заявить: "Хотя я часто заявлял, что не в интересах Великобритании, обладающей таким большим флотом, принимать какие-либо важные изменения в конструкции военных кораблей, которые могут привести к необходимости введения нового класса очень дорогих судов, пока такой курс не будет навязан ей иностранными державами, принявшими на вооружение грозные корабли нового характера, требующие аналогичных кораблей для борьбы с ними, но тогда это станет вопросом не только целесообразности, но и абсолютной необходимости".
Эта стратегия "преимущества второго хода" характеризовала мышление Адмиралтейства на протяжении большей части девятнадцатого века. Как считает Питер Пэдфилд, «это соответствовало всем естественным инстинктам сохранения привычного и если не физически удобного, то, по крайней мере, комфортного и весьма успешного образа жизни, и это позволяло снизить затраты за счет сохранения существующих верфей, кораблей и военно-морских навыков, которые были известны как превосходные. И, что самое важное, это сработало - потому что ... страна обладала инженерным и промышленным потенциалом, который превосходил все, что было в других странах. Это, пожалуй, решающий фактор [в сохранении британского морского превосходства] на протяжении всего столетия».
Первым морским броненосцем был французский корабль La Gloire. Однако всего год спустя британцы спустили на воду гораздо более мощный "Уорриор". В 1859 году одна треть торгового тоннажа, производимого на британских верфях, использовала железо в своей конструкции. К 1870 году эта доля выросла до пяти шестых, значительно превысив показатели французов. Британский переход от ветра к паровому двигателю был столь же впечатляющим, благодаря политике правительства, предоставлявшего субсидии, которые стимулировали создание и поддержание пароходных линий уже в 1840 году, несмотря на то, что паровые двигатели в то время были неэкономичны.
Развитая промышленная база Великобритании и ее способность строить быстрее, чем ее соперники, также позволяли ей содержать меньший флот - со значительной экономией людских, финансовых и материальных ресурсов - зная, что в случае необходимости она сможет быстро увеличить численность флота. К 1870-м годам Великобритания имела сорок построенных и строящихся броненосцев - всего на пять больше, чем Франция. Тем не менее, британский флот, как правило, считался более чем равным французскому, благодаря способности Великобритании конкурировать по времени - строить быстро. Также имело смысл избегать ввода в строй большого количества кораблей, которые, благодаря быстрому прогрессу технологических изменений, могли сравнительно быстро обесцениться.
В течение двух десятилетий после спуска на воду французского корабля La Gloire военно-морские силы великих европейских держав находились в состоянии постоянной перестройки, поскольку технологический прогресс позволял быстро совершенствовать броню и вооружение. Адмиралтейству не хватало лишь представления о том, как эти новые корабли поведут себя в войне. Благодаря Pax Britannica, к 1880 году в Королевском флоте на действительной службе находился только один адмирал, который когда-либо участвовал в бою с вражеским военным кораблем в открытом море. Отсутствие крупных столкновений флотов, характерных для постнаполеоновской эпохи, заставило военно-морские силы изучать даже самые незначительные столкновения между этими новыми типами кораблей в поисках подсказок, как им следует проектировать свои флоты.
Первые результаты показали, что корабли, оснащенные тараном, будут эффективны. В сражении между австрийскими и итальянскими кораблями в Лиссе в 1866 году был потоплен тараном корабль Re d'Italia. Поскольку современные пушки были неточны и ограничены близким расстоянием, возникла идея о бое между кораблями, которые маневрировали и топили друг друга таранами, и с середины 1860-х годов значительное количество кораблей было оснащено таранами.
К 1880-м годам, однако, вооружение корабля затмило вызов тарана как главную угрозу для брони корабля. Самые первые французские и британские броненосцы были покрыты кованой броней толщиной в несколько дюймов. К середине 1860-х годов толщина брони увеличилась до девяти дюймов, а затем до двадцати четырех дюймов на британском броненосце Inflexible, спущенном на воду в 1876 году. Более того, прогресс в металлургии делал возможным создание более прочных и легких типов брони. К концу 1890-х годов немецкая фирма Krupp производила стальную броню, примерно в три раза более прочную, чем броня, использовавшаяся на Inflexible. В то же время орудия быстро увеличивались в размерах, дальности и скорострельности. К 1880-м годам казнозарядные орудия вытеснили дульнозарядные, и примерно в это же время начали появляться стальные бронебойные снаряды. В 1890-х годах на вооружение флота поступили "скорострельные" пушки, способные делать до четырнадцати выстрелов в минуту. Броня, похоже, проигрывала конкуренцию снарядам.
Быстрые темпы технологических изменений и устаревания военных кораблей привели к тому, что британские военные корабли часто строились по одному и по два. Сами корабли представляли собой широкое разнообразие форм, обводов, типов, мачт, такелажа и вооружения. До 1890-х годов и появления франко-русского альянса Королевский флот построил целый класс линкоров, семь "Ройал Соверенс", по единому проекту.
Устройство дьявола
Какими бы впечатляющими ни были достижения в области дизайна кораблей, броневых листов, пушек и оружия, ничто не вызывало у Адмиралтейства большего беспокойства в последние десятилетия XIX века, чем торпеда. Первая практическая торпеда появилась в 1867 году, став результатом сотрудничества австрийского морского офицера, командора Джованни Луписа, и английского инженера Роберта Уайтхеда.
Торпеда Уайтхеда быстро привлекла внимание Адмиралтейства. В сентябре 1872 года коммандер Джеки Фишер, ранний энтузиаст торпед, был назначен на корабль HMS Excellent в качестве инструктора по торпедам. Через два месяца после прибытия Фишер опубликовал меморандум, который разошелся по всему флоту, призывая создать комитет для изучения возможностей нового оружия. Меморандум, очевидно, возымел действие. В мае 1873 года "Торпедный комитет" приступил к работе.
В течение следующих трех лет комитет провел серию экспериментов, по результатам которых был опубликован основополагающий доклад по этому вопросу. Его выводы были отрезвляющими. Комитет выразил озабоченность тем, что "самый мощный корабль может быть уничтожен торпедой, выпущенной с судна самой сравнительной малости", и что это грозит "свести к одному общему уровню военно-морскую мощь величайших и самых незначительных наций". Комитет сделал это заявление дальновидно, поскольку торпеда Уайтхеда была еще примитивным оружием с дальностью действия всего 200 ярдов и скоростью девять узлов. Тем не менее, комитет заключил: "Любая морская страна, не обеспечившая себя подводными локомотивными торпедами, будет пренебрегать источником огромной мощи как для нападения, так и для обороны". Торпеда также имела важные последствия для использования Королевским флотом тесной блокады для удержания вражеских военных кораблей на их базах. Комитет предвидел, что "ни один из крупных кораблей [Великобритании] не сможет оставаться в течение какого-либо времени во время войны в порту противника без неизбежного риска уничтожения наступательными торпедами; эксперименты в этой и других странах предоставили данные, которые не оставляют места для сомнений на этот счет". Как сетовал адмирал Ричардс, «ни один человек не оказал своей
