они сражались со свирепыми быками до почти немыслимо ужасной смерти. Некоторые из этих состязаний проходили в Миссии Долорес, первоначальном поселении францисканских монахов.
Большая часть Сан-Франциско представляла собой глубокие лужи грязи и сотни раскладывающихся приютов из деревянных жердей и парусиновых палаток, сделанных из сотен брошенных кораблей и их парусов. Многие из них рекламировали себя как отели.
Освещение часто обеспечивалось свечами и масляными фонарями, которые также часто разжигали костры. Были сообщения о том, что в металлических зданиях жители были зажарены заживо, так как двери плавились и задерживали их внутри.
Поэту золотой лихорадки Чарльзу Уоррену Стоддарду было одиннадцать лет в 1854 году, когда родители привезли его в Сан-Франциско из Рочестера, штат Нью-Йорк. В его новом доме, вспоминал он, было четыре иностранных квартала: Испанский, Французский, Итальянский и Китайский. Среди ярких, сентиментальных детских воспоминаний Стоддарда - осознание того, что он попал в испанский квартал по
На балконах, как в висячих садах, шумели попугаи, а также темноглазые сеньориты с кружевными мантильями, накинутыми на иссиня-черные волосы, витрины, заполненные мексиканской керамикой, длинные нити кардинально-красных перцев, которые раскачивались под навесами над дверями продавцов пряностей, а также восхитительные запахи, которые доносились до нас со столов.
Он пробыл там всего день или два. Повсюду мы видели жителей квартала, слоняющихся в дверях, окнах или на галереях, одетых так, словно им предстояло выступить на представлении оперы "Севильский цирюльник". "И тут "мимо промчался великолепный кабальеро на полуукрощенном бронко. Он ехал в тени сомбреро шириной в ярд, украшенного серебряной вышивкой. Его мексиканское седло было украшено огромными мексиканскими долларами". Неподалеку "пролегало Барбарийское побережье. Под мостовой находились ныряльни, где
неразумно было входить; кровь была на тех порогах". Все было не так уж фантастично. Во время частых пыльных и песчаных бурь в Сан-Франциско летал и падал на болотистые дощатые улицы мусор всех мастей. "Грязь, грязь и застойная вода" были обычным явлением. "Никто не утруждал себя тем, чтобы убрать мусор с дороги". Это привлекло другую разновидность паразитов: "Крысы - огромные, жирные, ленивые твари, разгуливающие по улицам в свое удовольствие". Особенно плохо становилось, когда солнце садилось за Тихий океан. "Ночью пешеход, спотыкаясь на неровных тротуарах и улицах, которые представляли собой сплошные трясины, иногда наступал на отвратительных, раздутых, пищащих крыс.
существа"
А еще здесь жили бедняки. "В Сан-Франциско, как это ни печально, было много нищеты, болезней и даже смертей от нужды и незащищенности", - сетует один автор. "Они, вероятно, жили в жалких жилищах, часто спали на голой земле. Вокруг них царили суета и прибыльные занятия, а они одни казались заброшенными"
Не все были довольны изображением сатурналий Сан-Франциско. Выдающийся философ и литератор XIX века Джозайя Ройс, родившийся у сорока девятилетних родителей в Золотой стране, был одним из них - и одним из тех, кто не принял "Анналы":
Как в те времена нелегко было вспомнить, кто из мужчин не играл в азартные игры, так и сейчас, оглядываясь на ранние годы, не вспомнить о женщинах, которые были респектабельными. Несомненно, такие существовали, но тогда они обладали любопытным качеством респектабельных женщин, а именно: они не бросались в глаза, особенно в толпе. Поэтому авторы по всей видимости, по какой-то, возможно, очень веской причине, в ранний период летописцы не смогли лично обеспечить себе честь знакомства с ними.
Ройс, который часто ссылался на свою мать, отважившуюся на сухопутный переход в Сан-Франциско, также защищал древесину людей, не добившихся известности. Он заявил, что злонамеренные актеры в Сан-Франциско времен золотой лихорадки составляли "сравнительно небольшую часть американских жителей", и предположил, что среди них не было европейцев. "Хладнокровный человек, который не выставлял себя дураком нелепыми расточительствами и не разрушал свое здоровье постоянным перенапряжением, торопясь разбогатеть, действительно может дать вам полезную информацию о том.
Зимой 1852 года, в год приезда Стэнфорда, наводнения по всему штату привели к катастрофе, отмечал один из первопроходцев: "Шахтеры почти голодают, потому что спекулянты, скупающие всю провизию, подняли ее так высоко, что жители сельской местности, думая, что она может упасть, пренебрегли закладкой провизии на зиму, и теперь ее совершенно невозможно достать, и они впадают в отчаяние, беря провизию везде, где могут найти".
Это привело к первым ужасам, совершенным золотом.
истребителей против коренных калифорнийцев. "Наплыв золотоискателей в штат, а вслед за ними и фермеров, освобождавших земли, привел к немедленному сокращению, а порой и полному исчезновению продовольственного снабжения индейцев", - писал один выдающийся историк. Коренным калифорнийцам "было запрещено иметь оружие - ограничение, направленное на то, чтобы затруднить убийство дичи, которая становилась все более скудной и пугливой, поскольку служила источником пищи для золотодобытчиков. Голодные туземцы могли украсть еду или убить корову, и такие действия приводили к карательной реакции со стороны белых"
Коренные племена Калифорнии просто не имели прав американских граждан, хотя договор Гваделупе-Идальго, подписанный по окончании Мексикано-американской войны, недвусмысленно давал такие гарантии. Фактически индейцы не могли голосовать, и им было запрещено давать показания в суде. Судить американца за убийство индейца было незаконно. Это мало кого возмущало, даже самых либерально настроенных людей того времени. "Судьба индейцев решена", - гласила статья в одном из основных средств массовой информации, газете Sacramento Daily Union. Хотя поначалу индейцы сочувствовали судьбе первых коренных калифорнийцев, в ней отмечалось, что "он должен быть уничтожен продвижением белого человека; болезнями и, для них самих, пороками цивилизации. Но не следовало начинать эту работу в столь ранний период с помощью смертоносной винтовки"
Вновь прибывший Лиланд Стэнфорд, еще тридцатилетний и далекий от домашнего очага, получал образование с погружением в мир иной, чем то, которое он, возможно, усвоил во время неудачного обучения в школе на родине и провала карьеры в Висконсине. Настало время для еще одного плана, который незамедлительно привели в действие.
4. Золото под горой
Все было новым. В 1847 году Сан-Франциско даже не был Сан-Франциско. Это было поселение из нескольких сотен человек под названием Йерба Буэна, что по-испански означает "хорошая трава". Похожая на кончик большого пальца, торчащий из отдаленного западного края континента, эта земля была не слишком удобной. Это был часто холодный, продуваемый ветрами, в основном холмистый песчано-грязевой форпост в конце длинного, густо заросшего лесом полуострова. Часто укрытый пасмурными туманами и изолированный от роскошного калифорнийского солнца, насыщающего землю вокруг, пуэбло во многие дни представлял собой пыльную, заросшую кустарником окраину, более или менее окруженную морем недосягаемого, великолепного солнечного света.
Первую половину 1800-х годов деревню якобы защищал испанский, а затем мексиканский военный гарнизон
