На третью ночь она стала серьезной и невозмутимой и погрузилась в созерцание вечности. Ее душа, казалось, уже переместилась в другой мир. При первых лучах рассвета она сама настояла на том, чтобы воин уехал. С тяжелым сердцем она сама надела ему на шею талисман, ожерелье из священных раковин. Она сама зажгла смоляной факел и закрепила его на носу длинной лодки, привязанной к стволу дерева. На таких лодках плавают только герои. Факел означал душу несчастной жрицы, которая гнала в святилище Бел-Геола добычу земных бурь; она должна была, после поворота времен, вести через океан вождя, которого любила! Снова став неприступной пророчицей (смерть уже светилась в ее глазах!), она сама, словно во сне, возвела своего супруга на борт лодки, а потом, испустив истошный крик, оттолкнула лодку от берега. И вот прилив подхватил судно, а с берега его провожала печальная и дикая песня: «Будь осторожен! Ты завладел мной при жизни, после смерти я завладею тобой и не покину тебя никогда! Я буду в буре, я буду в каждом дуновении ветра! Я буду дрожать в каждом луче луны, я буду трепетать во мраке! Сын Бел-Геора, клянусь Коридвен, я буду владеть тобой! Помни пророков! Ты увидишь меня в лодке, отплывающей на тот свет. Вот что будет!»
И жрица, сидя на камне, видела лишь факел, танцующий на волнах, образ своей души, уплывавший от нее. Когда свет исчез, она опустошила кубок, наполненный соком ядовитого плюща, смешанного с соком белладонны. Вскоре тяжелый сон сковал ее члены, тьма навсегда закрыла глаза ясновидящей. Утром ревнивые Сенес поспешно прибыли на своих лодках на остров, но нашли они там лишь бренное тело, выстуженное прикосновением смерти и мягко освещенное лучами утра.
Сегодня Томбелен – всего лишь пустой островок, поднимающийся на сорок метров над песчаным берегом. Он состоит из угловатых камней, поддерживающих песчаные почвы. На острове видны развалины стены и небольшой естественный грот в центре. Когда христиане окрестили Том Белен святым Михаилом, бедный островок получил это имя. Что это, туманное воспоминание о странных и диких происшествиях времен друидов, менявшее облик от века к веку? Рок, преследующий это место? Или просто воздействие природной меланхолии? Во все времена с этим островом были связаны печальные легенды. Труверы средневековья, например, придумали, что здесь гигант держал дочь бретонского короля Оель, и она умерла там «в печали и от печали».
Иллюстрация из «Любознтельного атласа»Николя де Фера (1705 г.), на которой виден Сан-Мишель и о. Томбелен
Говорили также, что вокруг острова слышны «горькие рыдания, тяжелые вздохи и громкие крики». Позже крестьяне с побережья рассказывали о девушке по имени Элен, которая, не имея возможности последовать за Монтгомери, своим возлюбленным, отправившимся с герцогом Вильгельмом завоевывать Англию, следила за кораблем, увозившим ее жизнь, до тех пор, пока тот не исчез в тумане океана. Откуда взялись эти странные предания, повторяющие один и тот же сюжет? Почему эта традиция живет уже лет тридцать среди приморских рыбаков? Когда лодка выходит в море, зажигают свечу на корме, и рыбаки поют:
Свеча Господня зажжена,
Во имя святое Господа пусть она горит,
К пользе хозяина лодки и команды.
Хорошая погода, попутный ветер, пусть ведут лодку,
Если это угодно Богу, если угодно Богу! [24]
«Свеча Господа» – это напоминание о факеле Белена, горевшем во время праздников друидов. И ее все еще зажигают – бессознательно – этот символ негасимых душ, продуваемых всеми ветрами на лодке судьбы, и свеча бледно мерцает, последнее напоминание об умирающей жрице и всеми уже позабытой пророчице.
II. Эпоха Меровингов. – Святой Михаил и святой Обер. – Норманны и религия Одина. – Триумф христианства
Восемь столетий пролетели с того времени, когда Галлия была завоевана Цезарем. Римские легионы проредили топорами тенистые леса друидов, куда никогда не проникало солнце. Последние защитники независимости Галлии, Сакровир и Цивилис, умерли, раздавленные мощью Рима. Друиды, выжившие после резни, бежали в Британию, и римские боги вытеснили божества кельтов. Но один видимый и всемогущий Бог правил римлянами. Его звали Цезарь Август, император и первосвященник. Его парадная статуя в лавровом венке с головой Медузы на груди царила над изображениями всех остальных богов в храмах, термах, амфитеатрах и каменных городах, принесших пыль в испуганные густые леса Галлии. Этот Бог носил имя то Тиберия, то Нерона, то его звали Калигула. Но значение его всегда было одно и то же: коронованная анархия, обожествление неограниченной политической власти. Как голова Медузы, его скипетр убивал общественную жизнь, свободу личности, все благородные намерения вокруг. Потом пришли гунны, за ними последовали германцы. Саксы, бургунды, герулы, остготы воспринимались как освободители от удушающей тирании фиска и римских легионов. В Тулузе и Бордо готские цари копировали величие римских императоров, а патриции, галльские епископы и послы Константинополя терпеливо ждали приема у их дверей. Наконец, пришли совершеннейшие варвары, франки. Они остановили нашествия и обосновались в северной Галлии. Новый народ, вобравший в себя элементы всех тех, кто населял эти земли, искала себя в кровавом хаосе правления Меровингов.
За эти восемь столетий христианство укрепилось в Галлии, благодаря противостоянию против абсолютной власти. Оно изменило лицо мира и обновило души. Настоящими победителями Рима были не дикие варвары, дравшиеся за клочки имперского пурпура, а христианские мученики, опрокидывавшие статуи богов и светившиеся экстазом во время пыток, отвергая всемогущего Цезаря. Перед бледными и хрупкими девами его бронзовые статуи низвергались в пыль. Христос победил и варваров, мирно подчинив их своим законам через слова святых, монахов и епископов, перед которыми трепетали Хлодвиг и Фредегонд.
Именно в мрачные и жестокие времена Меровингов были заложены основы горы Сан-Мишель, которой предстояло стать жемчужиной французской славы. Легенда о святом Обере, связанная с Горой, безусловно, основана на реальных событиях. Попробуем выявить наиболее яркие черты психологии, ставшие основой народных суеверий и украшением церковной мифологии.
Святой Обер родился в 660 году в окрестностях Авранша в поместье Генет, недалеко от Могильной Горы в одной из самых известных семей этой области Галлии. [25] Он рос в правление амбициозного Эброна, правителя Нейстрии, великого уравнителя эпохи Меровингов. «Человек низкого рода, – сообщает нам хронист, – он надеялся убить, истребить или лишить чести всех франков высокого рождения и заменить их людьми низкого происхождения». Обер несколько раз сопровождал своего отца на малюс , или собрание под открытым небом, которые в то время были влиятельным политическим учреждением, где свободные франки, имевшие право носить оружие, решали вопросы о войне и мире, избирали и смещали королей. Ведь в это время Меровинги были лишь призраками королей, игрушкой в руках майордомов. Но суеверное почтение этой семьи, связанной с преступлениями и буйствами, было живо в народе. Нейстрия и Австразия ожесточенно оспаривали друг у друга подобия королевского достоинства. Майордом-узурпатор способствовал тому, чтобы франки подтвердили право Меровингов на трон, а потом запер их в одном городе и правил из их дворца. Почти все они или были убиты, или приняли с позором постриг в одном из монастырей. В это время, когда все разговоры были лишь о ловушках, резне и пытках, находились также люди, чьим высоким призванием стало монашество и дела веры. Во времена разнузданности и яростных страстей в мир приходили души смиренные, предназначенные для милости и жалости. Св. Мартин, солдат из Паннонии, в возрасте пятидесяти лет встретил почти нагого нищего, которому никто из проходивших мимо не подавал. Тогда Мартин разорвал свой плащ надвое и отдал половину нищему. Ночью к нему явился Иисус, одетый в половину того плаща, и сказал ангелам, окружавшим его: «Мартин, которого еще наставляют в вере, поделился со мной этим плащом». Эта глубокая и осознанная милость к смиренным была также чувством, царившим в душе Обера. Он раздал часть своего имущества бедным приходам и после отказа от мира перешел в церковное сословие. В 704 году народ и клир Авранша избрал Обера епископом. По натуре же он был склонен к одиночеству и созерцательной жизни.
Видение св. Обера (с манускрипта XII в.)
В это время лес Сисси простирался еще до самой Горы Могилы, как во времена кельтов. Епископ любил удаляться в этот лес один или в сопровождении нескольких диаконов, чтобы там спокойно читать произведения отцов церкви или Евангелие. В тени высоких дубов и каштанов были слышны лишь призывные голоса зубров, гомон охоты или шум войны сеньоров. Туда направлялся епископ в длинном белом стихаре, расшитом золотом; голова его склонена, посох на плече. Несколько клириков, распевающих псалмы, сопровождают его, но, погруженный в свои мысли, епископ не слышит их. Он пересекает мистическую березовую рощу, где жрицы некогда развешивали маленькие галльские роты вместо эоловых арф, их звук навевал волшебные сны. Люди, верные древним традициям, продолжали поклоняться деревьям, которые они называли домами фей, и развешивали на них гирлянды. Так Обер добирался до Горы Могилы, где ученики Колумбана воздвигли две часовни во имя св. Евгения и св. Симфорина. Отсюда епископ отсылал клириков и оставался несколько дней в гроте Альбиона, предаваясь чтению священных книг. Епископ перемежал чтение и молитвы с долгими размышлениями о бедственном положении народа Галлии, чьи кровавые битвы печалили его сердце. Он отчетливо видел начало падения дома Меровингов, с варварской жаждой бросившихся в разгул, достойный времен императорского Рима. Мрачные времена! Предсказание одного монаха королеве Басине, матери Хлодвига, мудрой язычнице, исполнилось. На смену правлению львов, леопардов и единорогов пришло время медведей и волков, которые терзали друг друга. Теперь настало время собак, грызунов и визгливых животных. Куда ушли ум, сила, единство и крепость королевства? Несколько ночей кряду ему снился один и тот же сон со все более зловещими подробностями. Он видел черную лодку, похожую на огромный гроб. Лодка плыла вниз по течению одной из рек Франции. На этой лодке плыл один из королей дома Меровингов. Иногда это был старик, утомленный развратом, увешанный цепями и окруженный ужасными тварями, которые его терзали. Несчастный кричал, призывая св. Дени и св. Мартина, но тщетно. Когда лодка вышла в открытый океан, ее смела ужасная буря, а в другом сне это был вулкан, поднявшийся из вод океана, чтобы поразить судно огнем. В другой раз епископу приснился сильный молодой человек; его руки были связаны за спиной, а наемники вели его в монастырь, чтобы насильно постричь. Иногда он видел в лодке убитого красивого юношу, чьи прекрасные длинные светлые волосы, знак королевского достоинства, рассыпались по дну судна, а вокруг головы светился бледный золотой круг. Благочестивые рыбаки хоронили убитого. И человек в каждом из снов епископа был королем.
Однажды осенним вечером св. Обер был печальнее, чем обычно. Небо было угольно-черным. На горизонте поднимались пенистые волны. Отдаленному рокоту приближающегося шторма вторил стон леса. Потом небо ненадолго прояснилось. Епископ мирно заснул. Ему приснился замечательный сон, так не похожий на все предыдущие. Он видел ангела, одетого в сверкающие доспехи и золотой шлем. Ангел спускался к нему со скалы. Он прикоснулся мечом к вершине языческой скалы, и скала обрушилась в море. На ее месте возникла церковь, заполненная воинами в латах, над которыми хор ангелов из камня пел великолепную небесную мелодию. Когда епископ проснулся, он задался вопросом, что означал его сон, не в силах понять тайный смысл своего видения. Он постился три дня, после чего архангел-воин явился к нему снова. На этот раз его латы сияли неземным светом. Его лицо горело, подобно солнцу, а его меч был подобен лучу. Ангел пристально смотрел на епископа. – «Кто ты?» – спросил епископ. Посетитель обратил на него свой меч, и епископа объял ужас. Он склонился к священному писанию, которое он держал на коленях. Вдруг ветер пробежал по страницам, быстро переворачивая их. Книга открылась на ХII главе Апокалипсиса . Острие меча задержалось на одном из стихов, и Обер прочел в свете ангела: «И произошла война на небе: и Михаил, и Ангелы его воевали с драконом, дракон же и ангелы его воевали против них… И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа его». – «Я – Михаил, и я защищаю тех, кто сражается за Христа. Ты построишь храм во имя мое здесь, чтобы дети этой земли взывали ко мне и я мог прийти им на помощь». И он исчез.
