Несмотря на широкую популярность тематики монопрофильных городов в последние годы, и здесь удалось сделать ряд новых выводов. Так, были выявлены характерные пробелы в подходе к анализу возможностей диверсификации монопрофильных городов, допускаемые большинством отечественных исследователей данной проблемы.
Во-первых, нередко вопросы модернизации монопрофильного города жестко увязываются с финансово-экономическими показателями его градообразующего предприятия: например, по упрощенной схеме «благополучный город – проблемное градообразующее предприятие». При этом упускаются системные связи якорного предприятия и города, которые, хотя и относятся к сфере производственной деятельности, однако не сводятся напрямую к конечным показателям эффективности главной фирмы города. Например, практически в каждом монопрофильном городе есть своя промзона, которая в последние десятилетия претерпевает постепенную трансформацию из сугубо производственного использования в социальное, коммерческое, рекреационное предназначение. Именно регенерация этих неиспользуемых площадок бывших промышленных предприятий (brownfields) становится новым драйвером роста для некоторых российских монопрофильных городов и способом формирования его новой архитектурной уникальности.
Во-вторых, упускаются реалии дробления самого градообразующего предприятия, формирования на его фундаменте дочерних промышленных фирм-спин-оффов (spin-off, дочерних фирм), появления независимых малых и средних фирм промышленной специализации и в производственном сервисе. А ведь эти феномены создают новую организационную производственную среду в городе, позволяют говорить о рождении местной производственной системы, в которой помимо градообразующего предприятия присутствует малый и средний бизнес, научные и образовательные структуры, другие некоммерческие организации. Чем больше размер монопрофильного города, тем более разнообразны элементы производственной системы.
В-третьих, градообразующее предприятие и его развитие рассматривается вне контекста городской среды, формируемой прежде всего местной социальной сферой. Огромную роль в развитии города играет человеческий капитал, а значит, местные системы образования, здравоохранение. Культура на современном этапе из самостоятельной и довольно замкнутой сферы удовлетворения духовных потребностей также должна быть переосмыслена как питательная среда для роста креативности городского сообщества, формирования позитивного, творческого отношения к городу проживания.
Пробелы есть и в стандартных рекомендациях, которые обычно дают экономисты в отношении мер воздействия на развитие монопрофильных городов. Так, например, по аналогии с прежним индустриальным периодом многие исследователи полагают, что императив госполитики состоит в том, чтобы помочь городу найти новую, снова на десятилетия, экономически выгодную и оправданную специализацию. Однако в современных условиях это невозможно и не нужно. Новая специализация города обречена быть востребованной очень короткий период времени, а дальше – снова конкурентная гонка и инновационный поиск еще более новой и так далее. Если не понимать вот этого императива современной мировой экономики сверхбыстрого устаревания любого новшества, тогда на смену одной окостеневшей архаичной специализации просто придет другая, которая очень быстро обретет те же самые черты архаичности.
Обобщение десятков зарубежных статей, посвященных проблемам реструктуризации экономики монопрофильных городов, опубликованных в последние два десятилетия[28], позволило экспертам Центра сформировать общую методологическую платформу, необходимую для выработки рекомендаций по развитию монопрофильных городов вне зависимости от их местоположения[29]. Монопрофильные города – феномен, в первую очередь, эпохи, на которую уже накладываются местные условия. С переходом от индустриальных к постиндустриальным условиям становится очевидно, что проблемы монопрофильных городов не могут решаться инструментами той индустриальной эпохи, из которой они теперь выходят. Неудивительно, что наши зарубежные коллеги в подавляющем большинстве случаев связывают надежды с инновационной модернизацией экономики монопрофильных городов. Среди всех предлагаемых зарубежными авторами рецептов реструктуризации наиболее адекватными для российских условий и наиболее целостными являются идеи новой промышленной политики, которая ставит акцент на инновационный поиск местных субъектов экономики.
Муниципальный уровень стратегирования великолепно позволяет увидеть локализованные места быстрого зарождения новшеств, точки и ареалы наиболее стремительной трансформации пространства, инновационной модернизации предприятий. Однако подлинный пространственный масштаб процесс стратегирования обретает на региональном уровне, который консервативнее и инерционнее откликается на новшества, но зато здесь, в случае удачи, они могут обрести невиданные на микроуровне размах и рельефность. В этом мы могли убедиться, проводя разработку стратегий, программ социально-экономического развития, схем развития и размещения производительных сил для субъектов Российской Федерации.
Региональные программы социально-экономического развития: от специфики местных активов
Центр экономики Севера и Арктики в последние 15 лет участвовал в разработке четырех региональных программ – по Еврейской автономной области, Республике Коми, Кемеровской области, Ханты-Мансийскому автономному округу – Югре. Во всех случаях заказчиком программ выступали региональные власти.
Экономики четырех перечисленных регионов значительно различаются по своему размеру, сложности, промышленной структуре. Поэтому разработка каждой программы углубляла наше понимание проблем регионального программирования в современных условиях. В Еврейской автономной области, расположенной на Дальнем Востоке России, обладающей высокодотационной, предельно компактной и малой по размеру экономикой агрои лесопромышленного профиля, стимулом к разработке программы стало желание региональной власти заявить свои собственные цели и задачи среднесрочного развития, отдельные от Хабаровского края, в который автономная область ранее входила. Значительные надежды региональные власти возлагали на федеральное софинансирование предложенных в программе крупных инфраструктурных проектов.
В процессе работ по программе коллектив Центра экономики Севера и Арктики пытался очертить новые приоритеты развития региона, отличные от тех, что сформировались у власти, которая видела их в развитии капиталоемких проектов минерально-сырьевой базы и лесозаготовок, ориентированных на Китай. Например, мы развернули внимание власти к местному агросектору как перспективной «точке роста». Под новый курс регионального развития были обоснованы инвестиционные проекты и предложены новые институты (структуры, нормы и правила) муниципальной экономики.
Республика Коми, обладающая значительными пространствами, расположена на Европейском Севере России, характеризуется средней по размерам экономикой (значительной в сравнении с другими северными регионами), развитой нефтегазовой, лесои углепромышленной цепочками. В последние годы здесь развивается горнорудная цепочка (переработка бокситов). Отношения региональной власти и интегрированных бизнес-групп имеют для экономики приоритетное значение.
В нашем документе акцент был сделан на коммуникационные проекты на новых технологиях для повышения связности регионального пространства и развития конкурентных единых региональных рынков труда и жилья. Некоторые из них начали реализовываться после разработки программы. Значительная нагрузка в документе была сделана на институциональный (нормативный правовой) блок реализации программы.
Кузбасс – компактный регион с наиболее крупной экономикой и максимальной плотностью населения в Сибири, с дотационным бюджетом и долгосрочными проблемами реструктуризации старых активов индустриальной эры. В программе экономического и социального развития Кемеровской области нами был сделан акцент на необходимость смены модели экономической политики региональной власти с целью обеспечить ее адаптацию под задачу долгосрочной 20-летней реструктуризации старых активов региона. Для обоснования приводился опыт немецкого Рура, прошедшего свой период реструктуризации углесталелитейных производств в 1970–1980-е годы.
Наша программа включала значительное число абсолютно новых предложений институционального характера, в том числе институты зональной политики для системной трансформации не отдельных депрессивных предприятий, но всей совокупности, всего набора экономических объектов, вместе с инфраструктурными сетями, в пределах компактной территории.
