Скелеты, предположительно, принадлежали членам царской семьи и их приближенных, которые по какой-то причине совершили групповое самоубийство, приняв опиум. Миссис Вишоу привела еще одно доказательство своей либитартессианской культуры, а именно: обнаруженную под Севильей чашку эпохи неолита, украшенную фигуркой женщины, одетой так же, как женский скелет в пещере Летучей мыши, и сражающейся с двумя воинами; доисторические иберийские могилы; современные испанские обычаи, указывающие на древнее матриархальное общество, похожее на берберское. Она утверждала, что Тартесс был не самой Атлантидой, как думал Шультен, а ее колонией – Атлантидой Платона, затопленным островом и так далее. Но, как мы уже говорили, геология (наука, в которой миссис Вишоу, по ее собственным словам, ничего не смыслит) отрицает эту точку зрения.
Остается еще один ряд сравнений для связывания этой массы умозаключений в аккуратный пучок – аккуратный настолько, насколько позволит непослушный материал. Это сравнение Атлантиды Платона и реально существовавшего Тартесса, с одной стороны, и Схерии, земли феаков или феакийцев из гомеровской «Одиссеи», – с другой.
До прибытия в Схерию герой Гомера Одиссей отплыл от острова Огигия, «в самом центре (дословно на «выпуклости» или «пупке») моря»[16], где восемь лет, полных тоски по дому, однако возмещенной ласками, его удерживала нимфа Калипсо, дочь Атласа. Когда же боги наконец заставили ее опустить Одиссея, он выстроил плот и поплыл «до Схерии <…> плодородной, где обитают феаки, родные бессмертным», что предположительно заняло двадцать дней.
Тут мы сталкиваемся с интересным совпадением. По-гречески плот, на котором уплыл Одиссей, назывался «схедия». Это слово, видимо, имеет финикийские корни и означает либо плот, либо понтонный мост. Кроме того, существовали как минимум две финикийские колонии – центры торговли с названием Схедия: одна на северном побережье острова Родос, другая – на побережье Египта рядом с Александрией. А «рынок» по-финикийски – «схера»… Изучение Атлантиды нередко преподносит такие сюрпризы с совпадениями, которые могли быть весьма полезны, указывай они в одном направлении, а не в разных.
Следуя инструкциям Калипсо идти, оставляя Большую Медведицу слева, Одиссей проделал большую часть пути без происшествий. Но на восемнадцатый день, когда цель уже появилась на горизонте, его выследил Посейдон, вернувшийся с празднеств эфиопов. Посейдон, «колебатель земли», разгневанный на Одиссея за то, что тот ослепил его сына Полифема, разбил его плот. Одиссей утонул бы, если бы нимфа Левкотея не сжалилась над ним и не одолжила ему свое покрывало в качестве волшебного спасательного круга.
Не жалея сил, плыл скиталец по жестоким волнам и добрался до «устья реки светлоструйной». Он стал молиться речному богу, который «тотчас теченье поток прекратил и волну успокоил. Гладкою сделал поверхность пред ним и спас его этим около устья реки». Выбравшись из воды и собравшись с духом, утомленный Одиссей бросил покрывало Левкотеи в воду, и «быстро оно на волнах понеслось по теченью» к нимфе.
Толкователи Гомера искали в этих отрывках географические подсказки о местоположении Схерии. Хотя сказано, что эта земля «в море», а следовательно, она остров, наличие реки указывает на большую территорию суши. Обратный ход воды у устья реки может быть описанием океанического прилива, тогда Схерия находилась за пределами Средиземного моря, в котором приливы исчисляются дюймами.
Гомер рассказывает немного о феаках: как их царь Навсифой (сын Посейдона) увел их из «Гипереи пространной невдалеке от циклопов, свирепых мужей и надменных» на теперешнее место «вдаль от людей, кто питается хлебом». Это кажется бессмыслицей, поскольку единственная в истории Гиперея – это фонтан в городе Фе-рай, на юго-западе Фессалии, рядом с Иолкосом, связанным с аргонавтами. Однако обычная эвгемеристическая трактовка «Одиссеи» соотносит Полифема с горой Этна, а землю циклопов – с Сицилией.
Как бы там ни было, Навсифой умер…
И Алкиной там царил, от богов свою мудрость имевший.
На следующий день после того, как Одиссей выбрался из моря, Афина внушила дочери Алкиноя, белорукой Навсикае, взяв служанок, поехать к реке на царской повозке с бельем, чтобы его постирать. После стирки девушки стали играть в мяч и криками разбудили Одиссея. Голый скиталец, с несвойственной греку скромностью прикрывшись веткой, выломанной в кустарнике, обратился за помощью к Навсикае, которая не убежала, как остальные, завидев его.
Прекрасная царевна вернула своих подруг, дала ему одежду и велела следовать за ней в город. Навсикая объяснила, что оказался он «средь богоподобных феаков», которые «живут ото всех в стороне, у последних пределов шумного моря, и редко их кто из людей посещает». Их город обнесен высокой стеной, была в нем превосходная гавань, прекрасный храм Посейдона и дворец для собраний из огромных камней. «Ибо феакам нужны не колчаны, не крепкие луки, надобны им корабли равнобокие, весла и мачты; радуясь им, испытуют они гладь моря седого», – говорит девушка.
Во дворце Алкиноя Одиссей был поражен медным порогом, золотыми дверями, серебряными косяками, медными стенами и золотыми статуями юношей, держащих факелы. Он обратился к царю и был принят с радушием. Одиссей узнал, что корабли феаков «быстроходны как птицы или сама мысль»; что они, подобно циклопам, состоят в родстве с богами; и самой удаленной точкой, где они побывали, является остров Евбея у восточного берега Греции, куда феаки возили Радаманта в гости к его родственнику Титию. В греческой мифологии Радамант был братом критского царя Миноса. Благодаря его прямоте боги после смерти назначили Радаманта одним из судей над умершими и позволили жить на Елисейских полях, которые находились, как и Огигия Гомера, и край киммерийцев, где-то на Дальнем Западе. Феаки жили в роскоши, любили всем сердцем «пиры, хороводные пляски, кифару, ванны горячие, смену одежды и мягкое ложе».
Алкиной, старый кутила с веселым нравом, согласился отправить Одиссея домой. На следующий день он закатил пир в честь чужеземца с выступлениями атлетов и танцами. Певец Демодок исполнил на форминге балладу о любовных утехах богов. После праздника Одиссея упросили назвать свое имя и поведать о странствиях после Трои. Его рассказ, занявший песни с IX по XII в «Одиссее», является самой известной частью этого произведения. В нем говорится о том, как его флот был отброшен к Фракии, где его люди победили киконов, но затем киконы их одолели и изгнали; после попали они в земли лотофагов, питающихся лотосами, в Северной Африке; далее в край циклопов; на плавучий остров Эос с медной стеной; к каннибалам лестригонам; на остров Ээя волшебницы Цирцеи; в страну киммерийцев на берегах реки Океан, где Одиссей беседовал с призраками своих товарищей; мимо острова сирен и утесов Планктов, иначе Сталкивающихся; через пролив Сциллы и Харибды к острову Тринакрия, где его команда убила множество овец и коров Гелиоса, чем окончательно погубила экспедицию, поскольку от нее остался всего один корабль. В конце рассказа Одиссей влезает на бревно от своего разбитого корабля и плывет по течению к острову Калипсо.
На следующий день Алкиной отправил Одиссея на одном из волшебных феакийских кораблей с богатыми дарами. За одну ночь доставил странника корабль, быстрый как полет ястреба, к берегам его родной Итаки, где он расквитался надлежащим образом с ухажерами Пенелопы. Однако Посейдон, недовольный тем, что феакийский корабль безнаказанно прошел по его морю, и взбешенный тем, что Одиссей вернулся домой невредимым, бросил корабль на камень, когда тот входил в порт. Более того, Посейдон пообещал «город горой окружить им». Чтобы предотвратить это последнее бедствие, феаки отказались от своего дружелюбного обычая отвозить домой всех чужеземцев, оказавшихся в их городе.
Итак, что же такое Схерия? Ее соотносили с не меньшим количеством мест, чем Атлантиду.
Аполлодор, Страбон и другие античные авторы полагали, что это Корфу (также называемый Керкира или Корцира), служивший когда-то летней резиденцией кайзера Вильгельма II. Некоторые современные исследователи творчества Гомера придерживаются этого традиционного взгляда. Шотландец Шиван, например, считал, что это Корфу, населенный финикийцами или критянами. Однако на Корфу не бывает приливов, нет рек, и он находится не «далеко в шумном море», рядом с Елисейскими полями, а рядом с Лефкасом, одним из группы островов, входящих во владения Одиссея. Чтобы перевезти его с Корфу домой, вряд ли понадобился бы волшебный корабль, разве что, как думал Шиван, феаки просто хвастались, говоря о своем морском волшебстве.
Кроме того, у Корфу есть конкуренты. Лиф считал, что это был Тафос, вотчина царя Мента, помянутого в первой песни «Одиссеи», в противовес общепринятому мнению о том, что Тафос есть исторический Тафиос, островок к востоку от Лефкаса.
