращаются все союзы, заключённые между любящими на земле. Я уверен, если бы ваш супруг мог из окна на Небесах посмотреть на вас, то порадовался бы тому, что источник ваших слёз иссяк. Он, без сомнения, одобрил бы ваш выбор и благословил ваш союз.
Предположение такого просвещённого ума об образе мыслей усопшего поглотило все сомнения нежной мечтательницы так же легко и быстро, как тощие коровы фараона поглотили тучных [143]. Прерванные было приготовления к свадьбе возобновились, и, не теряя времени, графиня заказала себе подвенечное платье.
Тем временем стали распространяться слухи, что около монумента творятся странные вещи. Святилище влюблённых осквернялось всевозможными выходками нечистой силы. Не одна нежная пара, тайком встречавшаяся там, вдруг убегала, охваченная паническим страхом: то что-то шуршало в кустах, то из склепа доносился страшный грохот, то появлялся блуждающий голубой огонёк в густой листве плакучих ив, или вокруг памятника двигалась длинная белая тень. Толпа арфистов и миннезингеров, однажды пришедшая туда с песнями о верной любви, была осыпана градом камней и обращена в бегство. При этом из грота вырвалось яркое пламя, словно вулкан раскрыл свою страшную пасть, извергнув оттуда поток раскалённой лавы. Во всём Хаммерлюнде только и говорили об этих загадочных происшествиях, но при дворе верх взяли скептики, считавшие всё это пустыми бреднями и сказками. Придворные только смеялись над болтунами, а если иногда не могли опровергнуть очевидные факты, то пытались объяснить их естественными причинами. Но после захода солнца никто из них не решался хотя бы ногой ступить в этот страшный парк.
Наступил день венчания. То был самый длинный день лета и всё же его едва хватило, чтобы украсить невесту всеми драгоценными приманками, какие обычно в торжественные праздники вытесняют собой гармонию естественной красоты.
Ночные тени уже покрыли леса и долины, и тысячи мерцающих восковых свечей осветили замок, когда появилась роскошно украшенная Ютта, отягощённая драгоценностями и великолепной одеждой. Восхищённый Ирвин повёл её к алтарю, где их давно уже ждал услужливый настоятель из Эльдагсена. Высокий замок огласился громкими криками радости и ликования, ибо графиня заранее постаралась щедрыми подарками купить весёлые лица слуг, чтобы ни на одном из них нельзя было прочесть упрёка в своей неверности.Торжественная брачная процессия медленно двигалась по усыпанному цветами двору замка к часовне. А там, высоко на крыше, сидела птица крейдевейс и громко вопила, предвещая беду. Дворовые собаки подняли ужасный лай, и ночная сова вторила им, укрывшись в тени старинной башни. Тогда гофмейстер подал знак музыкантам на балконе сильнее дуть в рожки и трубы, чтобы заглушить предвестников несчастья.
