упадочники вызывают довольно ностальгическое чувство уменьшающейся отдачи от Америки. Рассмотрим два примера, оба из 2012 года. Во-первых, в начальном эпизоде фильма Аарона Соркина "Отдел новостей" (HBO) главного героя Уилла Макэвоя, сыгранного Джеффом Дэниелсом с характерным для порядочных белых парней безразличием и усталостью, спрашивает студент об американском величии. Он отвечает не по сценарию:
Мы занимаем 7-е место по грамотности, 27-е - по математике, 22-е - по науке, 49-е - по продолжительности жизни, 178-е - по младенческой смертности, 3-е - по медианному доходу домохозяйств, 4-е - по рабочей силе и 4-е - по экспорту. Мы лидируем в мире только в трех категориях - по количеству заключенных на душу населения, по количеству взрослых, которые верят, что ангелы существуют, и по расходам на оборону, где мы тратим больше, чем следующие 26 стран вместе взятые... Так что когда вы спрашиваете, что делает нас величайшей страной в мире, я не знаю, о чем вы, мать вашу, говорите..... Раньше мы точно были... Мы вели войны с бедностью, а не с бедными людьми. Мы не били себя по карману. Мы строили великие вещи, добивались нечестивых технологических успехов, исследовали вселенную, лечили болезни, выращивали величайших в мире художников и величайшую в мире экономику. Мы тянулись к звездам, вели себя как люди... Мы смогли стать всем этим и сделать все это, потому что нас информировали великие люди... Первый шаг в решении любой проблемы - признать, что она есть, - Америка больше не величайшая страна в мире.
"Мы", конечно, представляет элитных профессиональных белых мужчин, которые "действуют как мужчины", информированные "великими людьми". Когда патриархальная цепь приличий, опыта и социального контроля разорвана, Америка осталась с пустотой своих шестидесятилетних хвастливых прав. Либералы тоже ностальгируют по истинам (белых мужчин) эпохи Эйзенхауэра. Второе, более трезвое, мнение высказывает Фарид Закария в своей элегантной книге "Пост-американский мир":
Самое высокое здание в мире теперь находится в Дубае. Самый богатый человек в мире - мексиканец, а крупнейшая публично торгуемая корпорация - китайская. Самый большой в мире самолет построен в России и на Украине, ведущий нефтеперерабатывающий завод - в Индии, а крупнейшие заводы - в Китае. По многим показателям Гонконг теперь соперничает с Лондоном и Нью-Йорком в качестве ведущего финансового центра, а Объединенные Арабские Эмираты являются домом для самого богатого инвестиционного фонда. Некогда квинтэссенциальные американские иконы были присвоены иностранцами.... крупнейшей киноиндустрией, как по количеству снятых фильмов, так и по количеству проданных билетов, является Болливуд, а не Голливуд.... из десяти лучших торговых центров в мире только один находится в США; самый большой в мире находится в Дунгуане, Китай. Такие списки произвольны, но поразительно, что двадцать лет назад Америка занимала первые места во многих, если не в большинстве, категорий.
Даже в области культуры, досуга и развлечений, не говоря уже о финансах и промышленности, Америка сейчас отстает, а не лидирует.
Эти заявления представляют собой то, что я бы назвал основным течением упадка технократического левого центра, но в последние годы также наблюдается волна правого прагматизма. Эти два течения сходятся в том, что у США, несмотря на плохую политику или застойную культуру, на самом деле хорошие базовые экономические показатели. Двумя хорошими примерами мелиоративного мышления являются книги Хаббарда и Кейна "Баланс: Экономика великих держав от Древнего Рима до современной Америки" (2013) и "Почему нации терпят неудачу" Асемоглу и Робинсона (2012). Оба предлагают убедительные статистические и эконометрические данные о том, что США находятся в относительном упадке. Обе книги утверждают необходимость институциональных и политических решений (более инклюзивных, чем экстрактивные, более двухпартийных, чем тупиковые) для возобновления долгосрочного роста и укрепления американской мощи.
В мейнстриме деклинизма по-прежнему мучает фундаментальный вопрос: Когда произошел - или произойдет - упадок? Вы можете прочитать пятьдесят, шестьдесят или семьдесят книг, опубликованных за последние двадцать лет, и не найти четкого ответа. Как правило, сторонники упадка хотят то встревожить, то успокоить читателей, что приводит к настоящей путанице в хронологии наступления сумерек США. Являются ли они вечным повторением или внезапным кризисом? Это определяющее противоречие - хронический упадок и острый спад - скрывает менее сенсационную правду: пятидесятилетний цикл относительных экономических потерь. Пятьдесят лет - слишком большой срок, чтобы поддерживать кризисный менталитет в состоянии красной тревоги. Но поскольку он необъясним и постоянно надвигается, угроза "уменьшения Америки" оправдывает политику, основанную на дефиците и жесткой экономии. Растягивая аудиторию между ложной тревогой и ложной надеждой, деклинизм продает заблуждение: идею, что Америка может оставаться на вершине глобальной системы неограниченно долго. Но, как поняли британские правящие классы после 1900 года, историю вспять не повернуть. Номер один всегда когда-нибудь станет номером два. Постоянной гегемонии не существует, есть только иллюзия постоянства (Хатчинс).
Одна из причин, по которой временная линия остается нечеткой, заключается в том, что большинство книг по упадку отслеживают подвижные цели - результаты политики и экономические индексы, спорные факты и цифры. Они также должны отслеживать нарративы и убеждения - культуру, одним словом. Дело не в том, что статистика и метрики не важны, а фантазии и риторика - важны. Дело скорее в том, что мейнстримный деклинизм слишком верит в объяснительную силу цифр. Он слишком вложен в модель политической рациональности, предполагающую, что государства и субъекты реагируют на экономические факты по сигналу. Точно так же он чересчур вкладывается в модель позитивистской истории, предполагая, что мы знаем, что и почему произошло. Когда мы сосредотачиваемся на волюнтаристском политическом выборе, известных переменных и теории рационального актора, мы рискуем проигнорировать два значительных и крайне неуправляемых фактора: культурные мифы и спекуляции свободного рынка. Эти иррациональные и неизвестные силы противостоят моральной сдержанности, когнитивному порядку и воле политиков. Вера берет верх над разумом.
Тем не менее, технократы как правого, так и левого центра по-прежнему доминируют в дискуссиях о спаде. Хаббард и Кейн, например, считают, что Британия в 1900 году, имея более совершенные экономические инструменты и модели, могла бы "остановить относительный упадок" (182). В свою очередь, американские политики, должным образом обученные экономическим данным (которые регулярно не в состоянии предсказать даже локальные бизнес-циклы, не говоря уже о макроисторических изменениях), могли бы остановить относительный спад в Америке. Аналогичным образом Закария, который более здраво оценивает пределы эконометрического мышления и явно ценит силы убеждения, тем не менее в конце концов утверждает, что экономическая дисфункция современных США в значительной степени обусловлена "конкретной государственной политикой" (233).
В последние годы этот "центр" объединился в ряд позиций, направленных на смягчение последствий американского упадка. В этих
