Операции на борту "Аргуса" показали, что британцы в основном решили две из трех основных проблем, связанных с использованием авианосцев в составе флота: запуск и восстановление самолетов в море. Третья проблема - проведение крупномасштабных продолжительных боевых воздушных операций на море - была более грозной. Хотя ВМС США сначала пошли по стопам британцев, вскоре они свернули на свой собственный путь.
В конце Первой мировой войны многие американские морские офицеры были готовы признать, что морская авиация может быть полезна для разведки противника, чтобы обеспечить расположение линкоров в "боевой линии" для нанесения максимального огневого удара по вражескому боевому флоту. Более того, наблюдая за падением выстрелов боевой линии, самолеты могли повысить точность стрельбы морских орудий, передавая корректировки по радио на линкоры. Чтобы предотвратить выполнение вражескими самолетами аналогичных функций, морские офицеры признали, что дружественные самолеты также будут полезны для отсеивания вражеских самолетов-разведчиков от флота и нейтрализации вражеских самолетов-наводчиков. Все это повысит эффективность линкора. В этом видении будущих операций флота линкор оставался главным арбитром - "капитальным кораблем" - войны на море.
Было также небольшое меньшинство офицеров, которые считали, что авиация, используемая в операциях флота, может революционизировать войну на море. Эти мечтатели считали, что все военные корабли - независимо от их размера, брони и вооружения - со временем станут уязвимы для атак самолетов. Когда это произойдет, утверждали они, это радикально изменит скорость и дальность, на которой будут вестись морские действия. С самого начала эти офицеры видели в авианосце преемника линкора и его предков, которые на протяжении столетий доминировали в боевых действиях флота. К задачам авианосцев по разведке, наблюдению и противовоздушной обороне, которые сами по себе значительно изменили бы войну на море, энтузиасты морской авиации добавили операцию, меняющую ход игры: удары морских самолетов на больших расстояниях и достаточной силы, чтобы вывести из строя основные корабли вражеского флота.
Некоторые из этих мечтателей были вдохновлены ранними операциями Королевского флота с авианосцами. Самым известным из них был контр-адмирал Уильям С. Симс, который командовал военно-морскими силами США в Европе во время войны. В 1925 году Симс заявил: «Небольшой скоростной авианосец в одиночку может уничтожить или вывести из строя линкор в одиночку. Флот, чьи авианосцы обеспечивают ему господство в воздухе над флотом противника, может победить последний». Он заключил: "Быстроходный авианосец - это капитальный корабль будущего". Далее адмирал, член Генерального совета, прозорливо определил быстроходный авианосец как «авианосец, развивающий скорость в тридцать пять узлов и несущий сто самолетов».
Видение Симса разделяли немногие из его коллег. Военно-морская авиация в Первой мировой войне была маленькой и хрупкой, способной летать только на короткие расстояния, и не могла эффективно взаимодействовать с кораблями на больших дистанциях. Их бомбовая нагрузка была мизерной по сравнению с огневой мощью, создаваемой одним линкором. Проблема усугублялась тем, что самолеты были неспособны точно доставлять свой скромный боезапас.
После перемирия 1918 года ВМФ столкнулся с рядом вариантов создания своей авиации, которые включали дирижабли, гидросамолеты, самолеты наземного базирования, самолеты, перевозимые на существующих надводных боевых кораблях, и самолеты, перевозимые на кораблях, специально предназначенных для этой цели - авианосцах.
Возникли две основные школы мысли. Адмирал Уильям С. Бенсон, начальник военно-морских операций (CNO), принадлежал к традиционалистской школе, считая, что морская авиация в лучшем случае может быть полезна для разведки и, возможно, для ведения прицельного огня. Представители школы "энтузиастов" авиации разделились во взглядах, большинство из них представляли себе морскую авиацию в основном как ключевое вспомогательное средство в боевой линии. Другие могли представить себе, что авиация станет центральным элементом операций флота, но видели несколько основных препятствий, которые необходимо преодолеть, прежде чем морская авиация сможет полностью реализовать свой потенциал. Большинство придерживалось взглядов капитана Эрнеста Дж. Кинга, который считал, что если авиационные технологии не будут продолжать быстро развиваться, то авиация не сможет выйти за рамки своей роли "глаз флота".
Бенсон относился к Симсу и другим энтузиастам авиации с глубоким скептицизмом, заметив: «Флоту не нужны самолеты. Авиация - это просто много шума». Бенсон выступил против рекомендации Симса оснастить линкоры самолетами. Более зловещим было то, что послевоенный план реорганизации CNO предусматривал упразднение управления военно-морской авиации и передачу его функций отделам планирования военно-морских операций и материального обеспечения. Специальный комитет, созванный Бенсоном, рекомендовал отложить принятие решения о строительстве авианосца (у ВМС не было ни одного). Однако несколько факторов, как внутренних, так и внешних по отношению к ВМС, подорвали планы Бенсона.
Первым был Королевский военно-морской флот. Великобритания установила превосходство в технологии авианосцев и планировала продолжить изучение потенциала военно-воздушных сил в операциях флота. Для ВМС США, которые стремились достичь паритета с британским флотом, если не превосходства над ним, существовал сильный институциональный стимул идти в ногу с Королевским флотом во всех аспектах морской войны. Поэтому американцам было трудно игнорировать интерес Королевского флота к морской авиации и авианосцам.
Вторым фактором были собственные эмбриональные испытания военно-морской авиации. Поддержка идеи создания какого-либо авианосца получила толчок в марте 1919 года, когда линкор "Техас" провел учения по стрельбе из главной батареи на дальних дистанциях с использованием воздушного наведения. Хотя наводку осуществлял необученный наблюдатель, результаты были "во много раз лучше, чем у корабельных наводчиков". Находясь под сильным впечатлением от результатов, капитан "Техаса" Н. К. Твайнинг заявил: «Флот, пренебрегающий развитием авиации, окажется в крайне невыгодном положении в столкновении с современным вражеским флотом». Внезапно и корректировщики, и истребители приобрели новое значение, как и авианосец, поскольку только он мог обеспечить самолеты в количестве, достаточном для поддержки крупного столкновения флота в открытом море.
С января по июнь 1919 года Генеральный совет провел серию конфиденциальных слушаний для оценки потенциальной роли авиации в морских операциях. На одном из заседаний коммандер Кеннет Уайтинг, который во время войны руководил первой военно-морской авиационной станцией США в Великобритании, заявил членам совета: «Если бы война продолжалась немного дольше, бомбардировки Киля, Куксхафена и Вильгельмсхафена проводились бы с авианосцев. Британский авианосец [Furious] был оснащен самолетами и совершил атаку на Тондерн, беспрепятственно курсируя вверх и вниз по Северному морю». Уайтинг заявил, что увеличение эффективности артиллерийского огня при использовании воздушного наведения может достигать 200 процентов.
Свидетельства, подобные показаниям Уайтинга, привели Генеральный совет к выводу, что «для того, чтобы Соединенные Штаты могли встретить любого возможного противника по крайней мере на равных условиях... авиация флота должна быть развита в полной мере. Самолеты стали неотъемлемой частью флота. Должна быть создана военно-морская авиационная служба, способная сопровождать и действовать вместе с флотом во всех водах земного шара.
