сопротивления в оккупированной Советским Союзом Украине закончилась неудачно. Вновь разделенные между двумя державами, галицкие украинцы были озлоблены результатами многолетней борьбы. Враждебно настроенные как к польской, так и к советской власти, они были постоянным источником оппозиции и сопротивления. Завоевание Польши Германией в 1939 году и вторжение в Советский Союз вновь пробудили надежды на независимость. Западная Украина вновь стала очагом многовекторной борьбы, в которой не было выбора между вермахтом, советскими партизанами и Красной армией, польским подпольным Хозяйством, украинскими националистами и вооруженными бандами, не подчинявшимися никому, кроме своих лидеров, что было старой и повторяющейся чертой борьбы за пограничные земли.
Исход польско-русской войны также определил облик независимых государств на Балтийском побережье. Большевики, признав независимость Латвии, чтобы лишить Польшу союзника в войне, по той же причине признали и Литву. В мирном договоре, заключенном в июле 1920 года, советское правительство также признало свои права на отнятый Вильнюс в обмен на транзитные права для Красной армии в войне против Польши. Но поляки вновь заняли город в ходе своего последнего контрнаступления. Парижские власти не смогли выступить посредниками. Вильнюс, находившийся в центре зоны раздробленности, населенной евреями, поляками, литовцами и белорусами, оставался в руках Польши (под названием Вильно) до 1939 года, когда литовцы, воспользовавшись поражением Польши от Германии, вновь заняли его. Между войнами его спорный статус продолжал отравлять отношения между поляками и литовцами, облегчая Германии и Советскому Союзу путь к вмешательству и манипулированию местными соперниками.
На южных окраинах понтийского пограничья гражданская война и интервенция возродили спящую борьбу казаков против центра российской власти. Брест-Литовский договор предусматривал создание независимой Украины без демаркации ее юго-восточных границ. Беспрепятственное продвижение германской армии грозило захватить угольные месторождения Донбасса и черноморские порты Таганрога, Ростова и даже Новочеркасска. На Дону сложилась крайне нестабильная и сложная политическая ситуация. Донской край занимал особое место в имперской системе под управлением Военного министерства. Казаки пользовались правом на самоуправление, из которого были исключены крестьяне и растущее число рабочих. Однако экономическое развитие привело к социальным противоречиям между ними. Война усилила напряженность между молодым и старшим поколениями, между собственниками и несобственниками, а также увеличила социальную пропасть между казачеством и крестьянством. После Февральской революции процесс демократизации способствовал росту межотраслевых связей между различными политическими организациями - партиями, местными советами, казачьими комитетами - и способствовал дальнейшей фрагментации социально-политического порядка. Различные группы казаков выдвигали конкурирующие претензии на представление легитимной власти.
Большевистская революция еще больше углубила раскол среди казаков и вызвала гражданскую войну на Дону. Антибольшевистски настроенные офицеры Императорской армии воспринимали Дон как оплот контрреволюции и ресурсную базу для организации того, что должно было стать главной силой белых - Добровольческой армии. Большевики смотрели на ситуацию примерно так же. В обоих случаях стереотип отпетых казаков возобладал над чрезвычайно сложной социальной реальностью Дона. Яркой иллюстрацией дилеммы казаков, стремящихся защитить Дон от внешних угроз, но при этом избежать втягивания во всеобщую гражданскую войну, стал визит делегации, которую казачье правительство направило в Москву для переговоров с советским правительством. Они встретились со Сталиным в его качестве наркома по делам национальностей, поскольку, как отмечает Питер Холквист: "Уже происходил переход от восприятия казаков как сословия к восприятию их как этнической или национальной группы". Сталин утверждал, что большевики поддерживают "трудовое казачество", но не реакционное руководство.78 Казачьи делегаты утверждали, что они могут привести в порядок свои собственные дела и не нуждаются в советских карательных экспедициях на Дон. К столкновению между двумя партиями привела реакция большевиков на продолжающееся продвижение немецкой армии. Хотя Ленин не имел ничего против автономии Дона, он согласился с мнением местных большевиков в Ростове, что единственным способом сдержать немцев и лишить их умозрительного лозунга о самоопределении является пролетарское самоопределение путем создания Донской советской республики. Это, в свою очередь, вызвало серию стихийных выступлений против советской власти, получивших название казачьего восстания. С немецкой помощью повстанцы легко свергли советскую власть на Дону.
С уходом немецкой армии после ноябрьского перемирия 1918 года донские казаки стали одной из основ антибольшевистских сил. Но они не связывали себя полностью с Добровольческой армией и Белым делом. Как жители пограничья, они с подозрением относились к концепции высокоцентрализованного единого великорусского государства, задуманной белыми лидерами. Это пограничное отношение повлияло и на их военные кампании. Они охотно вступали в Добровольческую армию, когда Красная армия угрожала их родине, но настаивали на создании собственной армии вне белой командной структуры. Они не желали, а то и вовсе отказывались действовать за пределами своей территории. Донской атаман П.Н. Краснов дошел до того, что возродил их боевой клич XVII века: "Да здравствует царь в Кремле, а мы, казаки, останемся на Тихом Дону".
Донские казаки, как и армии военачальников в Китае, выступали против создания централизованного правительства, но в то же время не желали сотрудничать с другими организованными вооруженными группами, подобными им самим. С одной стороны, они дорожили своим внутренним демократическим порядком. С другой стороны, в отношениях с социальными аутсайдерами, которых они называли "иногородними" (буквально - "иногородние", но в переводе - "пришедшие с территории Дона"), они сохраняли сословный менталитет. Разногласия с другими казаками-хозяевами также отразились на их исключительных взглядах. Когда Красная армия заняла Дон, казаки-хозяева отступили на Кубань, где их не встретили с радостью. Кубанские казаки все больше уставали от войны, их моральный дух сильно упал. Их враждебность к генералу Деникину и Добровольческой армии подпитывала разногласия с терскими казаками, которые также искали убежища на Кубани от наступающей Красной армии. В последней попытке договориться друг с другом каждый из казаков направил делегатов на заседание Верховного круга в январе 1920 года. К этому времени ряды Добровольческой армии сильно поредели. Казакам оставалось лишь представлять голос антибольшевистских сил на Северном Кавказе. В отчаянии Деникин обратился к казакам с призывом не создавать независимое государство и предложил им вместо этого "широкую автономию". Дальнейшие обещания представительного собрания, земельной реформы и кабинета министров с представителями казачества покорили деляг. Но было слишком поздно, чтобы спасти антибольшевистское дело.
Триплекс Confinium и Дунайское пограничье
В то время как распад и раздел Российской империи был остановлен и обращен вспять большевиками, дезинтеграция Австро-Венгерской монархии была необратимой. Пограничные территории Австро-Венгрии распались на новые многонациональные государства, оставив Австрию и Венгрию, по иронии судьбы, единственными однородными в этнолингвистическом отношении национальными государствами, возникшими на обломках многонациональных империй. Соединение государств-преемников имело лишь два отдаленно похожих прецедента в европейской истории: Вестфальский договор 1648 года и Венский договор 1815 года. Но эти упражнения по перекройке границ
