Перечитывая мифы - Алексей Геннадьевич Некрасов-Вебер

Рассвет застал его где-то на середине горы. Найдя посреди осыпи крохотный выступ, Сизиф отдыхал, прислонившись потной спиной к отшлифованному бесчисленными подъемами камню. Поверхность его еще хранила прохладу ночи, но колесница Гелиоса вот-вот должна была показаться над вершиной. Кинув взгляд вниз на чернеющий у подножья вход в пещеры Аида, он заставил себя подняться:

«Теперь только вперед! Не оглядываясь, не отдыхая…»

Еще немного и жаркие лучи покатятся по склону, превращая осыпь в раскаленное пекло. Если дать себе передышку и, хоть ненадолго, присесть в обманчивой тени камня, жара быстро превратит тело в оплывшую восковую куклу. И тогда снова подняться будет куда тяжелее. Так что лучше все время двигаться вверх, ловя слетающий с горы ветер, и давая мышцам короткий отдых, пока гранитная глыба переваливается с ребра на бок.

Ставший его проклятием осколок скалы Сизиф изучил лучше, чем иная мать своего ребенка. Знал каждую, отшлифованную своими мозолями шероховатость. Закрыв глаза, в мельчайших деталях мог прорисовать форму и указать точку, пройдя которую, глыба начинает переваливаться на другой бок. Знал все осыпи, ложбинки, крохотные уступы на склоне. Не изученной оставалась лишь самая вершина. Примерно десять лун назад до нее почти удалось добраться. Но, когда от верхней точки горы отделяло не более полутора стадий, дорогу преградил похожий на ребро мертвого титана скалистый уступ. Склон за ним показался относительно пологим. Сизифу не раз приходилось преодолевать и куда более крутые подъемы! Однако, близость избавления сыграла злую шутку. Вместо того, чтобы обойти преграду, он попытался преодолеть ее в лоб. Уперев острую грань камня в крохотную ложбинку, начал его поднимать. В первый момент, когда вся тяжесть легла на руки, показалось, что вот-вот порвутся мышцы. Но он продолжал отчаянно давить. Подчиняясь его воле, камень пошел вверх. Еще немного и, пройдя критическую точку, он должен был лечь широкой стороной на выступ. Оставалось сдвинуть верхушку еще на какие-то один два пальма, когда сорвалась опора. Сизиф успел отскочить, но плечо резанула острая боль. Сжав зубы, он обреченно наблюдал хорошо знакомую картину. Вырвавшийся на свободу камень, набирая скорость и подпрыгивая на уступах, катился вниз.

Прижав к телу поврежденную руку, Сизиф побрел следом. Наутро боль стала еще сильнее. Превозмогая ее, он за весь день не сумел добраться и до половины горы. И когда Гелиос скрылся за полуночной стороной тверди, налетевший вихрь швырнул камень к подножью. Так случалось всегда. Либо камень срывался и сам катился вниз, либо ветер, исполняя волю богов, с последним лучом солнца переносил его в исходную точку. Однако упрямец все равно не собирался сдаваться! Смастерив из гибкого лозняка нечто похожее на повязку, он положил на нее поврежденную руку. Камень толкал только здоровым плечом, сберегал и копил силы. Постепенно рука начала выздоравливать. Когда боль окончательно ушла, он, не особо усердствуя, докатил камень до середины подъема. Потом до наступления заката отдыхал, прорисовывая взглядом свой завтрашний маршрут.

И вот наступил день, когда Сизиф всерьез надеялся преодолеть проклятье. Оглашая приговор, боги оставили надежду. Но были уверены, что закатить на вершину такую глыбу ему не по силам. Но не могли избалованные всемогуществом знать, на что способны упорство и цепкий, как колючая трава, ум человека! Изучив в своих бесконечных восхождениях каждую извилину склона, он снова готов был бросить бессметным вызов…

Колесница Лучезарного достигла верхней точки небесной чаши. С земной тверди и сам Гелиос и огненные кони-драконы виделись единым сверкающим шаром. Проливаясь вниз, его жаркие лучи раскаляли каменистую почву. Но если подошвы ног спасали толстые мозоли, голову защитить было нечем. Малиновые пятна крутились перед глазами, и он чувствовал, как под лобовой костью растекаются размякшие мысли. Сизиф даже не мог припомнить такого жаркого дня. Куда-то исчез всегда гулявший по склону ветер, и раскаленное марево неподвижно висело над горячими камнями. Боги не могли нарушить однажды данное слово, но ничто не мешало им сделать подъем невыносимым…

Чтобы как-то перетерпеть пытку, Сизиф пытался представить, что будет делать, когда получит вторую жизнь и свободу. В первый раз, стараясь победить судьбу, царь Коринфа обманом запер в темнице крылатого бога смерти. Он понимал, что это лишь недолгая отсрочка. И устроил в своем дворце грандиозный пир, пытаясь напоследок насладиться всем, чего будет лишен в пещерах Аида. Возмездие не заставило долго себя ждать. Похмелье тех безумных оргий давно развеялось на каменистых осыпях склона. Уже который год он ощущал лишь боль в натруженных мышцах, соленый вкус пота и тягучую, как патока, усталость. А единственное доступное теперь наслаждение дарил охлаждающий потное тело ветер.

«В этот раз, все будет иначе!» — думал Сизиф, налегая плечом на горячий камень. Представлял, что, оказавшись на вершине, увидит цепочку округлых гор, покрытых, словно бока молодого ягненка, зеленым подшерстком дикой оливы. Кинув взгляд назад, на пещеры Аида, он, словно старого приятеля, похлопает вытертый мозолями камень. И, уже не оглядываясь, побредет туда, где за округлой зеленой грядой проступает синяя полоска моря…

Налетевший внезапно ветер охладил лицо и закрутил под ногами мелкую крошку. Сначала Сизиф испугался, что боги нарушили слово, и перенесут камень, не дожидаясь заката. Но вихрь сдвинулся в сторону и стал принимать очертания человеческой фигуры. Прошло несколько мгновений, и в нескольких шагах от него повис, не касаясь земли, женоподобный юноша в сверкающей тунике и крылатых сандалиях.

— Приветствую тебя, всемогущий царь Коринфа! — с насмешливой улыбкой произнес посланец богов.

— Счастлив, снова видеть тебя, Гермес! — без особой радости ответил Сизиф. — Присядь, отдохни — предложил вечно юный посланник и щелчком тонких пальцев сотворил под камнем похожую на крохотную колонну опору. Поблагодарив, Сизиф сел, привалившись потной спиной к ее прохладным мраморным граням.

— Не надоело тебе, таскать эту глыбу? — все также насмешливо поинтересовался Гермес.

— А у меня есть выбор! — ответил Сизиф, тоже пытаясь изобразить усмешку.

— Выбор, конечно, не велик, но он всегда есть — возразил посланник, — Смирись! Аид неплохо относится к своим подопечным. Во всяком случае, не заставляет их таскать камни.

— За эти годы я привык к труду. Гора и камень теперь, словно родные. — произнес Сизиф с мрачной усмешкой.

— Ты всегда был упрямцем! — рассмеялся Гермес, а потом неожиданно посетовал на погоду, слишком жаркую даже для бессмертных.

— И что, тяжело подогнать тучи? — мрачно поинтересовался Сизиф.

— Легко, да некому! — ответил посланник, изобразив на женственном лице капризную гримасу:

— Вчера