рассмотрел задачу поддержания морского контроля над Ла-Маншем. Британскому флоту (Флоту Ла-Манша под командованием вице-адмирала сэра Артура Уилсона) было поручено обеспечить контроль над Ла-Маншем, а французскому флоту (Резервному флоту ВМС под командованием контр-адмирала сэра Жерара Ноэля) - добиться того же. Британский флот одержал победу, что неудивительно, поскольку Вильсон считался лучшим тактиком флота, а его флот был значительно мощнее французского.
Главная ценность этого маневра заключалась в полученных знаниях, особенно в отношении ценности эсминцев, которые оказались неэффективными в захвате торговых судов. Конечно, эсминцы могли их потопить, но это было бы нарушением правил войны. Эсминцы также проявили свои недостатки, когда были вооружены торпедами, поскольку обе стороны опасались, что они могут случайно атаковать свои собственные корабли.
В следующем месяце Средиземноморский флот Королевского флота под командованием адмирала Фишера провел маневры против Флота Ла-Манша. Эти маневры произвели поразительное впечатление на адмирала Бересфорда, служившего под командованием Фишера. Как и большинство офицеров, Чарли Би не имел достаточной подготовки по управлению флотом в крупном столкновении с другой первоклассной морской державой. Он писал: "Мне было пятьдесят пять лет, и я прослужил сорок три года, прежде чем я и мои братья-офицеры узнали, каково надлежащее положение адмирала на его флоте в бою". Он описал этот опыт как "Просто невероятный!!!". Бересфорд позже сказал, что учения, организованные Фишером, преподали «адмиралам ... уроки, которые они должны были знать, будучи лейтенантами. Фишер заслуживает неизменной благодарности Империи за то, что начал эти практические маневры в мирное время».
Фишер восхищался Бересфордом, объявив его "первоклассным офицером на плаву": "лучшего, на мой взгляд, не существует". Но этим похвалы Джеки и ограничились. Он скептически относился к размышлениям Бересфорда о будущих потребностях военно-морского флота. "В том, к чему призывает Бересфорд, есть много хорошего, - писал Фишер, - но он настолько преувеличивает, что его хорошие идеи превращаются в деформации". Короче говоря, хотя мореходство и личная храбрость Бересфорда были образцовыми, он продолжал проявлять мало интереса (или таланта) в вопросах стратегии или даже операций. Перси Скотт, который был в авангарде инноваций в артиллерии флота, заметил: "На флоте мы знали, что он не моряк, но считали его политиком; в Палате общин знали, что он не политик, но считали его моряком". В 1890-х годах все более широкое распространение огнестрельного оружия отправило таран на свалку истории. Однако Бересфорд в одном из интервью заявил: "По моему мнению, таран является самым смертоносным оружием в морской войне - даже более смертельным, чем торпеда". В другом интервью Бересфорд предложил перевооружить семнадцать "старых, но полезных" кораблей современными пушками, отбросив устаревшие двигатели кораблей, время, которое потребуется для получения новых пушек, и дополнительный персонал, необходимый для укомплектования кораблей в то время, когда флот испытывал нехватку рабочей силы. Фишер доложил об идее Бересфорда первому лорду, обратив его внимание «на косвенную критику Бересфордом Адмиралтейства в его интервью по поводу перевооружения некоторых кораблей. Он действительно очень глуп, но он не может удержаться от саморекламы". Как лаконично выразился лорд Солсбери, "боюсь, что ЧБ - осел!»
Королевский флот продолжил свои усилия по поддержанию блокады в ходе маневров 1902 года, в которых участвовали элементы Средиземноморского флота и флота Ла-Манша. К одному "британскому" (Средиземноморскому) флоту, которым командовал адмирал сэр Комптон Домвилл, присоединился второй "британский" (Канальский) флот под командованием вице-адмирала Уилсона. Им была поставлена задача блокировать "французский" флот под командованием капитана принца Луи Баттенберга в порту Аргостоли (представляющем собой Тулон) на Цефалонии, острове у западного побережья Греции. В ночь с 5 на 6 октября Баттенберг приказал своим крейсерам попытаться проскользнуть мимо блокады, чтобы отвлечь британские силы. Диверсия удалась, и линкоры Баттенберга совершили прорыв.
Хотя боевые силы флота блокады не понесли большого ущерба, их сторожевые силы потеряли восемь из четырнадцати эсминцев. Флот "противника" Баттенберга, имевший вдвое меньше эсминцев, потерял только два. Более того, даже если "вражескому" флоту было дано десять дней для выхода из блокады, он сделал это только через пять. Короче говоря, на эсминцы нельзя было рассчитывать при использовании тактики ближнего боя. Еще более обескураживающими были результаты двух военных игр, проведенных в военно-морском колледже в начале того же года, в которых блокада Бизерты и Орана также оказалась неэффективной. Усугубляло ситуацию то, что французы теперь включали в свои контрблокадные маневры подводные лодки. Оценивая французские учения, NID пришел к выводу, что «блокада порта, обороняемого торпедными катерами и подводными лодками, практически невозможна».
Маневры Королевского флота в 1903 году подтвердили последние тенденции в морском соревновании. Эсминцам было приказано поддерживать блокадные операции и поражать вражеские торпедные катера, в то время как их способность экранировать основной флот от торпедных катеров также оценивалась. И снова эсминцы, поддерживающие блокаду, понесли тяжелые потери, не сумев предотвратить побег катеров с базы. Однако в открытом море эсминцы, прикрывающие основной флот, успешно отражали атаки торпедных катеров и не понесли потерь. Но в ходе маневров еще не была решена быстро растущая проблема, которую представляли собой подводные лодки, вооруженные торпедами.
Растущая угроза подводных лодок и торпед
В годы, предшествовавшие бриллиантовому юбилею королевы Виктории, значительные усилия, особенно во Франции и США, были направлены на разработку подводных лодок. В январе 1898 года, вскоре после грандиозного смотра в Спитхеде, в ходе эксперимента французского флота, одна из двух его практических подводных лодок, Gustave Zédé, успешно торпедировала стоящий на якоре линкор. Два года спустя "Гюстав Зеде" стала первой подводной лодкой, торпедировавшей движущийся линкор во время учений. Революция, в которой было отказано энтузиастам Jeune École в 1880-х годах, казалось, должна была свершиться двадцать лет спустя. В Великобритании адмирал Вильсон негодовал: "»Подводная лодка - это нечестно, нечестно и чертовски не по-английски». Адмирал заметил: «Мы не можем остановить изобретения в этом направлении [и] мы не можем больше откладывать ее внедрение, но мы все же должны избегать делать что-либо для содействия ее усовершенствованию, чтобы наши средства для ее захвата и уничтожения могли развиваться быстрее, чем сами подводные лодки».
Вильсон понимал проблему. Не имело значения, что Британия могла быстро превзойти другой флот в подводных лодках. Подводные лодки, как казалось в то время, не могут бороться с подводными лодками, по крайней мере, под водой. Британия могла строить сколько угодно подводных лодок, а Франция все равно была бы в состоянии послать свои незаметные, бесшумные лодки через любую блокаду, чтобы нанести удар по боевому флоту Королевского флота и опустошить британскую торговлю. Боевая линия Королевского флота, которая настолько превосходила боевую линию любого другого флота, надеялись французы, теперь станет неактуальной.
Стакан
