(Записана там же государственным крестьянином А. Зыряновым).
b. Был пустынник, молился тридцать лет Богу: мимо его часто пробегали беси. Один из них хромой отставал далеко от своих товарищей. Пустынник остановил хромаго и спросил: «Куды вы, беси, бегаете?» Хромой сказал: «Мы бегаем к царю на обед». — «Когда побежишь назад, принеси мне солонку от царя; тогда я поверю, что вы там обедаете». Он принес соло́ницу. Пустынник сказал: «Когда побежишь опять к царю обедать, забеги ко мне взять назад солоницу». Между тем на солонке написал: «Ты, царь, не благословясь кушаешь; с тобой беси едять!» Государь велел, чтобы на стол становили все благословясь. После того бесёнки прибежали на обед и не могут подойти к благословенному столу, жжет их, и убежали назад. Начали спрашивать хромаго: «Ты оставался с пустынником; верно, говорил с ним, что на обед ходим?» Он сказал: «Я только одну солоницу приносил ему от царя». Начали беси хромаго за то драть, для чего сказывал пустыннику. Вот хромой в отмщение построил против кельи пустынника кузницу, и стал стариков переделывать в горне на молодых. Пустынник увидал это, захотел и сам переделаться: «Дака, говорит, и я переделаюсь!» Пришел в кузницу к бесёнку, говорит: «Нельзя ли и меня переделать на молодаго?» — «Изволь», — отвечает хромой и бросил пустынника в горно; там его варил-варил и выдернул молодцом; поставил его перед зеркало: «Поглядись-ка теперь — каков ты?» Пустынник сам себе налюбоваться не может. Потом понравилось (захотелось) ему жениться. Хромой предоставил ему невесту; оба они глядят — не наглядятся друг на друга, любуются — не налюбуются. Вот надобно ехать к венцу; бесёнок и говорит пустыннику: «Смотри, когда венцы станут накладывать, ты не крестись!» Пустынник думает: как же не креститься, когда венцы накладывают? Не послушался его и перекрестился, а когда перекрестился, — то увидел, что над ним нагнута осина, а на ней петля. Если б не перекрестился, так бы тут и повис на дереве; но Бог отвел его от конечной погибели.
(Из собрания В. И. Даля).
c. Жил-был святой пустынник, и вычитал он в писании: всё, чего ни пожелаешь, и всё, чего ни попросишь у Бога с верою, — то Господь тебе и дарует. Захотелось ему испытать: правда ли это? «Ну, можно ли тому статься, — думал он, — коли я пожелаю взять за себя царевну, то ужли ж царь и выдаст ее за такого старца!» Думал-думал и пошел к царю. Так и так, говорит, хочу взять за себя царевну замуж. А царь говорит: «Коли ты достанешь мне такой дорогой камень, какого еще никто не видывал, так царевна будет твоею женою». Воротился пустынник в келью; а чорту давно уж досадно смотреть на его святое житие, пришел он соблазнять пустынника и стал сказывать ему про свое могучество. «А сможешь ли ты, нечистой, влезть в этот кувшин с водою?» — «Э! да я, пожалуй, в пустой орех влезу, не только в кувшин!» — «Одначе попробуй сюда влезть!» Чорт сдуру влез в кувшин, а пустынник и начал его крестить. «Пусти меня; сделай милость, пусти! — заорал чорт во все горло, — крест меня жжет, страшно жжет!» — «Нет, не пущу! разве возьмешься достать мне такой дорогой камень, какого еще никто на свете не видывал — ну, тогда другое дело!» — «Достану; право слово; достану; только пусти!» Пустынник открестил кувшин; чорт выскочил оттудова и улетел. Через малое время воротился он с таким дорогим камнем, что всякому на диво! Взял пустынник камень и понес к царю. Тот — делать нечего — велел царевне готовиться замуж за старца; а пустынник и говорит: «Не надо! вишь, начитал я в писании: что ни попрошу у Бога — то мне и сделает, вот мне и захотелось попытать, а взаправду-то жениться я не хочу». А нечистой уж как было радовался, что смутил пустынника: «Вот де женится на царевне, какое тут спасенье!»
В другой раз заспорил пустынник с чортом: «Не влезишь-де ты, окаянный, в орех-свистун (свищ)!» Чорт расхвастался и влез. Вот пустынник давай его крестить. «Пусти! — закричал нечистой, — пожалуста, пусти! меня огнем жжет!» — «Выпущу, коли пропоешь ангельские гласы!» — «Не смею, — говорит нечистой, — меня разорвут за это наши!» — «Одначе пропой!» Что делать? согласился чорт; вот выпустил его пустынник на волю, сам пал на колени и зачал Богу молиться, а нечистой запел ангельские гласы: то-то хорошо! то-то чудесно! Вишь, черти-то прежде были ангели, от того они и знают ангельские гласы. Как запел он — так и поднялся на небо: Бог, значит, простил его за это пение.
(Записана А. Н. Афанасьевым в Воронежской губернии, Бобровском уезде).
Примечание к № 20. См. в Kinder- und Hausmärchen ч. II, с. 85. Передаем еще один рассказ о труженике и демоне соблазнителе:
Жил в лесу труженик, тридцать лет трудился он Богу, и сколько ни старалась нечистая сила — никак не могла его смутить. Стали черти промеж себя думать, что бы такое ему сделать; думали-думали, и вот как ухитрились. Оборотился один нечистой странником и пошел мимо кельи труженика, а другой ему навстречу, напал на него словно разбойник и давай душить. Труженик услыхал шум и крики, схватил топор и бросился на помощь; только глядь: пустился разбойник бежать от него в сторону, а другой чорт, что был странником, лежит да охает, едва дух переводит. «Помоги, — умоляет, — доброй человек! возьми в свою келью, пока с силами соберуся. Совсем было задушил окаянной!» Взял его труженик в свою келью; пожил нечистой день и два, и говорит старцу: «Спасённое твое дело! много в нем благодати! Хочется и мне потрудиться; оставлю жену и детей и пойду к тебе под начало». Вот стали они вместе трудиться, дни и ночи стоят на коленах и кладут поклоны. Еще старец иной раз устанет и вздремнет, а новой труженик совсем не знает у́стали. Прошло сколько-то времени, и стал нечистой говорить старцу: «Не добро нам вместе трудиться, пожалуй, лишнее слово скажешь или друг дружку осудишь. Давай перегородим келью на́двое и станем жить всякой в своей половине». Так и сделали. Раз как-то захотелось старику посмотреть, что делается у соседа; крепился он, крепился и не выдержал. Влез на перегородку и просунул голову; смотрит: стоят на столе бутыли с вином и разныя скоромныя ествы, а за столом сидит чудная-чудная красавица. «А, так ты за мной подсматривать!» — сказал нечистой, — схватил его за бороду и перетащил на свою сторону. «Выбирай теперь любое за свою провинность: хочешь — вина выпей, или мяса съешь; хочешь — блуд сотвори. А не то, брат, прощайся с белым светом; у меня коротка расправа!» — «Как быть? — думает старец, — что мне сделать? Если мяса съем — теперь пост, будет большой грех; если блуд сотворю — грешнее того будет; выпью лучше я вина». Выпил один стакан, и сам не знает, от чего вдруг повеселел; а чорт уж другой ему подставляет. Выпил и другой, и третий, и забыл про свое спасение: наелся скоромнаго и блуд сотворил. «Пойдем теперь воровать! — говорит нечистой. — Заодно уж грешить; семь бед — один ответ!» Пошли ночью в деревню, залезли в кладовую, и ну забирать что по́д руку попало. Чорт нарочно как застучит: такого грохоту наделал, что хозяева проснулись, тотчас схватили старика и посадили его в тюрьму. А чорт в ту ж минуту неведомо куда пропал. Наутро собрался народ и присудил повесить вора: «Этих старцев жалеть нечего; они не Богу молятся, а только норовят в клеть забраться!» Привели вора на базарную площадь, встащили на виселицу и накинули петлю на шею; вдруг откуда ни взялся нечистой, стал к нему под ноги и начал его поддерживать. «Что, — спрашивает, — небось испугался?» — «Как не испугаться! — говорит старец, — смерть моя приходит». — «А ну, посмотри: не увидишь ли чего?» — «Вижу: обоз идет». — «А велик?» — «Да так велик, что один конец уж давно проехал, а другаго еще и не видать!» — «С чем обоз?» — «Со старыми, дырявыми лаптями». — «Это, брат, те самые лапти, что мы оттоптали в трудах и хлопотах, чтобы как-нибудь тебя смутить. Не видишь ли еще чего?» — «Вижу: болото огнем горит, а в огне котлы кипят». — «Так и мы с тобой будем жить!» — сказал дьявол и столкнул старца с своих плеч. Так и погиб он на виселице смертию грешника.
(Из собрания В. И. Даля).
Было-жило три мужика. Один мужик был богатой; только жил он, жил на белом свете, лет двести прожил, всё не умирает; и старуха его была жива, и дети, и внуки, и правнуки все были живы — никто не умирает; да что? из скотины даже ни одна не тратилась (не издыхала)! А другой мужик слыл бессчастным, ни в чем не было ему удачи, потому что за всякое дело принимался без молитвы; ну, и бродил себе то туда, то сюда, бе́з толку. А третий-то мужик был горькой-горькой пьяница; все до́чиста с себя пропил и стал таскаться по миру.
Вот однова сошлись они вместе, и отправились все трое к одному пустыннику. Старику захотелось выведать, скоро ли Смерть за ним прийдёт, а бессчастному да пьянице — долго ли им горе мыкать? Пришли и рассказали всё, что с ними сталося. Пустынник вывел их в лес, на то место, где сходились три дорожки, и велел древнему старику идти по одной тропинке, бессчастному по другой, пьянице по третьей: там, дискать, всяк свое увидит. Вот пошел старик по своей тропинке, шел-шел, шел-шел, и увидал хоромы, да такие славные, а в хоромах два попа; только подступился к попам, они ему и гуторят: «Ступай, старичек, домой! как вернёшься — так и умрешь». Бессчастный увидал на своей тропинке избу, вошел в нее, а в избе стоит стол, на столе краюшка хлеба. Проголодался бессчастный, обрадовался краюшке, уж и руку протянул, да позабыл лоб-то перекрестить — и краюшка тотчас исчезла! А пьяница шел-шел по своей дорожке и дошел до колодца, заглянул туда, а в нем гады, лягва и всякая срамота! Воротился бессчастный с пьяницей к пустыннику и рассказали ему, что видели. «Ну, — сказал пустынник бессчастному, — тебе николи́ и ни в чем не будет удачи, пока ни станешь ты за дело приниматься, благословясь и с молитвою; а тебе, — молвил пьянице, — уготована на том свете му́ка вечная — за то, что упиваешься ты вином, не ведая ни постов, ни праздников!» А старик-то древний пошел домой и только в избу, а Смерть уж пришла за душою. Он и за̀чал просить: «Позволь еще пожить на белом свете, я бы роздал свое богачество нищим; дай сроку хоть на три года!» — «Нет тебе сроку ни на три недели, ни на три часа, ни на три минуты! — говорит Смерть, — чего прежде думал — не раздавал?» Так и умер старик. Долго жил на земле, долго ждал Господь, а только как Смерть пришла — вспомнил о нищих.
