Османской империи от венецианцев и западных держав. Заслужив там репутацию Мухаммеда Али, он стал ключевой фигурой в попытке Османской империи подавить греческое восстание.
Сербское восстание
Сербское восстание 1804 года кардинально изменило расстановку сил на западе Балкан. Сербское сопротивление османскому владычеству имело долгую предысторию. Сербское пограничное общество напоминало казаков с их независимым, полукочевым образом жизни, основанным на скотоводстве, а не на земледелии. Они гордились своей воинской доблестью и стойко защищали свою религию, противостоя как католическому, так и мусульманскому давлению. Россия была далеким источником вдохновения и потенциальной поддержки, не угрожая сербам завоеванием и ассимиляцией. К концу XVIII века габсбургские сербы стали наиболее сознательными из всех славянских народов Монархии. Они были готовы отреагировать на сигнал вооруженного сопротивления со стороны своих собратьев по османской границе, где миграция значительно увеличила их численность в ключевом пограничном османском пашалыке Белграде с примерно 60 000 в 1739 году до 200 000-230 000 в 1800 году.
Сопротивление османскому владычеству коренилось в коллективной жизни крестьянской деревни, духовно поддерживаемой православной церковью и вооруженной опытом военных действий на границе. Его территориальным центром был Белградский пас¸алик, где еще не произошел переход от тимара к системе чифтлик. В результате крестьянин, хотя и был издольщиком, был лично свободен и сохранял свои традиционные права на пользование своим участком. Все деревни были сербскими; мусульманские землевладельцы обычно жили в городах. Тесная социальная организация крестьян давала им сильное чувство коллективной идентичности, основанное на задруге и совете старейшин или нотаблей, которые избирали районного старосту (кнез). Для обсуждения общих проблем нотабли периодически собирались в одном из центральных мест. Поначалу они довольствовались сотрудничеством с османским правительством и часто использовали свое положение для приобретения земли или налогового хозяйства. Внутри деревень в традиционной морали прославлялось доосманское прошлое, поддерживался миф о героическом поражении христианской коалиции от турок на Косовом поле в 1389 году, хотя длинная письменная версия эпоса была создана в XIX веке. Сербские крестьяне в силу своей социальной организации и культурного мировоззрения были лучше, чем русские крепостные, подготовлены к самостоятельным вооруженным действиям в защиту своих интересов.
Когда османский центр власти проявлял признаки слабости, местная сербская знать организовывала отряды самообороны; или же помогала возглавить протесты против высоких налогов и вооруженные восстания, как, например, при основателях двух соперничающих правящих домов Сербии: Карагеоргиевиче Петровиче в 1804 году и Милоше Обреновиче в 1815 году. Однако даже в разгар восстаний 1804 и 1815 годов перспективы политического единства всех сербов казались туманными. Они были разделены между двумя империями, расколоты в руководстве, подвержены разрушительным перемещениям населения, миграциям и перебежкам через военную границу, а также посягательствам албанцев с юга на их исконные земли. Единственным институтом, который представлял собой объединяющую силу, была православная церковь.
Сербская православная церковь пользовалась особым авторитетом в империи Габсбургов, Османской и Российской империях. К началу XIX века культурным и образовательным центром сербского православия стала резиденция митрополита в Сремских Карловцах (Карловице) на территории Габсбургов. Терпимость к православной церкви была важной частью пограничной политики Габсбургов. Сербское духовенство в полной мере воспользовалось этим и превратило церковные соборы, представлявшие все сербское общество, в замену светского правительства. Митрополия имела прочную финансовую базу. Сильнейшее богословское влияние исходило не от Константинопольского патриарха, а от Печерского монастыря в Киеве, который поставлял подготовленных клириков и священную литературу. Как и устная литература, церковь поддерживала средневековую традицию сербской государственности. Она считала латинское христианство более серьезной опасностью для своей духовной миссии, чем ислам. В Османской империи православная церковь под управлением Константинопольского патриарха была подчинена греческому духовенству и тесно сотрудничала с правительством. Только в Белградском пашалыке и в Черногории были сербские экклесиасты, которые возглавили сопротивление османскому владычеству и обращались за руководством и вдохновением к Сремским Карловцам.
Возобновление пограничных войн между Габсбургами и османами в конце XVIII века стало дополнительным препятствием для сербских национальных устремлений. Во время войны 1788 года Вена в союзе с Санкт-Петербургом сформировала сербский фрайкорпус для преследования османских коммуникаций. Когда австрийская армия отступила от Белграда, она оставила после себя хорошо вооруженных, но озлобленных сербских добровольцев, разочарованных столетием бесплодного сотрудничества с монархией. Порта, потрясенная успехами русских на Дунае, предложила ряд уступок, чтобы восстановить контроль над своими раздробленными сербскими подданными. Ключевыми положениями были амнистия для фрайкорпов и право сербов собирать собственные налоги и содержать вооруженное ополчение. Янычарскому гарнизону Белграда было запрещено возвращаться. Это вызвало восстание янычар, поддержанное местной мусульманской знатью. Султан оказался в неловком положении, когда при подавлении собственного элитного военного формирования он в значительной степени полагался на сербское ополчение, состоявшее из 15 000 ветеранов-фронтовиков в дополнение к верным полкам.
Маловероятный союз распался после того, как султан был вынужден вывести свои войска, чтобы противостоять угрозе французского вторжения в Египет. Яны-иссары вернулись с триумфом и начали править террором. Сербы нашли нового лидера в лице Карагеоргиевича Петровича, ветерана фрейкорпуса, который возглавил их самооборону. Султан упорно придерживался своих обещаний, пока сербы не предприняли шаги по интернационализации того, что раньше было чисто внутренней проблемой. Они обратились за помощью к сербам со всех бордерлендов, включая тысячи тех, кто перебрался на австрийскую территорию. Сложная граница была открыта в обоих направлениях. Сербы также обратились к России, положив начало шести годам мучительных отношений.
Характерно, что русские рассматривали сербов как пешки в борьбе за пограничные территории, которые должны были быть подкреплены более весомыми фигурами. Они предоставили оружие и военную миссию. Однако они были готовы пожертвовать всем, что вложили, в зависимости от военных удач и изменений в международной ситуации. Во время русско-турецкой войны 1806-1812 годов русские несколько раз меняли свою позицию. В итоге они отказались от сербов. Бухарестский мирный договор 1812 года предусматривал полную оккупацию пашалыка Белграда османскими войсками. Русские советники покинули Сербию, а Карагеоргиевич уехал в Австрию. Возвращение к статус-кво вряд ли было возможно в атмосфере ожесточения между христианским и мусульманским населением. Несмотря на возвращение османов к политике примирения, на местах вспыхивали восстания, которые в 1814 году переросли в масштабное восстание, на этот раз под новым руководством Милоша Обреновича, видного местного деятеля. Озабоченный реформами и подталкиваемый русскими, Махмуд II предоставил Обреновичу все, что было обещано сербам при Карагеоргиевиче, и даже больше.
После одиннадцати лет борьбы Сербия превратилась в полуавтономное государство с князем Обреновичем. Но это была маленькая, бедная страна, увязшая в османской административной системе. Большинство сербов жило за его пределами, а их чувство культурной солидарности все больше превращалось в национальное самосознание, окрашенное годами сопротивления и разочарования в иностранной
