Пеструшка шептались друг с другом.
«Как, – сказал он себе, – уж не предан ли я? Откуда это демоны принесли врага нашего спокойствия? Ужели она сюда явилась, чтобы расстроить брак мой? А дорогой моей Флорины что-то не видно! Уж не догнал ли её отец»?
Много всяких мыслей приходило ему в голову, и он не на шутку встревожился. Но его ждало и гораздо худшее, когда они обе вошли в залу и фея Суссио решительно ему заявила:
– Король Очарователь, вот перед вами принцесса Пеструшка, которой вы обещали быть верным супругом. Она мне крестница; и я желаю, чтобы вы на ней немедленно женились.
– Я! – вскричал король. – Чтобы я женился на этом маленьком чудовище! Вы, наверное, полагаете, что у меня очень покорный нрав, если такие предложения мне делаете. Знайте же, что ничего я ей не обещал, а ежели она говорит иное, так она…
– Остановитесь вовремя, – перебила его фея Суссио, – и не будьте столь дерзки, чтобы не оказывать мне должного почтения.
– Я согласен, – отвечал король, – почитать вас, как фею надлежит почитать, только отдайте мне мою принцессу!
– А разве я не ваша принцесса, вероломный? – воскликнула Пеструшка, показывая кольцо на своей руке. Кому же ты это кольцо дал в залог своей верности? С кем же ты у окошка маленького говорил, как не со мной?!
– Как так! – вскричал он. – Значит, меня обманули и провели? Ну, я не дамся на обман! Ко мне, лягушки мои верные! Немедленно прочь отсюда!
– Не в вашей это власти, коли я на то не соглашусь, – заявила Суссио. Она тронула его, и ноги его пристали к паркету, точно их гвоздями приколотили.
– Хоть вы меня камнями побейте, хоть вы с меня шкуру сдерите, – воскликнул тогда король, – но ничьим я никогда не буду, кроме Флорины! Решение моё твёрдо, а там как хотите пользуйтесь вашим могуществом.
Суссио обращалась к нему и с нежностью, и с угрозами, и с посулами, и с мольбами. Пеструшка плакала, кричала, стонала, сердилась, смирялась. Но король ни слова не говорил и, взирая на них с величайшим негодованием, ничего на их речи не ответил.
Так прошло двадцать дней и двадцать ночей – и всё это время они говорили да говорили, не евши, не спавши, не присевши. Наконец Суссио, вконец измучившись, сказала королю:
– Вижу я, что вы упрямец, который не хочет внять голосу разума. Ну, выбирайте: или вы семь лет будете каяться в том, что нарушили данное вами слово, или вы женитесь на моей крестнице.
Король, продолжавший хранить глубокое молчание, тут внезапно воскликну:
– Делайте со мной что хотите, лишь бы я был от этой нюни избавлен!
– Сами вы нюня! – отвечала ему разъяренная Пеструшка. – Забавно на вас и смотреть, королёк лягушачий, приехавший к нам лишь за тем, чтобы меня разобидеть и слово своё нарушить. Да будь у вас честь хоть на четыре гроша, разве вы так поступили бы?
– Вот уж поистине трогательные укоризны я слышу! – сказал ей король, насмехаясь. – Видно ошибся я, что такое сокровище не беру себе в жены!
– Ну уж нет! – вскричала тут Суссио в ярости. – Не бывать ей твоей женой. А ты лети теперь в окошко, коли хочешь, потому что быть тебе теперь семь лет голубой птицей.
В то же мгновение облик короля стал изменяться. Руки его покрываются перьями и обращаются в крылья; ноги становятся чёрными да тоненькими, и крючковатые когти вырастают на них; тело уменьшается; весь он убран длинными тонкими перьями, отливающими небесной лазурью; глаза его округлились и заблистали, словно солнце; нос его уже не нос, а клюв цвета слоновой кости; на голове его поднялся белый хохолок в виде короны; он восхитительно поет да и говорит также. Тут испустил он жалобный крик, видя своё превращение, вспорхнул да и вылетел в окно, покидая мрачный дворец Суссио.
В глубокой тоске перелетает он с ветки на ветку, выбирая только деревья, посвященные или любви или печали, – то мирты, то кипарисы. И поёт он жалобные песни, оплакивая горькую судьбу свою и Флорины.
«Куда-то враги, – думает он, – могли её запрятать? Что случилось с прекрасной их жертвой? Не погубила ли её жестокость королевы? Где искать мне её? Неужели осуждён я семь лет без неё томиться? Может быть, её за это время выдадут замуж, и я навек потеряю надежду, на которой жизнь моя держится»?
И так все эти мысли огорчали короля Голубую Птицу, что готов он был умереть.
А фея Суссио в это время отослала Пеструшку·к королеве, которая очень беспокоилась о том, как свадьба прошла. Но когда увидела она свою дочку, и та ей всё рассказала, то королева пришла в ужасную ярость, которая вновь обратилась на бедную Флорину.
«Ну уж, – решила королева, – не раз ей придётся раскаяться, что понравилась она королю Очарователю».
Поднялась она в башню вместе с Пеструшкой, которая была разодета в самые дорогие платья. На голове у неё была алмазная корона, и три дочери самых богатых баронов королевства несли шлейф королевской мантии. А на пальце у неё был перстень короля Очарователя, который Флорина, однажды беседуя с ним, заметила. Очень она была удивлена, увидав Пеструшку в таком пышном наряде.
– Вот моя дочь, – сказала королева, пришла вам показать свои свадебные подарки. Король Очарователь женится на ней. Любит он её без ума, и никогда ещё я не видала, чтобы человек был так счастлив.
В ту же минуту перед принцессой развертывают золотые и серебряные ткани, выкладывают драгоценности, кружева, ленты из больших золотых корзин тонкой работы. А Пеструшка не преминула и королевским кольцом блеснуть, так, чтобы Флорина не могла сомневаться в своём несчастье. Заплакала она, закричала в отчаянье, чтобы убрали от неё все эти роковые подарки, что она отныне будет носить только чёрный цвет и что лучше б ей сейчас же умереть. И упала она без памяти, а злая королева, довольная своим успехом, даже помочь ей не позволила. Оставив её в самом несчастном положении, пошла она к королю-отцу и вероломно ему доложила, что дочь его до такой степени изъявляла им свою нежность, что, наверное, помешалась, поэтому никак нельзя выпускать её из башни. Король ей ответил, что она может поступать, как ей заблагорассудится, а он всегда останется ею доволен.
Когда принцесса очнулась от своего забытья и задумалась над тем, как с ней обращаются, и
