Теперь Саяра действительно рядом. С ней можно разговаривать, жаловаться ей на свои проблемы. Она будет являться во снах – вместе с Викингом, разумеется.
Забрезжил рассвет – бледно розовая размытая полоса над лесом. Застрекотали кузнечики, воздух наполнился утренней прохладой. Существа из иного мира растворялись в сумерках, словно бы лишившись того, что делало их видимыми – лунного сияния. Исчезали. Агате стало немного грустно: увидит ли она их снова? В голову вдруг прокралась подлая мысль: «А может, всё это было очередной галлюцинацией?» Она разозлилась и приказала себе не сомневаться: это было, и точка! В сознании, как нечто нерушимое высечет слова: «Я это видела!» Уже высекла – чёткими огромными буквами, сияющими лунным светом. Заклинание от сомнений.
Мысленно повторяя эти слова, она вернулась в свою комнату и улеглась спать. Ей приснились Саяра, Викинг и призрачные существа из иного мира.
А через три дня погода стала пасмурной, зачастили унылые дожди. Вернулись кошмары.
В начале июля Агата ездила с Полиной в одну деревушку в Калужской области. В молодую женщину вселились сразу восемь анчуток. Это случилось после того, как однажды к ней в дом постучался незнакомый старик. Она открыла дверь, и её едва не стошнило от отвращения – дед был в драной, грязной солдатской гимнастёрке, в дырявых сапогах, всё лицо в гноящихся язвах, а глаза – водянистые, точно лужи осенние. И смотрел он как-то по-птичьи – то так голову повернёт, то эдак. А уж как воняло от него. Старик даже не попросил, а потребовал дать ему еды и немного денег. Женщина опомнилась и прогнала его прочь – бродит тут всякое отребье, попрошайничает! Теперь, после этого деда, придётся крыльцо с хлоркой мыть.
Прежде, чем уйти, старик жутко улыбнулся, продемонстрировав гнилые пеньки зубов, и произнёс: «Ладно, девка, ладно. Жди теперь гостей. Восьмерых жди. Явятся – не прогонишь».
Тем же вечером женщина почувствовала, что с ней что-то не так – то чайник опрокинет, то вазу уронит, то споткнётся на ровном месте. Иногда ни с того ни с сего приступ хохота нападал, а иной раз слёзы душили. А потом хуже стало – проснётся посреди ночи, и мычать принимается, хрюкать, лаять, пугая мужа и сынишку. Врачи приезжали, так она сразу же нормальной притворялась, говорила, что ничего страшного, просто переутомилась. И лечить её не нужно. Муж у неё мямля, подкаблучник, дрожал от страха, но не настаивал.
Дальше было бы хуже, но один из агентов Центра прознал об одержимости женщины и сообщил куда нужно. Вовремя сообщил – «восемь гостей» ещё не успели разрушить рассудок несчастной.
Оказавшись в большой серой комнате её сознания, Агата вызвала нового воина. Саяра взмахнула рукой и послала в анчуток волну зелёного пламени. Твари сгорели в мгновение ока. Агата не ожидала, что победа будет настолько лёгкой. Ей даже немного жалко стало анчуток, ведь это был не бой, а истребление – тараканов труднее прихлопнуть. Вот так новый воин! Она мысленно извинилась перед Викингом за то, что в этот раз он остался не у дел.
Из этой деревни, по просьбе Агаты, они с Полиной поехали на могилу Саяры. По завещанию якутки, её кремировали, прах насыпали в две капсулы. Одна капсула была отправлена её родственникам в Якутию, другую захоронили в Подмосковье, на кладбище возле Светинска. Полина рассказала как-то, почему магов после смерти следует именно кремировать – каждое, даже самое простенькое заклинание, откладывает в костях чародея мистический энергетический осадок, словно монетка кидается в копилку. За годы жизни много накапливается такой энергии, и она удерживается в костях столетия после смерти мага, подобно благодати в мощах святых. Некоторые колдуны делают из костей своих собратьев эликсиры и амулеты. Сама Полина в мистический осадок в костях не слишком верила, считала это одним из множества мифов, которые сами же чародеи и выдумывают с испокон веков, дабы придать своей деятельности налёт ещё большей мрачной таинственности. Не верила, но с усмешкой сказала Агате, что всё-таки предпочла бы быть кремированной, чтобы не нарушать традиции.
Моросил дождик. Агата с Полиной, прикрываясь зонтами, долго стояли возле могилы якутки. Молчали. Место тут было хорошее – клёны, тополя, простенькие памятники и оградки. Тишина и покой. Никакой мрачности и тяжёлой энергетики смерти на этом кладбище не ощущалось. Напротив, было какое-то светлое умиротворение. Агате даже пришла в голову странная мысль, что этот погост достоин Саяры. Она подумала, что в хорошую погоду здесь поют птицы, сквозь листву пробиваются солнечные лучи, а по ночам ухает филин – не страшно ухает, а словно бы песню колыбельную поёт. Хорошее место. Но когда-то оно казалось ей поганым, ведь на этом кладбище похоронено чудовище по имени Колюня. Саяра очистила его своим прахом, не иначе.
– Знаешь, Агат, – вздохнула Полина, – а я ведь собиралась уйти из Центра. Вернее, дистанцироваться, так, чтобы действовать только по своему усмотрению. Чтобы никакого тебе начальства, никаких приказов. Свобода. Это мне в голову пришло после бесед с Саярой. Заразила она меня что ли своей независимостью. Мне и раньше такое в голову приходило, но… – она пожала плечами. – Не знаю, не всерьёз это как-то было.
– А теперь? – взволновалась Агата.
– Теперь? – Полина хмыкнула и потупила взгляд. – Сама видишь, что творится. Времена тревожные. Я нужна Центру, нужна Игорю Петровичу. Уйти сейчас было бы неправильно. Останусь пока. До лучших, так сказать, времён.
– Мне снятся кошмары, – вырвалось у Агаты.
Она только теперь осознала, что захотела сюда приехать не только ради того, чтобы почтить память Саяры, но и чтобы раскрыться, как раскрылась сейчас Полина. Словно это место было священной территорией откровений. И только здесь можно выплеснуть свои потаённые тревоги.
– А ещё у меня случаются галлюцинации. Страшные видения. Я вижу Надзирателя, его псов и ещё всякую разную хрень. Обычно это бывает, когда погода плохая. Такая как сейчас.
Полина взглянула на неё участливо и произнесла после длительной паузы:
– Я замечала, Агата, как ты иногда в пустоту смотришь. Будто видишь то, чего другие не видят… Ну, и почему ты молчала?
Агата поморщилась, глядя на стекающую с зонта струйку дождевой воды.
– Не знаю, Полин. Наверное, не хотела перекладывать свои проблемы на других, на тебя, на Игоря Петровича. И непривычно мне как-то жаловаться… Вот я рассказала тебе и теперь слабой себя чувствую.
– Глупость! – рассердилась Полина. – Не пойму, что за тараканы у тебя в башке? Рассказала – и правильно сделала. Такие вещи нельзя в себе держать. Галлюцинации, кошмары? Ну, мы придумаем что-нибудь, есть же способы.
Агата печально
