Так плыли они по морю{274}, пока не достигли Кадмеле, пролива, который находился в море; и тогда они повстречали два нефа с пилигримами, и рыцарями, и оруженосцами, которые возвращались из Сирии; и они были из тех, которые отправились через гавань Марсель{275}. И когда они увидели флот, столь прекрасный и столь богатый, то устыдились так, что не осмелились показаться. И граф Бодуэн Фландрский и Эно выслал со своего нефа лодку, чтобы узнать, что это были за люди, и они сказали, кто они были.
122
И некий оруженосец спрыгнул с нефа в лодку и сказал тем, кто был на нефе: «Что остается моего на корабле, то мы с вами сквитались, ибо я поеду с ними, потому что, как сдается мне, они должны завоевать землю»{276}. И этого оруженосца очень хвалили, и он был весьма радушно принят войском. Недаром говорят люди, что можно воротиться и с тысячи худых путей{277}.
123
Так достигло войско Нигра{278}. Нигр — это весьма добрый остров и весьма добрый город, который зовется Нигрепонтом. Там бароны держали совет{279}. И оттуда отправились маркиз Бонифаций Монферратский и граф Бодуэн Фландрский и Эно с большей частью юиссье и галер и с сыном императора Сюрсака Константинопольского на некий остров, который называется Андр{280}; и они высадились на сушу, и рыцари вооружились и вступили на землю, и жители страны отдались на милость сыну императора Константинопольского и дали ему столько из своего добра, что заключили с ним мир{281}.
124
И они вернулись на свои корабли и двинулись по морю{282}. И тогда приключилось у них великое несчастье: один знатный человек из рати, которого звали Гюи, шателен де Куси, умер и был опущен в море.
125
Другие нефы, которые не направились в эту сторону{283}, вошли в Бош Д’Ави{284}, а это там, где рукав св. Георгия вливается в большое море{285}; и они проследовали, идя против течения рукава, до города, который называют Ави и который находится на берегу рукава св. Георгия со стороны Тюркии,— он весьма красив и очень удобно расположен{286}. И там они вошли в порт и высадились на сушу; а жители города вышли им навстречу и сдали им город как люди, которые не отважились его защищать. И они поставили столь добрую охрану, что жители города не потеряли ни единого денье.
126
Так оставались они там восемь дней, чтобы обождать нефы, галеры и юиссье, которые еще должны были прибыть{287}. И во время этой остановки взяли они зерно, потому что было время жатвы; а они имели в нем большую нужду, ибо у них было очень мало хлеба. И за эти восемь дней к ним подоспели все суда и все бароны{288}; и Бог дал им хорошую погоду.
127
Тогда они вышли все вместе из гавани Ави, и вы могли бы видеть рукав св. Георгия, весь расцвеченный плывущими против течения нефами, галерами и юиссье, и было великим чудом видеть такое великолепное зрелище. И вот таким-то образом держали путь против течения рукава св. Георгия, пока не достигли аббатства Сент-Этьен, которое было в трех лье от Константинополя{289}. И тогда те, кто находился на нефах, галерах и юиссье, увидели перед собой весь Константинополь, вошли в гавань и поставили свои корабли на якорь.
128
Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел{290}, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел своими глазами{291}, и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно; ибо с тех пор, как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким числом людей{292}.
129
Тогда графы и бароны и дож Венеции сошли на сушу, и собрался совет в монастыре св. Этьена{293}. Там говорено было много разных мнений и подавались разные предложения. Все слова, которые были там сказаны, книге вам не передать; но конец совета был таков, что дож Венеции встал и сказал им:
130
«Сеньоры, я знаю положение в этой стране лучше, чем вы, ибо некогда я бывал здесь{294}. Вы предпринимаете самое великое и самое опасное дело, которое люди когда-либо предпринимали; нужно поэтому поступать разумно. Знайте, что коли мы сойдем на сушу, то ведь страна велика и обширна, наши же люди бедны, и у них мало съестного, и они разбредутся по всей стране в поисках провизии, а в стране живет огромное множество народа; и мы не смогли бы обеспечить всем защиту, не понеся потерь; а нам нельзя нести потери, потому что у нас и так маловато людей для того, что мы хотим содеять.
131
Неподалеку отсюда имеются острова, которые вы можете видеть отсюда{295} и которые населены многими жителями и обильны хлебом, съестным и всяким другим добром; давайте-ка подъедем туда, остановимся в какой-нибудь гавани и заберем зерно и всякую провизию в этой стране; и когда у нас будет достаточно запасенной провизии, то двинемся к городу и содеем то, что предначертал наш Господь. Ибо гораздо уверенней воюют те, у кого есть пропитание, нежели те, у которых его едва-едва». Графы и бароны согласились с этим советом, и все они возвратились каждый на свои нефы и на свои корабли.
132
Таким образом, эту ночь они отдыхали; а поутру, на следующий день, который был днем праздника монсеньора Иоанна Крестителя, что в июне{296}, знамена и флаги были подняты на башни нефов и щиты вынуты из чехлов и подвешены к бортам нефов{297}.
Каждый осматривал оружие, которое ему было нужно, словно они наверняка знали, что скоро оно им понадобится.
133
Моряки подняли якоря; и поставили паруса по ветру; и Бог послал им попутный ветер, как им было нужно, и вот они прошли прямо перед Константинополем, так близко от стен и башен, что многие корабли едва не касались их; и на стенах и башнях стояло так много людей, словно все собрались туда{298}.
134
И тогда наш Господь Бог внушил им отринуть решение о том, чтобы двинуться к островам, которое было принято накануне вечером, будто никто никогда и не слышал, что об этом было говорено; и вот теперь они тотчас же устремились прямым путем к твердой земле. И они вошли в гавань перед неким дворцом императора Алексея в том месте, что называлось Кальшедуан{299} и было супротив Константинополя, на другом берегу рукава, со стороны Тюркии, Дворец этот был одним из самых прекрасных и великолепных, какие когда-либо видывали человеческие очи, и были в нем всякие услады, которые надобны человеку в княжеском жилье.
135
И графы, и бароны сошли на сушу и расположились во дворце и близ города, и многие раскинули свои палатки. Кони были тогда выведены из юиссье, а рыцари и оруженосцы сошли на сушу при всем своем оружии, так что на корабле остались лишь моряки. Земля та была прекрасна и богата и изобиловала всяким пропитанием; и из снопов сжатого хлеба, которые были среди полей, каждый взял себе, сколько хотел взять, ибо они испытывали в нем большую нужду.
136
Так остались они в этом дворце и на следующий день{300}. А на третий день{301} Бог послал попутный ветер и моряки подняли свои якоря и подставили свои паруса по ветру так, что они, двигаясь против течения рукава около одного лье выше Константинополя, подошли к некоему дворцу, который принадлежал императору Алексею и назывался Эскутэр{302}. Там бросили якоря нефы, юиссье и все галеры. И рыцарство, которое расположилось было во дворце Кальшедуан, двинулось сушей вдоль берега.
137
Таким образом французская рать расположилась по рукаву св. Георгия в Эскутэре и еще выше от него против течения. И когда император Алексей{303} увидел это, он приказал своему войску выйти из Константинополя, так что оно расположилось на другом берегу, насупротив них, и повелел раскинуть свои палатки, чтобы пилигриммы не смогли силою захватить у него землю. Вот так французская рать стояла девять дней{304}; и кто имел нужду в продовольствии, обеспечил себя, а нуждалась вся рать.
[ПРЕБЫВАНИЕ В СКУТАРИ (26 июня — 4 июля 1203 г.)]
138
Во время этого стояния один отряд весьма добрых рыцарей вышел охранять рать, чтобы не причинили зла ни ей, фуражирам, ни тем, кто рыскал по стране. В этом отряда были Эд де Шанлитт Шампанец и Гийом, его брат. Ожье де Сен-Шерон, и Манассье де Лиль, и граф Жерар, ломбардский граф, который был вассалом маркиза Монферратского; с ними были около 80 рыцарей из весьма добрых людей.
139
И они заметили у подножия горы{305}, примерно в трех лье от войска, палатки, и то был мегадук{306} императора Константинопольского, у которого имелось около 500 греческих рыцарей. Когда наши их увидели, они построили своих людей в четыре боевых отряда и уже решили было сразиться с ними. А когда греки увидели их, то выстроили своих людей и составили свои боевые порядки перед палатками и стали их ждать. И наши воины двинулись и напали на них с большой силой.
