Основное повествование в «Задонщине» завершается описанием бегства Мамая. Здесь автор прямо формулирует ту идею, ради которой целенаправленно переиначивал «Слово»: «…земля Русская подобна милому младенцу у матери своей, а рать лозою наказывает, а добрые дела милуют его». Бог некогда позволил «неверным» одолеть Русь, однако когда та исправилась и очистилась, «помиловал Господь Бог, человеколюбец, князей русских: великого князя Дмитрия Ивановича и брата его Владимира Андреевича, меж Доном и Днепром, на поле Куликовом…»
Русские князья — пока Мамай спасался бегством — осматривают страшное поле боя и оплакивают погибших: «Страшно ведь, брат, было в то время смотреть: лежат трупы христианские, как стоги сена, а Дон-река три дня кровью текла. Считайте, братья, скольких воевод нет, скольких молодых людей нет». После таких трагических строк помещен список убитых: «…нет у нас 40 бояринов больших московских, да 12 князей белозерских, да 20 бояринов коломенских, да 40 бояр серпуховских <…> да 23 бояринов дмитровских, да 60 бояр можайских, да 60 бояринов звенигородских, да 15 бояринов углецких, а погибло у нас всей дружины 250 тысяч». Такое подробное перечисление, похожее на канцелярский отчет, специфично для «Задонщины».
Итак, своеобразие художественного строя «Задонщины» обусловлено взаимодействием нескольких отчасти противоречащих друг другу установок. Автор создаст причудливую конструкцию из цитат «Слова о полку Игореве», призванную восславить возрождение Руси, но не ставит перед собой задачи точно воспроизвести древний памятник: в отличие от создателя «Слова», он дает религиозное толкование борьбы Руси со степью как противостояния «неверным», а место «недисциплинированных» Рюриковичей домонгольской Руси в его сочинении занимают идеальный великий князь и его исполнительные подданные.
«Задонщина» сохранилась в нескольких рукописях XV–XVII вв. Перевод на современный русский язык сделан согласно научной реконструкции, предложенной Л. А. Дмитриевым и Д. С. Лихачевым.
С. 460. …удач сына Ноева Афета… — Автор «Задонщины», как и автор «Повести временных лет», считает славян потомками сына Ноя Иафета, татар же — потомками Сима, другого Ноева сына.
Каяла — река, на берегах которой в 1185 г. князь Игорь Святославич был разбит половцами, в данном случае отождествляемыми с татарами.
Калкская битва. — В 1223 г. на берегах реки Калки коалиция русских князей была разбита татарами; автор «Задонщины» отождествляет битву на Каяле с половцами и битву на Калке с татарами.
С. 461. …у храма святой Софии… — На площади у храма св. Софии собиралось новгородское вече.
С. 462. …двух братьев Ольгердовичей… — Андрей и Дмитрий — сыновья великого литовского князя Ольгерда, внуки Гедимина и потомки Скирмунта — после смерти своего отца (1377) перешли на службу к Дмитрию Донскому.
Колодка — приспособление для соколиной охоты.
С. 463. …князья белозерские… да Михайло Иванович… — Перечисленные князья и воеводы (кроме Ольгердовичей и Дмитрия Боброк-Волынского) погибли в битве на Куликовом поле.
Див — см. коммент. к с. 235.
С. 464. На Рождество святой Богородицы — 8 сентября.
Тур — см. коммент. к с. 234.
Пересвет-чернец — монах Троицкого монастыря; вместе с Ослябей был послан Сергием Радонежским с войсками Дмитрия Донского в поход против Мамая.
С. 464. …сыну моему Якову… — Среди участников Куликовской битвы называют Якова Ослябятева.
Забрала — см. коммент. к с. 206.
С. 467. Михайло Александрович — по другим источникам неизвестен.
Печатается по изданию: Памятники литературы Древней Руси: Конец XV — первая половина XVI века. М., 1984. В качестве приложения публикуется современный поэтический перевод М. Монина (Независимая газета. 1993, 18 марта).
Повесть о Тимофее Владимирском, принадлежащая неизвестному автору, рассказывает о весьма неординарном на Руси событии — великом согрешении священника, его вероотступничестве и бегстве в мусульманскую Казань.
Действие повести разворачивается во второй трети XV в. Митрополит Филипп, при котором Тимофей после многолетней службы в Казанском ханстве решает отказаться от прежней преступной жизни и вернуться на Русь, управлял русской церковью в 1464–1473 гг.: значит, вероотступничество священника приходится на 1430–1440-е гг. Учитывая же указание автора, утверждавшего, что «эта повесть была не записана, но в рассказах была известна людям», создание повести можно предположительно датировать рубежом XV–XVI вв. Впрочем, все рукописи, которые содержат повесть, относятся к более позднему времени (XVII–XVIII вв.).
Перевод на современный язык сделан по рукописи XVIII в.
Печатается по изданию:
Памятники литературы Древней Руси: Конец XV — первая половина XVI века. М., 1984.
«Послание» Филофея интересно как наиболее авторитетное изложение знаменитой концепции «Москва — Третий Рим».
Филофей (вторая половина XV — первая половина XVI в.) был иноком псковского Елеазарова Трехсвятительского монастыря и его игуменом. Он обладал высоким духовным авторитетом, отличался строгим образом жизни, был готов «печаловаться» за псковичей перед властями. В историю отечественной словесности Филофей вошел как автор посланий (к великому князю, боярину-интеллектуалу Федору Карпову, а также дьяку-книжнику М. Г. Мунехину), где, в частности, и сформулировал идею «Третьего Рима».
Опровергая мнение астрологов, псковский старец противопоставил ему религиозное понимание истории, согласно которому катастрофы происходят не под влиянием звезд, а по воле Божией, как ответ на людские проступки, Божественное послание, предостережение. Филофей утверждает, что по причине греховности Рима и Константинополя (Второго Рима) вся истинная святость мира переместилась в Москву (Третий Рим), и это ее последнее пристанище, «четвертому не бывать». По его мнению, теперь именно Русь воплощает в себе вселенское христианство, что и накладывает на ее народ великую ответственность. Спасение человечества зависит исключительно от его нравственности и религиозности: «Так знай, боголюбец и христолюбец, что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, и это — российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать <…> видишь, избранник Божий, как все христианские царства затоплены неверными, и только одного государя нашего царство одно благодатью Христовой стоит. Следует царствующему сохранять это с великою осторожностью и с обращением к Богу, не надеяться на золото и на преходящее богатство, но уповать на все дающего Бога. А звезды, как я и прежде сказал, не помогут ни в чем, не прибавят и не убавят».
Перевод на современный русский язык послания Филофея сделан по рукописи первой половины XVI в.
С. 478. …господину Михаилу Григорьевичу.. — Филофей отвечает на послание дьяка М. Г. Мунехина, в 1510–1528 гг. представлявшего во Пскове администрацию великою князя Василия III.
Прислал… свою грамоту… — Мунехин, обращаясь с посланием к Филофею, хотел узнать, как авторитетное духовное лицо оценивает астрологию. Любопытство дьяка объяснялось деятельностью врача великого князя — «немчина» Николая Булева (ум. 1548), который пропагандировал среди русских книжников прогнозы «Нового алманаха» Я. Штефлера и Я. Пфлаума (дважды издавался на латыни в Венеции, 1513,1518 гг.). Звезды же предвещали в 1524 г. мировой потоп и вообще «всей вселенной странам и царствам, и областям, и обычаям, и градам, и достоинствам, и скотам, и белугам морским и всем земнородным несомненное изменение».
…о годовых числах… — Мунехин в числе прочего спрашивал мнение Филофея о разных системах летоисчисления: от сотворения мира и от Рождества Христова.
