Больше всех происходящим был поражен Ицилий, бывший народный трибун, он возмутился громче всех. Аппий велел арестовать его — не тут-то было! Ицилия окружила толпа, а к толпе присоединились сенаторы Луций Валерий и Марк Гораций. Наконец все вспомнили, что Аппий Клавдий, вообще говоря, теперь — частное лицо. А уж защититься от частного лица они сумеют! Ликторы, посланные Аппием, пытались пробиться сквозь толпу, но толпа разломала их фасции. Аппий пал духом и, как всегда, обратился к сенату. Сенат попытался дело замять и послал сенаторов в лагерь с приказом децемвирам не допустить восстания в войске. Но Вергиний их опередил. В армии уже знали о «правосудии» Аппия, плебеи возмутились, снялись с лагеря и явились на Авен-тин, основав лагерь здесь. Это была вторая сецессия плебеев.
Дело кончилось тем, что взбунтовалось и второе войско, практически все плебеи покинули Город. Сенаторам ничего не оставалось, как послать послов к плебеям. Послами, само собой разумеется, стали Гораций и Валерий — ни с кем другим плебеи не хотели говорить.
В результате этих переговоров власть народных трибунов была возвращена, законы XII таблиц приняты, а децемвиры отправлены в отставку. Аппий Клавдий покончил с собой.
Народными трибунами стали Вергиний и Ицилий.
Консулами же были избраны Луций Валерий и Марк Гораций. Они не только восстановили прежние права народных трибунов, но и упрочили их положение, введя ряд новых законов, в том числе, приравняв плебисцит к закону[23].
Единственное, что смогли придумать сенаторы — это отказать консулам в триумфе за победу в очередной войне — мелкая месть за принуждение к уступкам плебеям. Но из этого ничего не вышло. Народный трибун Ицилий предложил внести этот вопрос в народное собрание. Сенаторы пытались возражать: мол, только сенат дарует победителю триумф. Но Ицилий настоял на своем, и впервые триумф был дарован народным собранием.
Две истории — изгнание царей и свержение власти децемвиров, несомненно, схожи. Некоторые историки считают «женские» эпизоды позднейшим вымыслом. Якобы эти сцены переписаны в римские анналы из греческих трагедий. Не будем так уж унижать римлян — что же, не испытывали они никаких страстей? А если были они такими черствыми людьми, то зачем тогда переписывать в исторические труды отрывки греческих трагедий? Подобные вставки не будут пользоваться успехом у тех, кто любит только деньги и власть. Возможно, история с девицей была одна — либо Лукреция подлинна, либо Вергиния. В процессе творчества произошло, так сказать, удвоение. Бывает. Но какая из них подлинная? Теперь уже не установить истину. Спору нет, в истории Лукреции много театрального — чего стоит угроза Секста Тарквиния убить раба и бросить его в постель Лукреции, обвинив ту в грязном прелюбодеянии — именно эта угроза и сломила добродетель Лукреции. Публичное самоубийство, клятва Брута — все эти подробности в самом деле отдают театром. В то же время в истории Вергинии есть подробности, которые кажутся очень жизненными: попытка объявить ее рабыней, воспользовавшись лживыми показаниями клиента, колебания Аппия Клавдия, не решившегося захватить девушку, после того как жених и дядя дали отпор. С другой стороны имя Лукреции стало нарицательным, ее история более известна. Впрочем, любые наши рассуждения — только гипотезы. Давайте поверим римлянам, что у них были свои Ромео и Джульетта, но только сюжет трагедии был истинно римский — на фоне политической борьбы на форуме.
Древний Лаций (окрестности Рима)
Законы XII таблиц: маленький шаг Рима — огромный шаг человечества
Законы были собраны и опубликованы: выбиты на медных досках и выставлены для всех на обозрение.
«Это на первый взгляд незначительное событие стало эпохальным с точки зрения истории Рима и всего остального человечества; было осуществлено первое оформление в письменной форме той правовой структуры, которая явилась самым выдающимся римским достижением и величайшим вкладом в развитие цивилизации» (В. Дюрант).
Так было положено начало одному из главных достижения Рима — созданию римского права.
До нашего времени законы XII таблиц не дошли. Текст приблизительно и не полностью восстановлен по цитатам в различных литературных источниках.
Трудно, защищая свою свободу, соблюсти меру, пока под видом сохранения равенства кто-то хочет возвыситься, чтоб угнетать другого, пока люди пугают других, чтоб не бояться самим, пока, отражая обиду, мы причиняем ее другим, как будто этот выбор между насилием и страданием неизбежен.
Тит ЛивийИстория Цинцинната отрывочная и довольно смутная, но все же стоит остановиться на ней. Ибо первая ее часть нашла отражение во всех учебных пособиях под названием «Римская доблесть», а вторую часть почему-то историки обходят стороной. То ли им неловко, то ли…
У патриция Луция Квинкция, прозванного Цинциннатом, имелся сын Цезон — изрядный наглец и повеса. Во время ссоры патрициев с плебеями он кричал громче всех, что плебеи зарвались и их надо поставить на место. У предложения народного трибуна Гарсы (см. начало предыдущей главы) не было более яростного противника, чем этот юный Цезон. Однако, когда бывший народный трибун Марк Вольсций заявил, что Цезон во время драки убил старшего брата Вольсция, Цезон удалился в изгнание в Этрурию, а отец его Цинциннат, лишившись большей части имущества, довольно долго жил, точно в ссылке, в заброшенной лачуге за Тибром, обрабатывая свои четыре югера земли[24]. Цезон сгинул где-то в изгнании — в Рим он больше не вернулся, хотя мнение на счет него вскоре переменилось. Три другие сына Цинцинната жили в Городе.
Тем временем настал 458 г. до н. э. Оба консула отправились на войну. Один — с сабинянами. Другой — с эквами. Один из консулов — Луций Минуций — должен был сражаться с эквами, но не решился выйти в поле и решил отсидеться в укрепленном лагере. Эквы тут же его осадили. Другой консул прийти ему на помощь не мог, поэтому было решено выбрать диктатором Цинцинната.
Цинциннат работал в поле, когда явились послы сената. Отерев пот и пыль с лица, он нарядился в тогу (только в таком виде можно было выслушать послание сената!) и с удивлением узнал, что выбран диктатором. Он спешно собрался и отправился в Рим. Плебеи не ждали для себя от диктатора ничего хорошего. На другой день Цинциннат назначил начальника конницы и велел всем мужчинам призывного возраста собраться на Марсовом поле до захода солнца, имея при себе запас продуктов на пять дней и двенадцать кольев. Тут же они выступили в поход и к полуночи достигли того места, где в своем лагере был осажден эквами консул. Первым делом Цинциннат окружил эквов насыпью с частоколом, а на рассвете пошел в атаку. Оказавшись между двух огней, эквы сдались.
Эквов отпустили, Но перед тем провели всех под ярмом — такой позорный обряд проводили над потерпевшими поражение воинами. Ярмо делалось из трех копий следующим образом: два копья втыкались в землю, а третье служило перекладиной.
Вернувшись после победы в Рим, Цинциннат сложил с себя полномочия через 16 дней после назначения, хотя полномочия даны были ему на шесть месяцев.
Однако за эти 16 дней он успел сделать еще одно дело: осудить за лжесвидетельство Марка Вольсция — того самого, который обвинил когда-то его сына Цезона. Марк Вольсций удалился в изгнание, как когда-то это сделал Цезон.
Прошло почти 20 лет.
Бывший децемвир второго созыва Луций Минуций Эсквилин Авгурин, тот самый консул, которого выручал когда-то Цинциннат из окружения, во время голода 440–439 гг. до н. э. ведал продовольственным снабжением Рима. Но за целый год улучшения в снабжении Города не произошло. Видимо, бывший децемвир не столько заботился о решении вопроса, сколько о том, чтобы его не-решение шло на пользу лично ему, Минуцию. Хлеба он практически не закупил (привез немного из Этрурии — и только), зато принялся распределять остатки продовольствия, заставляя всех объявлять о своих запасах и продавать излишки сверх положенного на месяц, прежде всего, урезая паек рабов. Такие меры обычно приводили к еще большему голоду, что и произошло. Во всех неудачах Минуций обвинял хлеботорговцев. Тем временем богатый плебей Спурий Мелий закупил за границей много зерна и принялся продавать его на рынке так дешево, что цены на хлеб упали. Этот Спурий Мелий никаких должностей не занимал. Будучи плебеем, он мог претендовать только на должность народного трибуна — о чем, видимо, он и мечтал. (Тит Ливий, чтобы принизить Спурия Мелия, заявляет, что он на эту должность никак не мог надеяться). Минуций был задет за живое. Да и карман его пострадал изрядно — ведь цены на хлеб падали с каждым днем. Минуций заявил в сенате, что у него есть доказательства того, что Спурий Мелий стремится к царской власти. Когда дело обсуждалось в сенате, консул заявил, что не может, даже если бы и захотел, «свершить возмездие», опасаясь, что Мелий обратится с апелляцией к народу.
