22
Чего уж не делал гусар этот с ней,
С безмолвной и жалкою жертвой своей!
То слезет с нее, то вновь с хохотом вскочит,
То щиплет ей ляжки, груди щекочет,
То ноги ей сдвинет, то вновь разведет
И с силой наляжет на грудь и живот!
23
Под будущим мужем трещала постель,
От страха и боли прошел Танин хмель,
Но бравый гусар с упоеньем и смаком
Ее на постели поставил уж раком,
Огромною лапой за стан ухватил
И сзади коня вороного впустил!..
24
Возил по постели туда и сюда, —
Но тут уже Таня моя от стыда
Упала в подушки без признаков чувства…
— Эх, жаль, что не все показал я искусство!
Ты, если бы даже пьяна не была,
Гусарской атаки б сдержать не могла!
25
С постели он слез. Причесал волоса,
Оправился… Было четыре часа…
Окно растворил он. Уж солнце всходило
И Волгу, и главы церквей золотило…
Прекрасна была гладь великой реки…
Расшиву тянули вдали бурлаки…
26
Он видел, как скрылся в сирени Эрот:
Не любит он ясный, румяный восход,
Когда пробуждаются воля и разум:
Ведь строги они к его милым проказам!
Холодный рассудок при солнце царит —
Эрот же, в сирени качался, спит.
27
Гусар беззаботно сигару зажег…
А в спальне лучей золотистых поток
Ворвался в окошко.. Как вдруг в отдаленье
Труба прозвучала ему «выступленье»..
Как сердцу гусарскому звук этот мил!
Как весело, бодро ротмистр мой вскочил,
28
На Таню он даже теперь не взглянул —
И смело темницу свою отомкнул;
Платки привязал он к серебряным шпорам,
Спустился и тихо прошел коридором
В гостиной же сонный слуга доложил,
Что «всех он гостей в три часа проводил»
1
…Наутро хватились — двух барышень нет,
Гусаров же бравых простыл даже след,
Полк вышел из города с ранней зарей —
Ужель дочерей он увлек за собой?
Хозяин-старик перемучил всех слуг..
Но ты утомился, читатель, мой друг?
2
И правда, пора бы давно уж кончать,
Да сам ты Пегаса надумал сдержать!
Но я рассказать приключенья той ночи
Старался, поверь мне, как только короче
Хоть после, быть может, меня ты ругнешь
Но все ж до конца ты поэму прочтешь!
3
Катюшу нашли под душистым кустом
А Олю в беседке совсем нагишом.
— Господские дочки! ай! вот так потеха! —
Прислуга, шепчась, умирала от смеха…
И скоро весь город и целый уезд
Узнал, что наделал гусарский проезд.
4
Мужчины смеялись, во многих же дам
Ведь зависть закралась, красавицы» к вам!
«Когда угощает хозяин по-царски,.
Так платят за это ему по-гусарски», —
Та фраза вертелась у всех на устах,
Когда говорили о бравых гостях.
5
Я кончил, читатель! Быть может, с тобой
Не встречусь я в жизни ни в этой, ни в той;
Куда попадем мы с тобой? — я не знаю,
В геенну ли ада иль в светлый мир рая?
А в этой-то жизни, клянусь тебе я,
Ей-ей, не хотелось бы встретить тебя!
6
Быть может, поэму мою прочитав,
В тебе пробудится горячий твой нрав:
Ты станешь кричать на правах гражданина,
Что следует спрятать сего господина
За эти «Проказы Эрота» в тюрьму,
Язык предварительно вырвав ему.
7
Ты эту поэму читать-то читай,
Ее критикуй, а меня не замай!
И пусть же раздумье тебя не тревожит,
Что автор с тобой познакомиться может!
Я сам всех знакомых терпеть не могу,
От новых же зорко себя берегу!
8
Итак, нам знакомиться вовсе не нужно!
Но, зная друг друга, расстанемся дружно,
И думай ты, также без дальних хлопот,
Что все написал здесь проказник Эрот.
БЛЯДИАДА,
или
ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА
Пародия на Гомера
На зеленой лужайке сверкает ручей,
Парис восседает под тенью ветвей;
Отца своего он стада бережет
И хуем огромным козлицу ебет!
Владея совсем несуразным хуем,
Парис порешил, что нет девы по нем, —
По этой причине козлиц он ебет…
(Коль нет человечьей — и козья сойдет.)
Вдруг девы пред ним красоты неземной —
Богини стояли с открытой пиздой.
И, будучи видом трех дев поражен,
Парис из козлицы хуй вытащил вон…
И долго он думал: куда его деть?
(Беда хуй огромный, читатель, иметь).
Его размышленья прервали слова:
— Царевич! до нас долетела молва,
Что славишься ты преогромным хуем,
И мы порешили увериться в том.
Давно меж богами (ведь стыдно сказать)
Нет хуя нормального, еб же их мать!
Нам только лишь пизды щекочут они;
Да, кончились наши счастливые дни,
Промчалось то время, промчалося сном,
Когда своим твердым, железным хуем
Нас еб до усранья могучий Вулкан, —
Женился, скотина, забывши свой сан,
Женился на смертной—бессмертных забыл.
Вот Марс также еться до страсти любил,
Но вздумал раз женку чужую уеть —
И бедных опутала мужнина сеть.
У Зевса невстаниха, мать его еб,
Амур окаянный, заешь его клоп,
Вчера в Эрмитаже злой танкер поддел,
Поэтому стал он совсем не у дел.
Кто будет тереть наш божественный пуп? —
Царевич хоть был неописанно глуп,
Но понял, что дело об ебле идет,
И, хуй залупивши, с земли он встает.
— Я к вашим услугам, — богиням он рек, —
Но только одну, а не сразу всех трех!
— Царевич, голубчик, скорее меня,
Полцарства земного отдам тебе я! —
Другая богатство сулила ему—
С деньгами в три пуда из кожи суму,
Но третья — хитрее товарок она —
Ему посулила косушку вина
И бабу, которой красивее нет.
— Ну что же, царевич, давай нам ответ!
— Да что отвечать-то? Тут баба, вино, —
Все ваши подарки пред этим говно! —
Что дальше случилось, хоть ведаю я,
Но, чтоб не винили в похабстве меня,
Я здесь пропускаю циничный рассказ
О том, как Парис запускал в этот раз:
Богиня осталась довольна вполне,
Парис ей задвинул сверх нормы вдвойне..
— Ну что же, — окончивши еблю, он рек,
Приходит твоим обещаниям срок,
Давай-ка мне бабу, тащи-ка вина! —
Вино появилось. — А баба? — Она
На береге дальнем у греков живет,
Париса-красавца давно она ждет.
Коль хочешь, тебе помогу я достать
Красавицу эту. — Ети ее мать!
До греков, поди-ка, какая езда!
— Зато, милый мой, неземная пизда!
— А дорого стоит? — Совсем ни хуя,
Ведь даром тебе отдаю ее я:
Корабль у Энея лишь только бери,
А бабы уж лучше на свете нет! — Ври!
— Да что толковать-то с тобою, дурак!
— А ты не того, разъети твою так,
Богиней зовется, дурища, ей-ей,
Ругается тоже. Небось мандавшей
Напхала мне в яйца, небесная блядь.
Хотела дать бабу, ети ее мать,
А баба за морем! На кой ее прах!
Мне лучше павлина — синицу в руках! —
Ворча и ругаясь насколько он мог,
Парис свое стадо сбирает в кружок..
Эолы надулись, и ветер жужжит,
Парис кверху пупом в каюте лежит;
Уж месяц, как Троя покинута им,
А берег все так же вдали невидим.
Да, шутки плохие бог моря ведет:
Париса то к брегу, то в море несет.
Царевич к богине: — Пизда, помоги!
Ты видишь, свело у меня две ноги..
До Греции, право, не больше, чем шаг,
Нептун же дурачится, мать его так! —
Богиня к Нептуну послала послов
Просить для Париса попутных ветров.
И вот понеслися на черных крылах,
Корабль подхватили, жужжат в парусах
Могучие ветры — и вмиг донесли
До брега Эллады они корабли.
И вот средь прибрежных каменьев и скал
Парис велел якорь забросить и стал
С своим кораблем — и взирал на народ,
Что на берег вышел встречать его бот.
Я лодку старинную ботом назвал,
Но, собственно, бот ли то был — я не знал:
Да дело не в лодке, читатель, кажись;
Итак, продолжаю: за весла взялись —
И вышли на берег. Навстречу гостям
Идет с своей женкой царь эллинов сам.
Парис с удивленьем на женку взирал —
То был совершенный его идеал:
Глаза точно звезды на небе горят
И так на Париса умильно глядят;
А губки! — улыбка не сходит с лица.
«Вот счастье дано для сего подлеца!» —
Подумал Парис, разумея царя.
— Тебе это счастье отдам скоро я, —
Над ухом Париса раздалося вдруг.
— Так вот она баба! Отлично, супруг,
Кажись, ее малость и стар, да и худ,
А я… — И Парис посмотрел на свой уд.
Здесь «уд» вместо хуя пишу я для дам, —
Наверно, читатель, ты понял и сам:
Неловко, ведь может и дама прочесть,
А хуй — нецензурное слово; коль счесть
В поэме места, что похабством полны,
Пожалуй, невинные девушек сны
Цензурнее будут и меньше их счет;
Так видишь, читатель, меня возъебет
И так за похабство цензурный кагал…
Однако от дамы я вбок убежал.
Итак, продолжаю, читатель мой: вот
Парис разговоры с гречанкой ведет, —
Узнал, что Еленой зовется она
И что в пизде хуем достанешь до дна.
И вот, к удивлению эллинов, в ночь
С Еленою вместе отчалил он прочь
От берега Греции, и корабли
Эолы попутные вмиг унесли.
