новостью мать, и невеста, рвя на себе волосы, причитает:
Ах, зелен мой луг, урожай не сочтен,
Амбар не построен, а сын не рожден, —
комок застревает поперек горла. Автор баллады, казалось бы, говорит о страшной трагедии просто, перечисляя только главные детали: уздечка, перо на шлеме, меч на боку — и седло, все в крови. Но в этом и содержится глубоко драматическая кульминация…
Столь же трагична и баллада «Пожар во Френдрофте» — даже не зная, кто такие сгоревшие заживо в чужом замке братья и по какой причине леди Френдрофт обрекла их на столь мучительную смерть, нельзя не содрогнуться от самых простых слов:
Голова застряла в решетке окна,
Загорелись мои ступни.
Глаза выкипают из орбит,
И жарится плоть в огне,
И кровь моя в жилах уже кипит…
Бесхитростные слова верного слуги никого не могут оставить равнодушными:
Прыгайте, прыгайте же, милорд,
Как только подам вам знак!
А я уж поймаю вас на лету,
Не отойду ни на шаг!
Подобная простота и наивность, с которыми слуга выражает преданность хозяину, действуют на читателя, а тем более на слушателя, куда сильнее самых высокопарных монологов, и в ней не только человечность, но и глубочайший демократизм. Именно эту «приятную простоту и безыскусственные прелести» баллады отмечает Томас Перси, говоря, что они «компенсируют отсутствие более возвышенных красот и, если не ослепляют воображение, то часто трогают сердце».
Говоря об особенностях изобразительных средств баллады, кроме уже перечисленных (строфика, ритм, скупость и точность деталей), необходимо назвать еще две. Это, прежде всего, фрагментарность, то есть, неравномерность описания, отсутствие некоторых описательных звеньев. Хотя бы, в «Пожаре во Френдрофте» при всей обстоятельности описания пожара, при том, что рассказ начинается с упоминания точной даты («осьмнадцатого октября»), есть пропуски в последовательности эпизодов. Только что действие происходило во Френдрофте во время страшного пожара, — и вот, без всякого перехода:
Руки ломает, громко стенает
Жена его, волосы рвет
И верному Гордону говорит,
Стоя пред ним у ворот…
Место действия мигом, без всякого предупреждения или разъяснения переместилось, точно в кино. То же и в других балладах. Только что Анна разговаривала с лордом Томасом о его предстоящей свадьбе — и вдруг:
Один малютка на руках,
Бежит за ним второй,
Они на башню поднялись
И ждут отца домой.
Оказывается, нам ничего не сказали о том, что лорд Томас успел не только съездить в дальний путь за невестой, но уже возвращается обратно!
И еще одна художественная особенность баллады, делающая ее не просто повествованием, но произведением, родственным пьесе, — обилие прямой речи, при этом, как в подлинно драматическом произведении, почти, а иной раз совсем, отсутствуют указания на то, кто говорит. Баллада «Лорд Томас и красавица Анна» начинается с длинного диалога этих двух персонажей, а кто из них что произносит — понятно по содержанию реплик. Более того, Джеймс Кинсли, составитель оксфордского сборника народных баллад (1969) отмечает: «Я следовал ранней традиции, принятой в старых рукописях и перепечаток текстов баллад, не употребляя кавычек при передаче прямой речи: стихотворение, созданное для пения, в них не нуждается». (Тем не менее составитель данного сборника считает нужным расставить эти знаки препинания во избежание возможных недоразумений).
2.
Как это всегда бывает с произведениями
