Целью большевиков было заменить товарно-денежные отношения между городом и деревней прямым натуральным (без посредства денег) продуктообменом промышленных товаров на продовольствие. Такая попытка была предпринята в период военного коммунизма, но она окончилась неудачей.
Усиление государственного вмешательства в экономику и увеличение роли административных методов управления в периоды кризисов и общественных катаклизмов являются объективной необходимостью. Поэтому в условиях беспрецедентного кризиса, переживаемого Россией, попытка решить продовольственную проблему административно-принудительными методами в противовес рыночным была в целом оправдана. Если и можно критиковать политику в отношении крестьянства, проводимую в рамках государственной хлебной монополии, то только за несоблюдение меры. При этом теоретическим основанием для стремления полностью ликвидировать рынок продовольствия, фактически реквизировать весь товарный хлеб и ввести натуральный продуктообмен между городом и древней служил неправомерный перенос атрибутов коммунистического общества на социализм.
Последствия хлебной монополии не замедлили вскоре сказаться в разразившейся буре гражданской войны.
Нынешние ниспровергатели всего и вся могут сколько угодно называть Великую Октябрьскую социалистическую революцию Октябрьским переворотом. Если она и была переворотом, то только несколько часов, поскольку уже в ночь с 26 на 27 октября (с 8 на 9 ноября) 1917 года 2-ой Всероссийский съезд Советов принял “Декрет о земле”, кардинальным образом изменивший отношения собственности в аграрном секторе. С этого момента переворот стал революцией.
Как опытные революционеры, большевики нисколько не сомневались, что социалистические преобразования в стране вызовут бешеное сопротивление буржуазии. Буржуазия и помещики, лишившись власти в результате событий октября 1917 года, не могли отдать без боя вековые привилегии и собственность, составлявшие основу их процветания. Их мир рушился, и они защищали его с отчаянной яростью обреченных.
В дореволюционной России эксплуататорские слои составляли 16,3 % населения. Но это цифра включает в себя и самую многочисленную их часть — сельскую буржуазию, кулаков. Кулаки — это крупные (по сравнению с другими крестьянами) земельные собственники и арендаторы, систематически использовавшие наемный труд батраков. Через-сдачу в наем рабочего скота и инвентаря, кабальные займы они эксплуатировали и бедняцко-середияцкую часть деревни. Однако в массе своей кулаки занимались крестьянским физическим трудом и мало отличались по уровню культуры и быта от других крестьян.
Кулак наиболее ярко отражал двойственную природу крестьянина как хозяина, собственника, с одной стороны, и труженика — с другой. В соответствии с этим марксистским тезисом большевики не ставили цели экспроприации мелкого собственника, в том числе и кулака. Предполагалось путем медленного преобразования крестьянского индивидуального хозяйства осуществить его постепенную интеграцию в систему социалистического хозяйства. Даже в конце гражданской войны, в которой кулаки сыграли далеко не последнюю роль, Ленин продолжал придерживаться той же принципиальной точки зрения: “…экспроприация даже крупных крестьян никоим образом не может быть непосредственной задачей победившего пролетариата”[25], допуская конфискацию земли лишь в случае сопротивления кулаков Советской власти. Лозунг “экспроприировать экспроприаторов” к кулакам не относился. Кулак, в отличие от капиталистов и помещиков, не был изначально отнесен к идейным врагам Советской власти. Конечно, принадлежность его к эксплуататорам исключала идиллические отношения между Советской властью и кулаком. Например, позже, во времена нэпа в отношении кулаков проводилась политика ограничения и вытеснения (обложение повышенными налогами, ограничение аренды земли и найма рабочей силы и т. д.). Но взгляд на кулака не только как на собственника, но и труженика исключал проведение по отношению к нему политики конфискации и экспроприации.
Как следствие этой разумной политики, “Декрет о земле” отвечал интересам всего крестьянства — и бедняков, и середняков, и кулаков. Было ликвидировано помещичье землевладение, и крестьяне получили 150 млн. гектаров земли, экспроприированный инвентарь, скот, освободились от уплаты помещикам ежегодной арендной платы за землю в размере 700 млн. рублей золотом, от ипотечной и другой задолженности банкам в 3 млрд. рублей[26].
Национализация земли была единственным средством покончить с сохранившейся как наследие крепостничества запутанностью российского землевладения чересполосицей, арендой, отсталостью правовой сферы. Поэтому сами крестьяне, от бедняков до кулаков, требовали отмены частной собственности на землю. Это требование содержалось в общекрестьянском наказе о земле, вошедшем в качестве составляющей части в “Декрет о земле”. Наказ был составлен эсерами на основании 242 местных крестьянских наказов, принятых на прошедших по всей стране сельских сходах. В соответствии с пожеланиями крестьян частная собственность на землю была отменена. Вся земля была национализирована и передана в безвозмездное и вечное пользование крестьянам.
Показательно, что в аграрном вопросе большевики, реально оценивая ситуацию и идя навстречу требованиям крестьянства, сознательно отступили от своего идеала — общественной обработки земли и приняли “Декрет о земле” в эсеровской редакции, закреплявшей преимущественно индивидуальный способ хозяйства.
Два декрета — о земле и мире обеспечили Советской власти в первые месяцы ее существования поддержку подавляющего большинства населения, в том числе, и со стороны кулачества. Одновременно эти декреты лишили буржуазную контрреволюцию массовой базы. Сбывалось предоктябрьское предвидение В. И. Ленина, утверждавшего, что никакая сила не свергнет правительство, давшее народ) мир, а крестьянам — в стране с огромным аграрным перенаселением — землю без выкупа. Он предполагал, что “сопротивление буржуазии… конечно, неизбежно. Но, чтобы сопротивление дошло до гражданской войны, для этого нужны хоть какие-нибудь массы, способные воевать и победить Советы. А таких масс у буржуазии нет и взять их ей неоткуда”[27]. Таким образом, соотношение сил в октябре 1917 года исключало крупномасштабную гражданскую войну.
Дальнейшие события подтвердили этот прогноз Первые месяцы после революции представляли собой, по словам Ленина, “сплошной триумф Советской власти”. К началу марта 1918 г. Советская власть была установлена практически на всей территории огромной страны, за исключением Закавказья, причем малой кровью. В начале февраля советские войска взяли Киев, свергнув господство Центральной Рады. Попытки Каледина и других царских генералов поднять донское казачество против Советской власти также потерпели крах. По свидетельству В. И. Ленина, к этому времени был сломлен даже экономический саботаж буржуазных специалистов[28]. То, что все эти победы на внутреннем фронте дались сравнительно легко, объясняется главным образом отсутствием у буржуазной контрреволюции опоры в массах населения. В январе 1918 г. Ленин отмечал, что “почти все рабочие и громадное большинство крестьян, несомненно, стоит на стороне. Советской власти”[29].
