А Заркум, который раньше пришел в себя, потому что тело у него было нечеловеческое, превратился в змею, стал искать щель, чтобы выбраться на волю. Знала о том наперед Хумай, приказала одной из девушек пустить бурлящую воду в яму.
В ужасе метался Заркум, всюду вода настигала его и вот, наконец, превратился он в водяную крысу и стал плавать в воде, ища себе спасения, пока не выбился из сил и не прекратил свои попытки.
А Хумай в это время появилась в яме, в которой оказался Шульген. Спросила она у растерянного Шульгена:
— Познал ли ты страх, когда полетел в темноту? Так же устрашилась и я, когда наточил ты на меня острый нож. За это и отомстила я тебе, егет! А теперь будешь ты томиться в этой яме, пока не возродится для любви твоя душа, пока сердце твое — новое, доброе, не овладеет твоим разумом, пока жир твоего сердца не оттает от зла! Отвернись от змей, стань им врагом, научись выбирать себе друзей, научись выбирать верный путь, тогда снова станешь свободным.
Сказала Хумай эти слова и исчезала, оставив ошеломленного Шульгена наедине со своими мрачными думами.
Как Хумай встретила Урал–батыра
Поднялась из темных подземелий Хумай, радостно было у нее на душе оттого, что сумела она пленить своего старого врага из змеиного племени — Заркума. Но к этой радости примешивалась печаль, потому что пришлось ей оставить в темнице Шульгена, брата Урала, о котором нет–нет, да и вспоминало девичье сердце.
Решила она устроить праздник в честь такой победы, созвала всех своих подружек, и начался перед дворцом падишаха птиц Самрау шумный переполох. Тысячи ярких оперений, тысячи прекрасных голосов украсили небо, словно над землей раскинула свои крылья ярчайшая радуга.
И вдруг сломался узор, умолкли голоса — что–то нарушило течение праздника, беспорядочно толпой взмыли в небо девушки–птицы и стали там кружить, пытаясь рассмотреть, что за гость пожаловал в их страну, какие у него намерения — добрые или, может быть, злые?
И только одна птица смело ринулась к пришельцу — это была Хумай. Приняла она свой привычный облик и подошла к гостю, которого она сразу признала. То был Урал — батыр. Чтобы девушки — подружки не волновались, укрыла она его волшебным покрывалом, который делал человека невидимым ни для кого, кроме тех, кто обладает волшебным зрением, как сама Хумай.
А вот Урал ее не признал, и не мудрено — ведь когда–то видел он лебедь, а здесь перед ним стояла высокая, красивая девушка с волосами, которые скатывались с ее плеч словно густые колосья, достигая колен. Сквозь длинные ресницы на батыра смотрели упор прекраснейшие черные глаза. Высокая грудь волновалась под взором батыра, тонкий, как у пчелы, стан трепетал, пока она шла к нему.
Чистым, словно серебро, голосом приветствовала она батыра. Заговорила лукаво, словно со старым знакомцем. А Урал был настолько поражен, что не мог даже слова сказать, только молча пошел с нею во дворец, куда Хумай пригласила его.
Она усадила батыра на почетное место, угостила с дороги. И до того было с ней хорошо батыру, что он постепенно пришел в себя, стал говорить о себе и сам не заметил, как рассказал обо всех своих приключениях.
Рассказал Урал и о своей мечте найти Живой Родник, уничтожить Смерть.
Отвечала ему Хумай в глубоком волнении, она была тронута бесхитростным рассказом батыра:
— Найти Живой Родник непросто, и все же я знаю, где он находится. Но если ты хочешь моей помощи, отыщи для меня птицу, равных которой нет в мире, каких никто нигде не видел, тогда я помогу тебе.
Задумался Урал — батыр, тряхнул головой:
— Найду я ту птицу и принесу тебе, но в ответ на твои слова скажу вот что — не нужно мне золота, нет у меня воза, чтобы его грузить, не нужно мне украшений, потому что нет у меня любимой, чтобы одарить ее. Ни о чем, кроме добра, не помышляю я. Помоги мне исполнить желания людей, победить Смерть, чтобы смог я утереть кровавые слезы рода людского. Вот какой дар мне нужен. Скажи мне, чтобы я знал, чем ты сможешь меня одарить?
Поднялась с места Хумай, зазвенел ее голос:
— В огне не сгорит и в воде не утонет, ветру не даст за собою угнаться, не устрашится ни вершин, ни ущелий, копытом ударит — горы рассыплются в прах, поскачет — рассечет море. Будет тебе соратником тот, кто рожден на небе, кто выращен на небе, у кого нет потомства на земле, тот, кого не смогли одолеть дивы за тысячу лет, тот, кто достался мне от матери моей, тот, кто предназначен моему возлюбленному — мой тулпар Акбузат. А с ним вручу я тебе булатный меч — его не берет ржавчина, против огня он становится огнем, против воды — водой. Дивов погибель тот булатный меч.
Взволнован был Урал не меньше, чем Хумай. Вскочил с места, решил тотчас же отправиться в путь. Насилу остановила его Хумай, упросила остаться на денек, передохнуть от тяжких трудов.
Согласился Урал — батыр, погостил во дворце еще день, но более задерживаться не стал — манила его дорога, манил его дорогой подарок, что обещала ему Хумай.
Наутро умылся он водой ключевой из источника, преломил хлеб с Хумай, которая вышла его проводить, и отправился в путь, превратив волшебный посох Кахкахи в коня.
Долго смотрела ему вослед Хумай. Не открылась она батыру, не назвала своего имени, не сказала, что брат его томится у нее в плену, а сам батыр и не мог знать об этом.
Как Урал–батыр нашел невиданную птицу
День ехал Урал — батыр на своем волшебном скакуне, два ехал, а там и неделя прошла, и месяц миновал. Пролегал его путь по странной местности — высились вокруг одни угрюмые скалы, словно иссеченные в страшном гневе неведомым батыром. Пустынно было вокруг, только вороны да сойки летали невысоко над землей — ни человек, ни какая живность не попадались в пути.
Наконец вдалеке показалась высокая гора, устремившая свою вершину в небо, так что за облаками не разглядишь ее — вся она в дымке.
Решил батыр осмотреться, слез с коня, обратил его обратно в посох и полез на гору. День карабкался, два карабкался, а там и неделя прошла, месяц миновал. Раздвигает батыр тучи, туман рассекает, все лезет наверх.
Наконец, добрался он до вершины, стал оглядываться. Ничего не видно, вокруг белым — бело, словно зима наступила, и все равнины замело снегом. Это облака закрывают землю, не дают пробиться взгляду. Долго смотрел Урал — батыр по сторонам, наконец, решил заночевать на той горе.
Вдруг среди ночи разбудил его сон, словно небо очистилось и в страшной дали показалась звездочка. И так нестерпимо она сияла, что Урал — батыр проснулся. Потер глаза, огляделся — и видит, что вправду вдалеке сияет какая–то звезда. Смотрит Урал — батыр и ничего понять не может — сияет что–то, а что — разобрать не получается. Вынул он тогда свой волшебный посох, и тут словно чудо случилось — приблизилось к нему сверкающее озеро.
Берега того озера не из камней сложены, а из чистого серебра. Растут вокруг озера цветы, ветер их гнет, а они не шевелятся. Потому что и они из серебра. Блестит водная гладь, да только не рябит волной на ветру, отливает тяжелым блеском, а когда падает на нее свет луны — сияет она ясным жемчугом.
А плавают на том озере птицы необычайные, таких Уралу видеть еще не приходилось. Среди птиц тех одна — оперение у нее такое, что век бы смотрел, любовался.
Повел своим посохом Урал — батыр, заворожил птицу его волшебным блеском. Повел посохом еще раз — и вот он уже на берегу того озера. Удивился Урал — батыр волшебным свойствам посоха, вот уж не знал он, что сокращает посох расстояния. Но удивляться времени не было — нужно было птицу ловить. Бросился к ней Урал — батыр, а птица не улетает, страха нет в ее глазах. И только когда Урал — батыр схватил ее в руки, забилась она в испуге, попыталась вырваться. Но куда там — железная хватка у егета.
Вышел на берег Урал — батыр, не знает, что делать с птицей. Отпускать нельзя, а как привезти ее к Хумай — тоже не знает.
Видя его замешательство, вдруг птица заговорила:
— Кто ты егет, джинн? Или, может быть, человек? Скажи мне.
Удивился Урал — батыр, не ожидал он, что птица красоты невиданной еще и говорить умеет. Стал он ее расспрашивать, какого она рода — племени, и много ли таких, как она, водится на свете.
Но птица молчала, только смотрела на него пристально, словно хотела решиться на что–то. Уже решил батыр, что ему послышалось, мало ли что может случится в таких странных местах, как птица заговорила вновь.
— О егет, — сказала она, — отпусти меня, закрой глаза. Я не улечу от тебя, видишь, я сложила крылья. Когда разрешу — откроешь глаза.
Призадумался тут Урал–батыр, как бы не сбежала птица. Вынул он волшебный посох и приказал ему мысленно, чтобы следил за птицей.
— В воду кинется — обернись щукой, в небо взлетит — соколом устремись по следу. А на земле я и сам ее не упущу, — сказал он.
