858
В подлиннике: «tarn» – непереводимое древнееврейское слово, которое означает отсутствие внутренней ущербности, полновесную доброкачественность и завершенное взаимное соответствие всех помыслов, дел и слов. Перед нами возникает образ искренней, чистосердечной, благообразной истовости богатого патриархального «шейха», неуклонно блюдущего себя от греха и во всем поступающего как положено. Иов – хороший, и ему хорошо, и с ним хорошо; кажется, злу неоткуда войти в его жизнь. Тем более поразительно, что зло входит в его жизнь
Сакральные числа 7, 3, 5 соответствуют древней числовой эстетике и выражают идею совершенства, законосообразности, гармонической стабильности. Если человек отовсюду окружен такими числовыми структурами, это значит, что все его дела идут правильно, по порядку, «по чину»
Описательное обозначение ангелов
в подлиннике здесь и далее имя «Яхве»
в подлиннике: слово «сатан», означающее также «обвинитель» или «клеветник» (в суде), «враг» или «супостат» (на войне), «искуситель» или «подстрекатель» (при раздоре), «препятствующий» (на пути), вообще «соперник», «противник», «противоборник». Это древнееврейское имя нарицательное живет в современных языках как имя собственное – «Сатана». Однако в «Книге Иова» это скорее кличка и прозвание безымянного и тем более жуткого сверхчеловеческого прокурора вселенной, чем его установившееся собственное имя. Но разница не только в этом. О Сатане в свете позднейшей теологии заведомо известно, что он противник бога. О Противоречащем из «Книги Иова» известно пока что одно: что он – противник человека. Его отношения с богом остаются загадкой и открытым вопросом
Сатана «искушает» бога, и формула этого искушения символически соответствует формуле искушения человека в библейском рассказе о грехопадении Адама и Евы. Там Змий внушил человеку протянуть руку и коснуться запретного плода, чтобы познать, что есть добро и зло; здесь Противоречащий внушает богу протянуть руку и коснуться человека, чтобы познать, что есть человек,– добро или зло
По-видимому, поговорка, возникшая из практики меновой торговли бедуинов
Имеется в виду проказа. Для древнего еврея это не только неисцелимая болезнь, перспектива медленной и мучительной смерти, но и скверна, знак божьей немилости, позорная утрата телесного благообразия. Прокаженный «нечист» в ритуальном смысле и потому отлучен от общинного культа
В этом перечне названы земли к востоку от Палестины, славившиеся мудростью своих обитателей. Друзья Иова – это, так сказать, мудрецы из страны мудрецов, умники и спорщики по праву рождения
День своего рождения проклинает и пророк Иеремия (гл. 20, ст. 14)
Все это проклятие по своему глубинному смыслу представляет собой как бы попытку оспорить и взять назад слова бога при сотворении мира: «Да будет свет!» Бог есть собственник дня, поскольку некогда вызвал свет из мрака, небытия и хаоса; но если он, как выражается Иов, «не взыщет» свою собственность, последняя снова достанется прежним владельцам – мраку, небытию, хаосу. Символ хаоса, в космогонической борьбе с которым создан мир,– чудище Левиафан (о котором еще будет идти речь в гл. 40—41); поэтому проклятие дню рождения и ночи зачатия должно быть заклинанием и окликанием Левиафана
Перевод сделав по исправлению текста, предложенному немецким гебраистом Г. Форером
В подлиннике «сыны Рэшэфа». Рэшэф– древнее ханаанейское олицетворение огня, пламени, жара, а потому и того «жара», который бывает у больного человека, и постольку – вообще мора и поветрия. В нашем переводе принято истолкование древних таргумов и Ибн-Эзры: «сыны Рэшэфа», то есть сыны огня – метафора понятия «искры». Другая интерпретация, отразившаяся в «Септуагинте», требует переводить «птицы»
Здесь и ниже старославянским эпитетом «Крепкий» (в приложении к богу и в значении «сильный» – ср. «Святый Боже, Святый Крепкий...») передано характерное для «Книги Иова» очень древнее и очень загадочное имя бога «Шаддай», по-видимому, этимологически связанное с идеей всесокрушающей мощи. Традиционный перевод «Всемогущий» предполагает абстрактно-догматический уровень мышления о боге, чуждый ветхозаветной архаике
Морская пучина и морское чудище («таннин») выступают в Библии как символы побежденного богом, но не укрощенного хаоса. Поэтому бог и должен к ним «приставлять дозор», чтобы они не вышли из повиновения
Проникнутое трагической иронией воспоминание о псалме 8, который славит место человека в божьем мире:
«...Что есть человек, что Ты помнишь о нем,
или сын человека, что Ты печешься о нем?
Ты сделал его немного меньшим богов,
славой и достоинством его увенчал,
дал власть над творениями рук Твоих,
и все положил к ногам его!..»
Оба древнееврейских поэта согласны в том, что человеку уделено в планах бога неимоверно важное место. Но если в псалме это причина для ликования, то в «Книге Иова» – причина для ужаса
созвездие Ориона
одно из олицетворений хаоса
обычный для древней поэзии Ближнего Востока символ славы, силы, гордости
Для автора и для героя «Книги Иова» еще не существует доктрины о загробной жизни и о воскресении мертвых. Сказанное здесь можно понять как философско-поэтический парадокс: да, я должен увидеть это – хотя бы за пределами себя самого, за пределами моего существования, уже кончившись! Впрочем, это место отличается грамматической неясностью и допускает разные интерпретации
местность (в Аравии? в Индии?), откуда при царе Соломоне вывозили золото
«призраки», «мороки», «нежить», олицетворения и обитатели непроницаемой загробной мглы
«погибель», «бездна» (ср. русское слово «пропасть», обозначающее «бездну» как место, где все «пропадает»): преисподняя и олицетворение преисподней
Еще один образ космогонической битвы бога с первочудищем хаоса
В древней Палестине место, где восседали и творили суд старейшины
Текст истолкован в соответствии с цитатой в талмудическом трактате «Санхедрин». По масоретскому тексту надо было бы перевести: «как песок, умножатся мои дни»
Содержание главы 31 составляет «очистительная присяга» Иова. Он хотел бы вести юридически правильный судебный процесс и теперь делает шаг в этом направлении, по всем правилам древнего судопроизводства заявляя о своей невиновности по всем возможным пунктам
Основная идея, принесенная с собой Элиу на затянувшийся диспут, примерно такова: страдание надо рассматривать не столько как возмездие в юридическом смысле слова, сколько как целительное и очищающее средство, при помощи которого бог врачует тайные недуги человеческого духа и обостряет внутреннюю чуткость человека, его «слух» (ср.гл. 36: «и в утеснении отверзает людям слух...»)
Перевод по конъектуре Ф. Штира. Темное место допускает самые различные прочтения
Стихи снова сменились прозой; этим подчеркнуто, что книга кончается так, как она началась,– идиллией. Поразительно, что автор после картин предельной патетики с высокой поэтической дерзостью решается кончить повесть в тонах сказочного юмора (чего стоят хотя бы «говорящие» имена трех дочерей!)
бедуинское племя к востоку от Палестины. Имеются в виду черные бедуинские шатры
На дорогах, где перегоняли скот, бродили под покрывалом продажные женщины (см. «Бытие», XXVIII, 14—26)
местность недалеко от Мертвого моря
Дословно: «Он ввел меня в дом вина, и значок его надо мной – любовь». Знамен в собственном смысле слова в древности не было – здесь и ниже имеются в виду металлические значки со священными эмблемами, которые носили впереди воинских частей
Здесь, по-видимому, хор подруг намеренно перебивает сольную песню, поэтому их реплику можно было бы отнести и к предыдущей песни
По-видимому, отсюда начинаются песни, сопровождающие собственно свадебный обряд
