нет угрозы тебе, или твоим близким, или твоему народу.
– И что же мне делать с Алкеем? Он не угрожает моей жизни или здоровью, но он шаг за шагом отнимает у меня все, что у меня есть в той жизни. Еще немного, и мне некуда будет возвращаться.
– А ты уже пробовал просто договориться, по-хорошему? Почему ты сразу начал с войны? Ты разве не помнишь любимую фразу твоего любимого писателя: «Насилие – последний довод неудачника»? – И Пифагор вопрошающе посмотрел на Тео в упор.
– А что же я могу ему предложить? Чтобы договариваться, нужно, чтобы у обеих сторон было то, что можно предложить другой стороне, что ей могло бы быть интересно. Сейчас у него в руках все, что мне дорого и важно, но у меня в руках нет ничего, что было бы дорого и важно ему!
– Еще раз вспомни классика: «Насилие – последний довод неудачника». Подумай вот в каком направлении: есть ли вообще что-то, что важно и дорого Алкею? У тебя есть еще целый день, чтобы найти правильное решение. – Учитель был спокоен. Тео знал, что Учитель болеет за него всей душой, и если он сейчас спокоен, значит, есть какое-то хорошее решение, и он верит, что Тео его найдет.
Попытка номер два
Устало укрывшись от посторонних глаз, солнце давно село позади высоких древних гор, покрытых пышной зеленой шевелюрой из хвои. Шум цикад начал потихоньку стихать. Луна в эту ночь сияла, как огромный естественный уличный фонарь, чудесно освещая все вокруг. Она была окружена мириадами ярких звезд, что предвещало чудесную спокойную погоду на завтра. А Тео уже снова уносился в страну великого Морфея. Сейчас, он сидел в плетеном кресле на берегу моря, в рыбацкой деревне Кампос. На улице был замечательный весенний день. На небе ни одного облачка, но не было также и изматывающей жары. На берегу стояли старинные рыбацкие лодки, окруженные горами сетей, а над ними кружили небольшие стайки чаек, ожидающих справедливого вознаграждения за свои труды. Справа от Тео стояло еще одно плетеное кресло, с таким же видом на море, и в нем сидел более взрослый мужчина в современной одежде, которая вступала в резкий контраст со всем остальным окружающим пейзажем.
Тео вежливо поздоровался с Алкеем и заметил, что Алкей не понимает и не представляет, что сейчас происходит, но хорошо понимает, кто сидит рядом с ним.
– Тео, – протянул Алкею руку молодой человек.
– Да, я догадался, – ответил Алкей надменным и высокомерным тоном. Тео показалось, что в его голосе были даже некая наглость и чувство превосходства. – Я еще помню, как выглядел в прошлой жизни. Я – Алкей, – добавил он со снисходительной улыбкой и пожал руку своему собеседнику. Тео отметил, как уверенно держится Алкей. Его приветствие и то, как он строил фразы, никак не выдавали в нем некогда скромного жителя древних Афин, который вдруг оказался в страшном и непонятном мире будущего.
– Ладно, Алкей, давай я тебе вкратце объясню, что сейчас происходит, – спокойно сказал Тео. Наглое и высокомерное поведение Алкея злило и ранило его до глубины души, и Тео делал все, чтобы держать себя в руках. – Мы оба сейчас спим, и это наш общий сон. Но беседуем мы сейчас с тобой по-настоящему.
– Как же это мы можем беседовать по-настоящему, если ты сам говоришь, что мы спим?
– Слушай, по сравнению, с тем, что мы оба оказались в чужом теле и в чужом времени, реальная беседа во сне – это гораздо меньшее чудо, не так ли?
Алкей, улыбаясь, кивнул:
– Ну, я абсолютно счастлив тем гораздо большим чудом!
– Я пришел сюда только для одного – попросить тебя, чтобы ты не касался моей жизни и всего, что у меня в ней есть. Ты оказался на этом месте по воле очень сложных обстоятельств. Но скоро это закончится. Мы снова обменяемся местами, ты вернешься обратно, в свое тело и в свое время, а я вернусь в свое. Поэтому, пожалуйста, перестань так бесцеремонно пользоваться всем, что у меня есть.
– Ну, во-первых, это уже не твоя жизнь, а моя. И я намерен пользоваться ею так, как захочу. А во-вторых, уточни, ты имеешь в виду что-то конкретное или же просто решил вывалить мне свое бессилие в общей форме?
– Например, оставь в покое Елену. А еще, например, не встречайся с моей мамой. А еще, например, не появляйся у меня на работе, не появляйся у меня в банке, не смей трогать мою машину и так далее. Спокойно дождись своего возвращения домой и живи потом себе дальше, как и жил. – Тео изо всех сил держал себя в руках, чтобы не взорваться. Он старался внешне выглядеть максимально спокойно, но у него это совершенно не получалось, и все его кипящие эмоции громко и выразительно читались на его лице. Алкей, казалось, наслаждался тем, как Тео выходил из себя. Но он сам отлично держал себя в руках. Он сейчас чувствовал свою безопасность и, главное, полную безнаказанность, что бы он сейчас ни сделал. Он помолчал с минуту или две, сделал такое лицо, будто задумался над услышанным, и затем сказал:
– Мне наплевать на мою бывшую жизнь, которая теперь твоя. Делай там, что хочешь, хоть поубивай всех. Моя жизнь теперь тут, и она мне нравится, и я буду ею пользоваться так, как захочу. Я обратно не собираюсь и сделаю все, чтобы ты также не вернулся, и чтобы все осталось так, как есть. Я
