А.Ф. Гильфердинг. Онежские былины, т.2 № 148. Записано от Абрама Евтихиевича Чукова, пудожского крестьянина из деревни Горки.
Цитируется по:
Б95 Былины. Русские народные сказки. Древнерусские повести. /В.П. Аникин, Д.С. Лихачев, Т.Н. Михельсон; М.: Дет.лит., 1989
ISBN 5-08-000983-8
Коментарии: В.П. Аникин, Д.С. Лихачев, Т.Н. Михельсон
Да и спородила Добрыню родна матушка
Да возростила до полнаго до возраста;
Стал молоденькой Добрынюшко Микитинец
На добром коне в чисто поле поезживать,
Стал он малыех змеёнышев потаптывать.
Приезжал Добрыня из чиста поля,
А и сходил-то как Добрынюшка с добра коня
И он шол в свою полату в белокаменну,
Проходил он во столову свою горенку,
Ко своей ко родною ко матушки.
Говорила тут Дабрыни родна матушка:
– Ай же свет, моё цадо любимое,
Ты молоденькой Добрынюшка Микитинец!
Ты на добром коне в чисто поле поезживашь,
Да ты малыех змеёнышев потаптывать.
Не съезжай-ко ты, молоденькой Добрынюшка,
Да ты далече-далече во чисто поле,
Ко тым славныем горам да к Сорочинскиим,
Да ко тым норам да ко змеиныем,
Не топци-ко ты там малыех змеёнышев,
Не входи-ко ты во норы в змеиные,
Не выпущай-ко полонов оттуль расейскиих;
Не съезжай-ко ты, молоденькой Добрынюшка,
Ко той славною ко матушки к Пучай-реки,
Не ходи-ко ты купаться во Пучай-реки,
То Пучай-река очюнь свирипая,
Во Пучай-реки две струйки очюнь быстрыих:
Перва струечка в Пучай-реки быстрым-быстра,
Друга струечка быстра, быдто огонь секет.-
То молоденькой Добрынюшка Микитинец
Родной матушки-то он не слушатся,
Выходил он со столовой своей горенки
Да и во славныя полаты белокаменны,
И одевал соби одёжицу снарядную,
Да и рубашечки-манешечки шелковеньки,
Всю одёжицу одел он да хорошеньку,
А хорошеньку одёжицу снарядную;
Выходил он из полаты белокаменной
Да и на свой на славный на широк на двор,
Заходил он во конюшеньку стоялую,
Брал добра коня он богатырского,
Брал добра коня Добрынюшка, заседлывал,
А и садился-то Добрыня на добра коня,
Да с собою брал он паличку булатнюю,
Да и не для-ради да драки-кроволитьица великаго,
А он брал-то для потехи молодецкою.
То повыехал Добрынюшка в чисто поле
На добром кони на богатырскоём,
То он ездил целый день с утра до вечера
Да по славну по роздольицу чисту полю.
Похотелось-то молодому Добрынюшки
Ему съездити во далече чисто поле,
Да и ко тым горам ко Сорочинскием
Да и ко тым норам да ко змеиныем.
И он спустил коня да богатырскаго,
Да и поехал по роздольицу чисту полю..
Еще день за день как быдто дождь дождит,
Да и недели за неделей как река бежит:
То он день едет по красному по солнышку,
Да он в ночь ехал по светлому по месяцу,
Приезжал он ко горам да к Сорочинскием,
Стал он ездить по роздольицу чисту полю,
Он-то ездил целый день с утра до вечера,
Потоптал он много-множество змеёнышов.
И услыхал-то тут молоденькой Добрынюшка:
Его доброй конь да богатырский
А и стал на ноги да конь припадывать.
А и поехал-то молоденькой Добрынюшка
От тых славныих от гор от Сорочинскиих
Да и от тых от нор он от змеиныих,
Да и поехал-то Добрыня в стольнёй Киев-град.
Еще день за день как быдто дождь дожжит,
Да и неделя за неделю как река бежит;
То он в день едет по красному по солнышку,
А он в ночь едет по светлому по месяцу,
Он повыехал в роздольицо в чисто поле,
Похотелось тут молодому Добрынюшки
Съездить-то ко славной ко Пучай-реки,
Посмотреть ему на славную Пучай-реку.
То он ехал по роздольицу чисту полю,
Да приехал он ко славной ко Пучай-реки,
Становил коня он богатырскаго,
Да и сходил Добрыня со добра коня,
Посмотрел-то он на славную Пучай-реку.
Похотелось тут молодому Добрынюшки
Покупатися во славной во Пучай-реки;
Он одёжицю с собя снимал всю донага,
Да и пошол-то он купаться во Пучай-реку.
Там на тую пору, на то времецко
А и на славноёй да на Пучай-реки
Да и случились быть тут красны девушки;
Оны клеплют[9] тонко беленькое платьицо,
Говорят оны молодому Добрынюшки:
– Ты удаленькой дородней доброй молодец!
То во нашою во славной во Пучай-реки
Наги добры молодци не куплются,
Они куплются в тонких белых полотняных
рубашечках.
Говорил-то им молоденькой Добрынюшка:
– Ай жо девушки да вы голубушки,
Беломойници, вы портомойници!
Ничего-то вы ведь, девушки, не знаете,
Только знайте-тко вы девушки самы собя.-
Он пошол-то как купаться во Пучай-реку,
Перешол Добрыня перву струечку,
Перешол Добрыня другу струечку,
Перешол-то он Пучай-реку от бережка до другого;
Похотелось тут молодому Добрынюшки
Покупаться во Пучай-реки, поныркати.
Там на тую пору, на то времецко
Да из далеча-далече из чиста поля,
Из-под западнёй да с-под сторонушки,
Да и не дождь дожжит да и то не гром громит,
А и не гром громит, да шум велик идет:
Налетела над молодаго Добрынюшку
А и змеиныщо да то Горынищо,
А и о трех змеиныщо о головах,
О двенадцати она о хоботах;
Надлетела над молодаго Добрынюшку,
Говорила-то змеищо таковы слова:
– А теперь Добрынюшка в моих руках,
А в моих руках да он в моей воли!
А 'ще что я похочу, то над ним сделаю:
Похочу-то я молодаго Добрынюшку,
Похочу, Добрынюшку в полон возьму,
Похочу-то, я Добрыиюшку-то и огнем пожгу,
Похочу-то, я Добрынюшку-то и в собя пожру.-
И у того ли у молодаго Добрынюшки
Его сердце богатырско не ужахнулось;
Он горазд был плавать по быстрым рекам,
Да и нырнул-то он от бережка ко другому,
Да и от другаго от бережка ко етому.
И он воспомнил тут свою да родну матушку:
– Не велела мне да родна матушка
Уезжать-то далече в чисто поле,
Да и ко тым она горам ко Сорочинскиим,
Да и ко тым норам да ко змеиныим,
Не велела мне-ка ездить ко Пучай-реки,
Не велела мне купаться во Пучай-реки.
Да и не за то ли зде-ка ноньчу странствую? –
И он ащо нырнул от бережка до бережка,
Выходил Добрыня на крутой берёг,
Тут змеинищо Горынищо проклятое.
Она стала на Добрыню искры сыпати,
Она стала жгать да тела белаго.
И у того ли у молодаго Добрынюшки
Не случилося ничто быть в белых ручушках,
Да и ему нечим со змеищом попротивиться.
Поглянул-то как молоденькой Добрынюшка
По тому по крутому по бережку,
Не случилося ничто лежать на крутоём на берегу,
Ему ничего взять в белыи во ручушки,
Ему нечим со змеищом попротивиться.
Ёна сыплет его искрой неутышною,
Ёна жгет его да тело белое.
Столько увидал молоденькой Добрынюшка,
Да и на крутоём да он на береги
То лежит колпак да земли греческой;
Ён берёт-то тот колпак да во белы ручки.
Он со тою ли досадушки великою
Да ударил он змеинища Горынища.
Еще пала-то змея да на сыру землю,
На сыру-то землю пала во ковыль-траву.
Молодой-то Добрынюшка Микитинец
Очюнь смелой был да оборотистой.
Да и скочил-то он змеищу на белы груди,
Роспластать-то ей хотит да груди белыи,
Он хотит-то ей срубить да буйны головы.
Тут змеинищо Горынищо молиласи:
– Ты молоденькой Добрынюшка Микитинец!
Не убей меня да змеи лютою,
Да спусти-тко полетать да по белу свету.
Мы напишем с тобой записи промеж собой,
То велики записи немалыи:
Не съезжаться бы век по веку в чистом поли.
Нам не делать бою-драки-кроволития промеж собой,
Бою-драки-кроволития великаго.-
Молодой-то Добрынюшка Микитинец,
Ён скорёшенько сходил-то со белой груди;
Написали оны записи промеж собой,
То велики оны записи немалыи:
«Не съезжаться бы век по веку в чистом поли,
Нам не делать бою-драки-кроволитьица промеж собой».
Тут молоденькой Добрынюшка Микитинец,
Он скорёшенько бежал да ко добру коню,
Надевал свою одёжицу снарядную,
А и рубашечки-манешички шелковеньки,
Всю одёжицу надел снарядную,
Он скорёшенько садился на добра коня,
Выезжал Добрыня во чисто поле,
Посмотреть-то на змеищо на Горынищо,
Да которым она местечком полетит по чисту полю.
Да и летела-то змеищо через Киев-град,
Ко сырой земли змеинищо припадала,
Унесла она у князя у Владимира,
Унесла-то племничку любимую
Да прекрасную Забавушку Путятицну.
То приехал-то Добрыня в стольний Киев-град,
Да на свой Добрыня на широкий двор,
Да сходил Добрынюшка с добра коня.
Подбегает к нему паробок любимый,
Он берёт коня да и богатырскаго,
Да и повел в конюшенку в стоялую,
Стал добра коня да ён россёдлывать,
Да стал паробок добра коня кормить-поить,
Он кормить-поить да стал улаживать.
То молоденькой Добрынюшка Микитинец
