ведь действительно в одночасье переменился. Нереальное стало реальным.
Она осторожно коснулась пальцами поверхности сферы и не ощутила кожей влаги. Шар словно был обтянут сухой плёнкой. Осмелев, Агата взяла его в руки. Он был эластичным, прохладным, приятным на ощупь. Потискав это чудо в ладонях, она выпустила его – сфера, мгновенно приняв круглую форму, повисла в воздухе.
– Охренеть!
Глеб рассмеялся.
– Впервые создав такой шарик, я тоже сказал «охренеть». У нас с тобой схожий лексикон. О, постой, я тебе сейчас ещё кое-что покажу! – он поспешил на кухню.
– Стою, – промямлила Агата.
Глеб вернулся с длинным ножом. Взмах – и лезвие прошло сквозь сферу. Теперь в воздухе витали две круглые капли.
– Круто, да?
– Ещё как круто! – отозвалась Агата.
Она вдруг подумала о Тиранозавре, о зверином рыке в тот вечер, когда умер Колюня. Зародилось сомнение: а вдруг всё это было? Вдруг чудеса существуют? Она же сейчас смотрит на чудо!
– В интернете, на одном сайте, я почитал, откуда взялась формула этого заклинания, – Глеб искоса поглядывал на Агату, наслаждаясь её почти детской реакцией на магическое действо. – Сказочная версия, конечно. В общем, дело было так: арабский чародей… Я даже имя его запомнил – Бехруз Аль-Хазрад. Так вот он как-то умудрился прогневить шаха и чтобы избежать ареста и казни удрал в пустыню. За ним тут же были посланы наёмные убийцы. Через пару дней Бехруз обессилил от жажды и обратился к духам пустыни за помощью. Те отозвались на его мольбы, но потребовали, чтобы раз в год он приносил им жертву. Чародей согласился, и тогда на песке появились магические знаки. Он прочёл заклинание. Из песка потянулись водяные струи, которые скоро образовали шар. Бехруз напился и потопал дальше. От преследователей удрал, поселился в деревне на окраине пустыни, и каждый год приносил жертву духам. Такая вот история.
Агата улыбнулась: эта сказка была хорошим фоном для парящего в комнате чуда.
Положив нож на столик, Глеб взял капли и отнёс их к окну. Они висели над подоконником, пропуская сквозь себя солнечные лучи. Агате эти сферы казались странными живыми существами из неведомого мира. Она даже представила себе такой мир – каменистая равнина, над которой парят прозрачные шары разного размера.
– Приготовься! – сказал Глеб, коснувшись её руки.
– К чему?
– Сейчас, сейчас, подожди…
Шары вдруг завибрировали, внутри них что-то вспенилось, послышался звук похожий на посвист ветра в трубе, а потом сферы с плеском одновременно взорвались, обрызгав всё вокруг.
– Они держатся примерно семь минут, – сообщил Глеб, вытирая ладонью капли с лица. – Я засекал.
Агата глядела на мокрое окно. Ей хотелось ещё магии. Теперь она верила и понимала: всё теперь для неё изменится. Зная, что магия существует, невозможно глядеть на мир прежними глазами. Магия. Теперь для неё это было не просто слово, а нечто объёмное, мощное, окутанное таинственной, будоражащей разум аурой. И всё, что было до сегодняшнего дня, вдруг показалось Агате ничтожным, блёклым, похожим на какую-то ошибку. Даже стало обидно, что ей раньше не встретился человек, такой как Глеб, который бы доказал, что магия существует. Но ведь был же Тиранозавр? А она предала его, нашла самое простое и самое скучное объяснение тому, что случилось несколько лет назад – померещилось. И сколько же людей за таким вот «померещилось», прячется от чудес?
Капля воды – частичка волшебной сферы – скатилась по лицу на губу. Агата её слизнула. Солёная. Как слеза.
– Покажи ещё… – она чуть не сказала «магический фокус», но вовремя опомнилась. Называть чудо фокусом – кощунство. – Магию.
Глеб слегка стушевался.
– Я бы рад, но… для других заклинаний, которые я освоил, нужны определённые условия.
– В смысле?
– Ну, например, я умею щепки поджигать с помощью заклинания. Но это получается только с часа до двух ночи и только когда небо чистое, звёздное. А ещё могу создавать облако тумана, но это выходит только когда погода пасмурная. Могу сделать магический компас, который будет указывать на ближайшего мёртвого человека, но, – он махнул рукой. – В общем, условия всегда есть. Наверное, их можно как-то обойти, вот только я пока не в курсе как. Я ведь самоучка, помнишь? До всего самому доходить приходится, методом проб и ошибок.
Он уселся в кресло, задумчиво поболтал ложечкой в чашке с остывшим чаем.
– Знаешь, Агата, а я ведь боялся, что ты испугаешься и убежишь. Люди ведь боятся того, чего не понимают.
Страх? Не в этом случае. Агате даже стало немного обидно, что Глеб сомневался в её смелости. Знал бы он, как пятнадцатилетняя девочка три года назад смотрела, как умирает чудовище по имени Колюня. Эту девочку теперь вряд ли сможет напугать то, чего она не понимает.
– Как видишь, я ещё здесь, – Агата тоже уселась в кресло, посмотрела на Глеба. – Странно… живёшь себе, живёшь, и не подозреваешь, что существует такое. Как всё это держится в тайне?
Глеб взял из пиалы шепотку пепла, растёр его между пальцами.
– Я раньше общался в интернете с одним парнем, Максом. Он, как и я, только познавал основы магии, но у него иногда появлялась очень любопытная информация, и он давал хорошие советы. Однажды он мне посоветовал… нет, даже категорично так предостерёг от того, чтобы я не кричал на всех углах о магии. А я ведь собирался выложить видеозапись с такими вот водными шарами в интернет. Чтобы все видели, – он невесело усмехнулся. – Но Макс сказал, что как-то выложил в сеть на один сайт простенькую магическую формулу – рабочую формулу, исправленную – и его тут же забанили, а потом на его комп посыпались вирусы, он полгода мучился. А ещё он предупредил: если я выложу видео в сеть, ко мне могут явиться корректоры.
– Корректоры? – удивилась Агата.
– Я так понял, это люди из какой-то организации, возможно, даже правительственной. Ну а что, это логично. Я много об этом думал. Только организация с мощным ресурсом способна держать всё под контролем. Так что лучше вести себя тише.
– А мне, почему рассказал? – усмехнулась Агата.
– Не удержался. Знала бы ты, как трудно держать всё это в тайне. Морально трудно. Так и хочется иной раз выйти на какую-нибудь площадь и при всём честном народе создать вот такие вот водные шары. Хочется, чтобы как можно больше людей испытали восхищение от магии.
– Это я понимаю.
Агата подумала о гипотетическом художнике, который, написав замечательную картину, по какой-то причине не может никому её показать. Это сродни занозе, которую никак не вытащить, но она зудит, зудит. А ещё Агата вспомнила фильм
